Враг с планеты Земля - Владимир Анатольевич Тимофеев

Эта потеря меня даже не разозлила — она заставила меня рассвирепеть. Подхватив арбалет убитого и подсумок, я встал во весь рост и принялся посылать болт за болто́м в безликую шоблу. А когда боеприпасы закончились, мне сунули в руку новый подсумок. И я снова начал стрелять, не обращая внимания ни на летящие в меня стрелы, ни на крики восторга и боли откуда-то сбоку и сзади…

А затем враги неожиданно побежали. Только не назад, а вперёд. Стреляя на ходу из луков и арбалетов и размахивая вынутыми из ножен мечами. Как будто бы тот, кто командовал ими в этом бою, понял, что, стоя на месте, эту битву не выиграть и что в такой диспозиции я просто перестреляю их всех как куропаток.

— Милорд! Отходим! Назад! Вы их не сдержите!

Кто-то потянул меня за рукав, и я подчинился.

От зоны тумана мы отбежали шагов на тридцать. А как только оттуда вынеслась вражеская толпа, в голове у меня словно бы что-то щёлкнуло. Переломив стволы и лихорадочно сунув туда два новых патрона, я вскинул «карамультук» и заорал что есть силы:

— Делай как я!

Дробовик полыхнул огнём в мчащихся к нам безликих. А уже через миг слева и справа от меня загрохотали другие ружья.

Яростная пальба не утихала почти минуту.

Мы стреляли и тут же перезаряжались.

Перезаряжались и тут же стреляли…

А потом стрелять стало просто не в кого. Противники кончились.

Правда, и мы не обошлись без потерь. На мосту перед грудой убитых безликих остались лежать трое наших бойцов. Ещё одного мы потеряли в самом начале. В строю оставалось четырнадцать, в том числе, пятеро раненых.

В потерях я винил только себя. Не смог вовремя догадаться о причине осечек, и вот результат. А ведь решение лежало на самой поверхности. Энергетическое оружие переставало работать за первым слоем барьерной защиты, а пороховое, пусть и не полностью, за вторым, и условная граница этого второго слоя проходила как раз посередине моста, где стоял туман…

На другой берег мы перебрались невозбранно. Однако путь к пирамиде, точнее, ко входу в неё, был перекрыт не только последним слоем защиты, но и новым рядом врагов, расположившихся поперёк дороги, края которой упирались в высокие стены. Противники выстроились там тремя или даже больше шеренгами, сверкая стальными доспехами и полностью перегораживая дорогу.

Обойти их возможности не было. Только атаковать.

— Вот же уроды, — пробормотал кто-то сзади.

Кажется, это был Дранх.

Я поднял карамультук и нажал на спуск. Ничего.

Затем взвёл арбалет, наложил болт… примерился…

Укороченный стерженёк вильнул в сторону за пару шагов до цели.

Искажающее поле работало. А огнестрел нет. И это было печально.

Драться нам теперь «предлагалось» только холодным оружием. Но драться с одоспешенными воинами сапёрной лопаткой не казалось мне хорошей идеей. Хотя кроме МСЛ у меня имелся и меч. И шлемы на головах у противников были открытыми. А ауры горели оранжевым. Как в своё время у ставших двуликими Лупа́ка, Дарва́за и Ди́дрича. Но всё равно, тут больше бы подошёл таранный удар рыцарской конницы, а не наскок четырнадцати бывших «честных убийц», из которых пятеро ранены, а врагов не только в три раза больше, но и экипированы они для такого боя гораздо лучше…

— А позвольте-ка мне, милорд? — попросил вдруг из-за спины всё тот же Дранх и, не дожидаясь ответа, шагнул вперёд.

В руках он держал копьё, трофейное, подобранное, по всей видимости, на мосту. Следом за ним вышли ещё четверо. Все, как мне помнилось, из кудуса Маммия. Те самые, с которыми мы сражались в День трёх святынь на Главной арене Ландвилия. И тоже с трофейными копьями. Тогда они с этим оружием управлялись неплохо. Думаю, что и сейчас… не подкачают.

— Ну что, босяки? Двинулись что ли?

Вислоусый перехватил «дрын с наконечником» поудобнее и медленно двинулся к шеренге двуликих. Четверо его сотоварищей заняли позиции слева и справа, так же взяв копья наперевес. Все прочие, включая меня, обнажили мечи, топоры, глефы, лопатки и направились за копьеносцами. За двадцать шагов до противника они перешли на бег и через несколько коротких мгновений вломились во вражеский строй, разом продавив его на всю глубину. В образовавшийся в шеренгах разрыв ринулись те, у кого основным оружием был топор, а следом за ними и все остальные.

Жестокая рубка длилась не больше пяти минут, но по ощущениям мы дрались едва ли не сутки.

Раззявленные в крике рты, хлещущая во все стороны кровь, лязг железа, хруст ломаемых вместе с доспехом или бронежилетом костей… Всё это смешалось для меня в какой-то калейдоскоп, жуткий по сути и яростный по содержанию. Я бил, колол, резал, уворачивался от ударов, прикрывался щитом, что-то вопил, сплёвывал кровь, перешагивал трупы, добивал тех, кто ещё пытался сопротивляться…

Даже не знаю, как мы смогли победить.

Но, тем не менее, это случилось.

Из боевого режима я вышел, когда просто не осталось с кем драться. Стоял среди груды тел, тяжело дыша и опираясь на расколотый щит. Ладонь прилипала к окровавленной рукояти меча, верная МСЛ валялась где-то среди вражеских трупов — я «потерял» её, когда не смог выдернуть из чьей башки.

Удивительно, но после подобной бойни кроме меня на ногах остались шестеро наших, и, что ещё удивительнее, среди выживших оказался и Борсий. Что ж, посвящение в «честные убийцы» он выдержал. Дойдёт ли он со мной в этой операции до конца?.. Не знаю. Но буду надеяться.

Дранха я обнаружил там, где мертвецов было больше всего. Он лежал, вывернув голову в сторону пирамиды, придавленный сразу двумя двуликими. Его лицо было располосовано от уха до подбородка, из-под ключицы торчал обломок чужого клинка. Странно, но даже с такими ранами вислоусый ещё дышал. Хотя в том, что он уже не жилец, ни у кого сомнений не возникало. И, похоже, что сам он понимал это не хуже других.

Когда я над ним склонился,