Демонтаж - Олег Кубякин

«…Да пошли 2 кози, корякулю, пятень, полъсти, веретища, мехи и медвидно…»

У Онцифора очень разнообразный перечень потребностей. «Коза» — таган, «коракуля» — бараньи шкуры, «пятно» — клеймо, «полъстъ» — тканный или меховой ковер, «веретища» — холщевый полог, «михи» — мешки, «медвидно» — медвежья шкура.

«…Вели у Максима у ключника пшенки попросить, и деду поклонись, чтобы ехал в Юрьев монастырь попросить пшенки; а здесь ее достать и нечего надеяться».

Из-за этой самой пшенки поначалу данное письмо не было включено в остальные письма Онцифора Лукинича. Не верилось, что знаменитый государственный деятель и богатейший землевладелец мог унизиться до того, что пошлет свою мать к Максиму ключнику, а деда в Юрьев монастырь просить пшенку. Однако А. В. Кирьянов археолог и историк земледелия, внес ясность, установив судьбы разных сельскохозяйственных культур.

Оказалось, что просо, которое было главной культурой в X веке, уже в XI стало энергично вытесняться рожью. В XII веке проса было еще довольно много, хотя и меньше, чем ржи. В слоях XIII века его осталось довольно мало, а в слоях XIV и XV веков его встречаются ничтожные количества. А вот пшено было дефицитным товаром, и любителям пшенной каши, даже если они принадлежали к числу крупнейших землевладельцев, не зазорно было искать его, возлагая надежды на богатейший Юрьев монастырь.

Еще одно письмо Онцифора к матери № 358 наглядно демонстрирует нужды и заботы горожан XIV века, хотя оно и не сохранилось в полном тексте:

«Поклонъ оспожи матери. Послалъ есмь с посадницим Мануиломъ 20 белъ к тобе. А ты, Нестере, про чицякъпришли ко мни грамоту, с кимъ будешъ послалъ. А в Торжокъ приихавъ, кони корми добрым синомъ. К житници свои замокъ приложи. А на гумни стои, коли молотятъ. А кони корми овсомъ при соби а в миру. А в клить ржи с… перемирь и овесъ тако же. А сказаваи, кому надоби рож ли или овесъ…»

Из письма видно, что обширные земли Онцифора располагаются не около Ильменя, а возле Торжка, то есть за сотни километров. Причем, если верить писцовым книгам, фамильной вотчиной Онцифора является село Медное. А это даже не Торжок, это практически Тверь, хотя проводить помол зерна он все же предпочитает в Торжке.

Нельзя не обратить внимание на слишком спокойный тон письма для человека, ежедневно рискующего пасть жертвой звероподобных монголов. Ведь время написания письма совпадает со смертельно опасными событиями первой половины XIV века. Историки непреклонно настаивают на этом:

«Все эти годы на Руси царило «смятение» — города и села грабили и выжигали ордынские и свои же русские отряды». А тверское восстание 1327 года против ордынского баскака Чол-хана вообще привело к практическому вырезанию всего живого в тверской округе:

«Иван Данилович (Калита), вернувшись из Орды с татарским войском, огнем и мечом прошел по тверским местам». Дальнейшая история характеризуется непомерными поборами всей русской земли в пользу Калиты и Золотой Орды. В последующем положение еще больше усугубляется, поскольку Москва вступает в смертельную схватку с Новгородом.

Исходя из академической версии, Онцифора Лукинича как новгородского землевладельца тверскими поместьями должны были по крайней мере раз двадцать четвертовать и столько же зарубить или повесить. Однако Онцифор даже не догадывается о таких страстях. Его заботы никак не поднимаются выше приложения замка к житнице, хорошего сена для коня, а овса в меру, да чтобы мать самолично присутствовала при молотьбе, а рожь и овес перемерила, после того как их свезут в клеть.

Но не только Онцифор Лукинич ничего не слышал о монголах, Батые, Золотой Орде и прочей дребедени. Ни один новгородец об этом никогда не слышал. Говоря «новгородец», мы не имеем в виду граждан, проживающих в городишке на реке Волхве. «Новгородцы» — это население, проживающее на территории от Торжка до Швеции, от Волги до Ледовитого океана. Вот такое огромное население почему-то не было оповещено, что ужасно мучается под тяготами монгольского ига.

Чтобы прийти к такому выводу, не требуется регулярно писать диссертации и посещать научные симпозиумы, достаточно один раз прочитать тексты берестяных грамот.

Может, в грамотах вообще не встречается никаких разговоров о войне? Может, люди были к этому безразличны? Естественно, такого происходить не могло и подобные донесения в грамотах встречаются. Например, знаменитая грамота № 590 второй половины XI века: «Литва въстала на корелу», показывает, что жители Новгорода (на Волхве) строго отслеживали международную обстановку.

Донесение второй половины XIII века, получившее № 636: «Пришьль искупник ис Полоцька. А рать поведае велику. А водаить пошьниць во засаду». И тут же следующая грамота, написанная этой же рукой (№ 704): «От городчан к посаднику великому. Вот ясеняне бежали…» Речь в грамоте идет о жителях Ясенского погоста в верховьях реки Шелонь, которые предпочли самостоятельную эвакуацию, не дожидаясь начала каких-либо действий.

Не были безразличны новгородские жители ко всяким опасностям. И бегали, и письма писали. Но раз уж ничего не знали про монголов, значит, не знали. Добавить к этому нечего.

Вступать в спор с известными людьми, у которых персональные данные начинаются на «В. Ян», стало у нас уже доброй традицией. Первый, с кем это произошло, был В. Янчевский, творческий псевдоним В. Ян. Этот замечательный литератор многим читателям знаком с детства. В частности, его перу принадлежит трилогия о начале Монгольской империи. Мы еще раз снимаем шляпу перед В. Яном как перед писателем, но как с историком мы во многом с ним не согласны, поэтому и выставили наш спор на суд читателя в предыдущей книге.

Сегодня хотелось бы обсудить некоторые моменты с археологом В. Яниным. Валентин Лаврентьевич Янин, бесспорно, выдающийся отечественный археолог. Начав свою деятельность под руководством академика А. В. Арциховского, он практически посвятил свою жизнь берестяным грамотам. Благодаря его самоотверженному (не побоимся этого слова) труду, мы можем сегодня узнать о берестяных грамотах практически все. Имя Владимира Янина золотыми буквами вписано в книгу отечественной археологии.

Мы преклоняемся перед Вами, Валентин Лаврентьевич, как перед археологом, но когда в Вас просыпается историк, уж простите. «Платон мне друг…»

Именно Валентин Лаврентьевич сам обращает внимание на то, что в период якобы начавшегося «избиения Руси монголами», грамотность населения не только не падает, а наоборот, продолжает расти:

«Из 394 грамот, найденных на Неревском раскопе в условиях, позволяющих точно определить время их написания, в слоях XI века найдено 7 грамот, в слоях XII века их оказалось 50, в XIII веке в землю было брошено 99 грамот, в XIV веке — 164».

В. Янин показывает, что количество найденных берестяных грамот растет век от века. Если уж на небольшой площади раскопа их содержится такое количество, то по всей площади населенного пункта их лежат тысячи и тысячи. Хотя практически подтвердить это не представляется возможным. Понятно, что ради грамот никто не будет сегодня сносить кварталы и выселять жителей.

В. Янин отмечает продолжающийся рост грамотности населения в условиях «монголо-татарского ига» и даже удивляется, ведь это полностью противоречит здравому смыслу. Естественно, о каком повышении грамотности может идти речь, когда население нещадно уничтожается, уводится в плен, облагается неимоверными налогами. В таких условиях речь можно вести только о выживании. Никому в голову не придет заниматься в такое время просвещением. Однако факт налицо. И Янин видит это, но тут в нем просыпается историк…

Вместо того чтобы начать скрупулезно разбираться в столь вопиющих противоречиях, уважаемый Валентин Лаврентьевич игнорирует факты и просто повторяет версию, на которую историков натаскивают со студенческой скамьи. Янин «подтаскивает» (уж простите, Валентин Лаврентьевич) «расцвет боярской республики» под поголовное повышение грамотности, вместо того чтобы усомниться в реальном существовании самих «монгольских ужасов». При этом не замечает, что «расцветом боярской республики» полностью подтачивает академическую версию о «невиданном разорении».

Чтобы не сложилось превратного мнения, мы заявляем, что, не глядя на некоторые разногласия, глубоко уважаем Валентина Лаврентьевича. Ознакомившись с его трудами, любому становится понятно, что В. Л. Янин прекрасный ученый, больше доверяет собственным глазам, чем штампам, в конце концов, он честный, искренний человек. Он не всегда следует «общепринятым» нормам и установкам. В частности, это относится к его выводам по поводу происхождения кириллицы. Янин не побоялся косых взглядов в свою сторону и обвинений в ненаучности.

Ранее мы тоже высказывали несогласие по поводу «авторского изобретения» кириллицы Кириллом и Мефодием. Приводили доводы многих филологов и исследователей старины. Валентин Лаврентьевич без всяких обиняков и недомолвок также высказывается на данную тему: