Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

Эти воспоминания подтверждаются и другими свидетельствами. В сообщении полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г. говорилось, что небольшое количество богослужений, которое было проведено в прибалтийских лагерях военнопленных, произвело огромное впечатление на красноармейцев: «Многие тысячи их исповедовались и причащались, плакали и молились, стояли совершенно тихо и неподвижно, как в потрясении, и благодарили после богослужения священников трогательными словами. Точно такие же явления можно было наблюдать в лазаретах для военнопленных, когда священники еще могли посещать их»[712].

В берлинской газете «Новое Слово» даже сообщалось, что 31 августа 1941 г. в рижском православном соборе состоялось специальное богослужение для русских военнопленных, на котором присутствовало 5000 человек, причем пел церковный хор из 35 военнопленных[713].

Но это, вероятно, было одним из немногих исключений. Уже в 1942 г. в соответствии с общей направляющей линией богослужения для военнопленных в Прибалтике были запрещены. Неоднократные попытки экзарха изменить ситуацию не увенчались успехом. Например, 21 февраля 1944 г. ведомство шефа полиции безопасности сообщало Министерству иностранных дел в ответ на его запросы от 29 июля и 21 сентября 1943 г., что последнее пришедшее в верховное командование вермахта заявление о душепопечении советских военнопленных поступило от митрополита Сергия через коменданта лагеря при командующем частями вермахта «Остланд» в Риге. В нем экзарх просил разрешить подчиняющимся ему священникам служить в лагерях и лазаретах. «Предложение было отклонено, так как Сергий не пользуется доверием»[714].

Единственное исключение уже в 1944 г. было сделано для бывших советских военнопленных, состоявших на службе в германской армии. Согласно определению командующего частями вермахта «Остланд» от 8 февраля 1944 г., санкционированному РМО — 23 марта 1944 г., им было позволено посещать церкви[715].

Более того, за организацию помощи военнопленным целый ряд церковных деятелей подвергся репрессиям. Именно за эту помощь были расстреляны В.К. Мункевич-Неплюева и старообрядцы K.P. Портнов, К.Е. Портнова и А.Е. Ершова; все они в прошлом являлись участниками «Рижского студенческого православного единения». И все же при рижском кафедральном соборе существовал дамский комитет, возглавляемый О.Ф. Бенуа, оказывавший помощь беженцам и советским военнопленным[716].

Существует большое количество документов о том, что к русским старообрядцам, которых проживало в Латвии и Эстонии более 100 000, нацисты относились особенно враждебно. Достаточно упомянуть сообщение полиции безопасности и СД от 18 июля 1941 г.: «Староверы сильно коммунистически ориентированы и были во время коммунистического господства вместе с евреями составным элементом коммунистической партии. Часть этих староверов, и прежде всего молодое поколение, после вступления германских войск образовала банды… Вспомогательным полицейским группам дано указание передавать ведущих руководителей и духовенство староверов оперативным командам»[717].

Несмотря на всевозможные препятствия, порой экзарху удавалось добиваться крупных уступок со стороны германских ведомств. Важным фактом стало открытие в ноябре 1942 г. в Вильно Духовной семинарии при Свято-Духовом монастыре. Ректором ее стал бывший профессор и проректор Московской духовной академии протопресвитер Василий Виноградов. Средства для семинарии собирали в храмах экзархата. Выпускники ее — молодые священники должны были, прежде всего, вести миссионерскую работу в России. Стараясь проводить в Прибалтике более мягкую политику, нацисты не запрещали там полностью богословское образование, как на других занятых восточных территориях, а лишь добивались выделения богословских факультетов из рамок университетов и превращения их в самостоятельные учебные заведения. Эта акция была в основном завершена к маю 1944 г. Следует также упомянуть, что с начала 1944 г. Русская Церковь в Прибалтике смогла издавать свой журнал под названием «Распоряжения и сообщения Высокопреосвященнейшего Сергия, Митрополита Литовского и Виленского, Экзарха Латвии и Эстонии»[718].

И все же положение митр. Сергия было очень сложным и противоречивым. Он старался вести осторожную политику, всячески подчеркивая свою верность Московской Патриархии. Однако требования нацистов отмежеваться от июньского 1941 г. воззвания Местоблюстителя заставили экзарха отреагировать заявлением: «Советская власть подвергла Православную Церковь неслыханному гонению. Ныне на эту власть обрушилась кара Божия… За подписью Патриаршего Местоблюстителя Сергия, митрополита Московского и Коломенского большевики распространили нелепое воззвание, призывая русский народ сопротивляться германским освободителям. Мы знаем, что блаженный Сергий, муж великой учености и ревностной веры, не мог сам составить столь безграмотное и столь бессовестное воззвание. Либо он вовсе не подписывал его, либо подписывал под страшными угрозами…». В то же время экзарх порекомендовал вдумчиво и внимательно читать, тщательно разбирая в приходах, выпущенную Местоблюстителем известную декларацию 1927 г. о лояльности советской власти[719]. Ему даже удалось временно убедить германские ведомства в том, что Московский митрополит не был действительным автором патриотического воззвания от 22 июня 1941 г.

Созванное по требованию референта гестапо по делам Русской Православной Церкви 23 июля 1942 г. архиерейское совещание экзархата в Риге направило приветственную телеграмму Гитлеру, обнародовало заявление с отмежеванием от просоветской позиции, занятой Патриархией, и приняло решение в обычных богослужениях прекратить возношение имени Патриаршего Местоблюстителя Сергия, сохранив его, однако, в архиерейских богослужениях. Под давлением отдела пропаганды при командовании группы армий «Север» экзарх в конце ноября 1942 г. организовал в г. Дно собрание православного духовенства Ленинградской области (на нем присутствовали главным образом миссионеры), которое также осудило просоветскую позицию патриархии и одобрило гитлеровский «новый порядок»[720].

Подобные поступки экзарха Местоблюститель уже не мог полностью игнорировать. Интересно, что хотя публичная антикоммунистическая позиция митрополита Сергия стала вполне ясна еще осенью 1941 г., вплоть до сентября 1942 г. его имя продолжало возноситься в московской церкви Преображения, настоятелем которой он ранее служил. Еще более показательно, что в изданной в 1942 г. пропагандистской книге «Правда о религии в СССР» была помещена фотография владыки Сергия (Воскресенского) вместе с Местоблюстителем, под которой указывалось имя экзарха. А ведь на это нужна была санкция цензуры. Указанную книгу советские разведчики распространяли и в Прибалтике. В сообщении полиции безопасности и СД от 16 апреля 1943 г. говорилось, что у арестованных в Эстонии парашютистов было отобрано «очень действенное большевистское пропагандистское произведение „Правда о религии в СССР“»[721].

Но после получения сообщения об июльском совещании в экзархате Патриархия вскоре отреагировала на него. В своем послании от 22 сентября 1942 г. Патриарший Местоблюститель Сергий, обращаясь к чадам Православной Церкви, обитающим в Прибалтике, указывал: «Упорствующих же в неповиновении голосу Церкви и хулителей ее церковный суд не потерпит в среде епископства православного». В тот же день митрополит Сергий (Страгородский) и еще 14 архиереев подписали «Определение по делу митрополита Сергия (Воскресенского) с другими». В нем говорилось: «Отлагая решение по сему делу до выяснения всех подробностей… 1) Теперь же потребовать от митрополита Сергия (Воскресенского) и прочих вышеназванных преосвященных объяснения (с опубликованием его в печати), соответствуют ли действительности дошедшие до Патриархии сведения об архиерейском совещании в Риге. 2) В случае, если сведения признаны будут соответствующими действительности, предложить преосвященным немедленно принять все меры к исправлению допущенного ими уклонения от линии поведения, обязательной для архиереев, состоящих в юрисдикции Московской Патриархии…»[722].

Как видно из архивных документов, эта акция была предпринята при участии НКВД в расчете на реакцию международной общественности. 1 октября 1942 г. заместитель наркома внутренних дел Б.З. Кобулов писал секретарю ЦК ВКП(б) A.C. Щербакову: «В фашистской газете „Островские известия“ за 8 августа с. г… помещено сообщение о состоявшемся в Риге съезде епископов православной церкви, пославшем приветственную телеграмму Гитлеру… В целях разоблачения прибалтийских епископов, пошедших на услужение фашистам, а также для усиления значения патриотических обращений, выпускаемых церковным центром в СССР, в глазах международного общественного мнения митрополит Сергий Страгородский и состоящий при нем совет епископов в количестве 14 человек выпускает специальное обращение к верующим Прибалтийских ССР с особым церковным определением, осуждающим прибалтийских епископов. Негласно способствуя этому политически выгодному для нашей страны мероприятию, НКВД СССР принимает меры к размножению названных патриотических документов типографским способом и распространению их на территории Прибалтийских союзных республик, временно оккупированных немцами. Прошу ваших указаний о передаче этих же документов по радио для Прибалтийских республик»[723].