Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии - Татьяна Шишова

— Наверное, потому что в раннем возрасте иностранный язык лучше усваивается, да?

— В психологии нет никаких данных о том, что иностранный язык нужно давать с этого возраста. Не было никаких серьезных экспериментальных проверок последствий. Мало того, исследования, которые по данному поводу проводились <назовите хотя бы одну фамилию! > — а проводились они еще с 30–х годов, — свидетельствуют о том, что ранний билингвизм (двуязычие) тормозит овладение структурами родного языка. Затем, уже в более позднее время, было проведено исследование на Украине, показавшее, что даже такой билингвизм, как русско-украинский — а ведь это близкородственные языки! — заметно мешает развитию речи ребенка. И совершенно неслучайно в России, как и в Европе, в последние 100–200 лет систематическое изучение иностранных языков в массовой школе начиналось не в раннем возрасте, а лет с одиннадцати — двенадцати.

— А как же дворяне, нанимавшие гувернеров?

— Я специально подчеркнул, что речь идет о массовой школе. Не надо путать общую, народную школу с обучением отдельно взятых аристократов. Да и с ними, кстати, гувернеры — иностранцы, как правило, начинали заниматься не в раннем, а в отроческом возрасте.

— И потом кончилось все это нашествием Наполеона, после которого бурное офранцуживание нашей аристократии, как известно, пошло на убыль…

— Вот именно! Закончилось все совсем не так, как хотелось любителям чужестранного. Но вернемся в сегодняшний день. Повторяю: в психологии никаких данных в пользу раннего обучения иностранному языку не было и нет. А люди, которые сказали, что ребенок в раннем возрасте сензитивен, т. е. повышенно чувствителен к филологическим упражнениям, подобны страусу, засовывающему голову в песок. Что толку спорить про сензитивность? Вопрос нужно рассматривать шире: какое влияние оказывает раннее изучение иностранного языка на формирование менталитета русского человека? А как это влияет на формирование структур и навыков овладения родным языком? Какие возникают мотивационные тенденции у ребенка, который с ранних лет с помощью шуток — прибауток, песенок и прочих интересных занятий начинает осваивать английский, но при этом в скучнейшей форме изучает родной русский язык? Но с таких общепедагогических и даже гражданских позиций наше Министерство данный вопрос почему-то не рассматривает.

— Но зато, рассуждают многие, иностранный язык сейчас востребован, следовательно, его знание обеспечит ребенку хорошее будущее.

— Какое? Если никакой другой профессии, кроме знания иностранного языка, у человека нет, он, в лучшем случае, может стать переводчиком. А это, будем до конца откровенны, — технический, обслуживающий персонал. Ну и зачем изначально натаскивать ребенка на лакейство, на сервисное обслуживание иностранцев в России? Не лучше ли дать ему мотивационные установки на то, чтобы он уважал себя в своей культуре, стремился стать специалистом своего дела или владельцем своего дела? А иностранный язык может быть — а может и не быть! — приложением к основной профессии. Я, например, владею двумя языками, английским и немецким. Но для меня это не принципиально. Уверяю вас, если представителям зарубежной фирмы захочется со мной пообщаться, они найдут переводчика. Главное, что я буду представлять для них интерес как профессионал в той или иной области. Человек должен быть прежде всего компетентным носителем какой-то специальности. Тогда знание или незнание иностранного языка не играет для него никакой роли. Тем более, что лет через 5–8 станут общедоступными системы автоматического распознавания речи, а лет через 10–15 — и системы интеллектуального перевода. Это будет просто компьютерная программа, которая моментально переложит иностранную речь на нужный язык, причем не коряво, а с вполне приемлемым качеством. Все это — дело ближайшего будущего. Так что сегодня делать долговременную ставку на карьеру переводчика просто глупо.

— Выходит, сызмальства обучая детей иностранному языку, их подспудно настраивают на выезд из страны?

— Да. Всего один пример. Деревня Ольховка Волгоградской области. Родители до такой степени хотят обучать детей английскому, что готовы снять с себя последнюю рубашку. Никакие увещевания насчет того, что до завершения формирования структур родного языка нельзя этим заниматься, что это повредит детям, не действуют. В ответ слышишь только: «Зато дети, Бог даст, смогут пристроиться где-нибудь в Канаде. Мы не жили по-человечески, так пусть хоть они поживут!» Выходит, даже сельское население, которое в России всегда было оплотом державности и патриотизма, вдруг оказывается, в сущности, уже переидентифицированным. Мотивационный базис принадлежности к русскому этносу ослабел настолько, что они готовы сменить гражданство. И когда государство, идя на поводу у наследия «холодной войны», собственными руками формирует у детей готовность сняться с места и жить «за бугром», близорукость такой политики ужасает.

— Значит, специалисты и общественность должны требовать пересмотра политики Министерства образования в области раннего обучения детей иностранному языку?

— Безусловно! Раннее обучение иностранному языку является очень серьезной атакой на русскую ментальность и идентичность русского человека. Преподавание иностранного языка с первого класса должно быть отменено. Причем не обязательно по тем причинам, которые мы с Вами обсуждали, а просто потому, что оно научно никак обеспечено. Научные результаты, даже если они есть, никем никогда не обсуждались публично. Волюнтаристское принятие таких серьезных решений, касающихся судеб миллионов детей, является преступной халатностью.

— Вы сказали, что нельзя обучать детей иностранному языку, пока не завершено формирование структур родного языка. А когда оно завершается?

— Это, конечно, зависит от языка, от культуры, от индивидуальных особенностей ученика, но в среднем, как показывает мировая практика, лет в 10–11. Так что, когда у нас раньше начинали учить иностранный язык в пятом классе, это было очень правильно. Однако принципы преподавания следует пересмотреть.

— В каком плане?

— Сейчас в основе обучения лежит лингвистика: дети учат слова, грамматические формы, правила и т. п. А нужно положить в основу другой подход: сделать обучение иностранному языку природосообразным, основанным на природных законах развития речи или, говоря по-научному, речевого генезиса. Тогда эффективность обучения возрастает на порядок.

— Боюсь, для неподготовленного читателя это звучит слишком сложно и абстрактно…

— Пожалуйста! Можно и поконкретнее. Как развивается речь на родном языке? Сначала возникает понимание того, что говорят другие. Потом постепенно появляется способность реагировать междометиями, отдельными словами, фразами. И только когда пассивный словарный запас уже достаточно высок, возникает более или менее нормальная речь. Скажем, пятилетний ребенок абсолютно свободно понимает речь взрослых, но пересказать может лишь небольшой текст. То есть его собственная речь значительно уступает пониманию чужой. Или возьмем годовалого ребенка. Он показывает пальчиком по просьбе взрослых на массу разных предметов, а говорить почти не умеет. Если эта закономерность известна психологам, то отчего же обучение иностранному языку начинается с говорения? Зачем детей натаскивают на произношение каких-то отдельных фраз? Не лучше ли сперва довести способность понимать до такого уровня автоматизма, который наблюдается у ребенка в родной речи к тому моменту, когда человек уже начинает активно говорить сам? Это протоптанная природой тропинка развития речи. Зачем идти каким-то другим путем? Дети, начинавшие изучать иностранный язык по нашей природосообразной методике с пятого класса, занимались всего по два часа в неделю, но в выпускном классе владели языком так, как владеет им специалист технического перевода, окончивший среднее специальное учебное заведение. Согласитесь, для массовой школы это вполне приличный уровень.

— Расскажите поподробнее о своей методике.

— Еще в 70–е годы, учась на факультете иностранных языков, я с ужасом ощутил на себе неэффективность методов обучения. Тема меня очень «зацепила», и я начал работать в данном направлении. Сперва создал методику обучения детей чтению на родном языке, а затем, уже в конце 80–х годах, когда я организовал в Амурской области лабораторию технологий обучения, мной была создана методика обучения иностранному языку. Алгоритм ее таков. В полном соответствии с природной логикой формирования речи мы сперва сосредотачиваемся на понимании ребенком иностранной речи. Но для того, чтобы понимать речь, нужно создать языковую среду. Попытки создать ее по образу и подобию естественной языковой среды заканчиваются провалом, поскольку за два урока в неделю никакой среды не создашь. Разве это настоящая языковая среда, когда учитель говорит ученику какие-то тривиальные фразы, а тот ему с грехом пополам отвечает? Это просто обмен примитивными репликами. Да и сколько времени может уделить учитель ученику на уроке? Давайте подсчитаем: если в группе десять человек, а урок длится сорок минут, то на одного ребенка выходит не более трех — четырех минут, чтобы он что-то «прокукарекал» на английском. В массовой школе два урока английского в неделю. Значит, на каждого ученика придется в неделю шесть — восемь минут… Ну, еще домашние задания… Но все равно пятнадцать — двадцать минут, даже полчаса в неделю не могут изменить ситуацию! Поэтому нужен был другой подход. Мы создаем плотную языковую среду с помощью интенсивного чтения на иностранном языке.