ВьЮжная Америка - Александр Романенко

Наверное, что-то случилось в природе, какой-то кошачий недород. Невозможно в это поверить, но нигде котят не было. Щенки? Море! Хомячки? Тучные стада хомячков! Рыбки, птички, черепашки и даже тритончики. Да что там тритончики! В одном магазине нам предложили мышей, серых кругленьких мышей чистокровной сельско-городской породы. Но мы отказались. Мы сказали, что мыши — это очень мило, но нам позарез нужно что-нибудь наоборот. А этого «наоборот» как раз и не было.

Маша скисала на ходу, я терял силы и терпение. Мой единственный выходной после кошмарно трудной недели прямо на глазах превращался в каторжный марафонский забег. Ни остановки в кафе, ни краткие «прыжки» на случайных автобусах, ничто не могло улучшить нашего незавидного положения. Только хорошее пиво — вот что давало надежду на спасение, пиво «Белый медведь», старая нерушимая любовь, которую я пронес из Малайзии через Польшу до благословенного дня, когда оно наконец-то впервые появилось в Москве и далее везде, вплоть до Эквадора, где баночные и бутылочные медведи всех цветов, естественно, бродят стаями.

— Маша, — говорю я, несколько оживший после очередной холодненькой баночки, — зачем пробираться от магазина к магазину? Давай поедем сразу к последнему.

Так часто бывает: ищешь что-то, какую-то фразу, перероешь трехтомник, тысяча двести страниц, а фраза на последнем листе. Поехали в «Эль Рэкрэо»!

«Эль Рэкрэо» — это новый торговый центр, большой и шикарный, но на самом отдаленном юге. Нужно сесть на тролль, устроиться поудобнее и ехать, ехать, ехать. Очень долго ехать. Сначала через оставшийся север, потом через туристическую зону, потом въехать в историческую часть, дальше — мимо автовокзала, где попадаешь в неизвестно какой район, но старый и некрасивый. Правда, еще дальше картина постепенно выравнивается, и так она выравнивается до самой конечной станции, именно станции, а не остановки. Конечные станции троллей — это целые вокзалы, с кафетериями, храмоподобными прозрачными навесами, огромными телевизорами, креслами и прочими удобствами. И вот этот самый Южный вокзал троллей и есть «Эль Рэкрэо». А напротив него — одноименный торговый центр. В этом центре, на первом этаже, устроился симпатичный собаче-кошачий магазин.

Мы поехали и приехали, но магазин оказался исключительно собачий: целый выводок баснословно дорогих далматинцев визжал и вилял крысиными хвостиками. А кошек не было.

Трудно измерить грусть и печаль, трудно вычислить силу падения рухнувших надежд. Маша была разбита и подавлена. Все ждало котенка: уговорен папа, уговорена мама, уговорены хозяева квартиры, есть деньги и даже (даже!) заранее куплены корзинка и перинка — предполагаемый домик для усатого малыша. Но малыша нигде не найти.

Мы молча сидим в тролле, едем домой. Я уже сказал, конечно, Маше, что на следующей неделе котенок разыщется обязательно, но что слова? Да, словами горю не поможешь.

Не знаю, что заставило нас выйти из тролля на пересечении с улицей Объединенных Наций. Мне почему-то очень захотелось зайти в хозяйственный магазин (гигантский хозтоварный рай), что в «Ки Сэнтро». А Маше было все равно. Мы не спешили, собственно. По пути посетили Кей-эф-си, плотно перекусили цыпленком в сухарях, посидели, поговорили ни о чем и только тогда отправились в «Ки Сэнтро». И вдруг я вспомнил:

— Маша! — кричу я. — В этом «Ки Сэнтро» ведь тоже есть зоомагазин!

И мы почти бежим. Откуда только берутся силы?! Но самое смешное, что зоомагазинов там сразу два. Первый, который побольше, — абсолютно псовое царство. Там продают только высокопородистые экземпляры с королевско-герцогскими родословными. Даже самый маленький заморыш в этом отделе и тот тянет на пятьсот долларов. А которые почище — далеко за тысячу. В рассрочку, конечно. Великий принцип банковского кредита распространяется и на живых тварей.

Мы пробегаем мимо. Аллея, поворот, фонтан, еще аллея, поворот, и… Я мгновенно понял, что кот там есть. У витрины стояла кучка пацанов, пацаны смеялись. Мы подлетели — ура! — за стеклом, в свете ярких лампочек, полосатый (сибирский) котенок величиной с кулачок гонялся за своим хвостиком. Каждый неловкий кульбит мальчишки встречали восторженным смехом.

— Иди, иди! — подталкиваю я Машу. — Спроси, сколько он стоит. Вдруг тоже пятьсот долларов.

Маша ныряет в дверь и тут же выныривает. Но где уныние, где печали? Улыбка до кончиков ушей!

— Девятнадцать! Девятнадцать тысяч сукров!

«Невероятно, — думаю я. — Такой замечательный котенок, и всего за четыре доллара. Да он тут съел уже на все восемь!»

— Прекрасно. Вот тебе двадцать тысяч, иди и бери. А я тут постою. Это же твой котенок, вот ты и должна купить его сама. Подойди и скажи: «Кьеро эль гатито» (хочу котенка).

Маша снова ныряет. И снова выныривает, но как-то нерешительно.

— Это не «эль», — говорит она. — Это «элья».

— Элья? Кошка? Не может быть!

— Да! И поэтому ее никто не покупает. Все хотят гатито, а это гатита.

— Слушай, — я отвожу Машу в сторонку, — нам же еще и лучше. Кошки умнее и спокойнее и не бродяжничают. Чистоплотные… и вообще. А кроме того, мы же с тобой обошли все магазины. Значит, это судьба, понимаешь? Бери ее! Иди и забирай свою гатиту.

Маша только этого и ждала. Убегает в магазин. А мальчишки все смеются — котенок как заводной вертится и скачет по клетке. Но вот продавщица открывает дверцу и вытаскивает кошечку. Мальчишки издают звук недовольства, примерно так: «Ввууу!» И выходит Маша. В руке у нее — белый портфельчик из тонкой фанеры, с дырочками, на портфельчике нарисованы кошки и бабочки (за один такой портфельчик у нас в Москве содрали бы пять «зеленых»). Мальчишки смотрят на Машу и очень ее не любят — она лишила их веселого развлечения. А мы уходим.

Мы идем по тротуару, котенок кричит и царапает фанеру, рвется на свободу, прохожие оборачиваются (некоторые останавливаются и долго смотрят нам вслед). Мы берем такси.

Десять минут — и мы дома, открываем «кошкин дом», котенок стрелой вылетает наружу и без остановки залетает под диван.

— Что это вы принесли? Я и разглядеть не успела. — Валентина пожимает плечами.

Вот так у нас появилась Пуша, наша любимая сибирско-эквадорская Пуша, Пушинка, Пушка, а иногда просто Пуш. И нас стало уже четверо.

А между прочим, на носу уже Новый год. Странно встречать этот праздник в тропиках, хотя бы и в горных — снега нет. Я уже знаю, что такое тропическая новогодняя ночь, как-то получил это удовольствие в Сингапуре. Но там другое, там морозы и не требовались. Город просто утопал в елках, в украшениях, в Санта-Клаусах. Искусственный снег был навален где только возможно, в три слоя, всюду, тысяча тонн. Атмосфера сингапурского Нового года была правильная, новогодняя, разве что с привкусом Китая, но тут уж ничего не поделаешь.