Иного выбора нет - Джордж Блейк

Помимо рассекречивания агентов вместе со структурой и организацией Интеллидженс сервис я передал имена многих сотрудников разведки (все англичане) с перечислением занимаемых ими тогда постов. Это никак не отразилось на их жизни. Им грозило лишь не получить «добро» на их назначение в одну из стран социалистического лагеря или, если подобное разрешение они получали, а впоследствии были пойманы на шпионаже, их просто просили покинуть страну в трехдневный срок.

В своей книге «Суперагент Блейк» Монтгомери Хайд, писатель, специализирующийся на темах разведки, прямо обвиняет меня в смерти двух агентов. Первым был важный перебежчик из Восточной Германии генерал-лейтенант Роберт Биалек, глава службы безопасности ГДР, которого, как утверждает мистер Хайд, в 1956 году похитили в Западном Берлине, привезли в его бывшее Главное управление и после долгого допроса казнили. Совершенно честно заявляю, что я никоим образом не был здесь замешан и впервые узнал об этом из упомянутой книги.

В этой связи необходимо сделать два замечания: во-первых, мистер Хайд пишет, что генерал-лейтенант Биалек жил по тому же адресу, что и я, то есть Западный Берлин, Платанен-аллее, 26. Этого просто быть не могло, ведь указанный дом занимали члены британской Контрольной комиссии и офицеры вооруженных сил с семьями. Там не жил ни один немец. Во-вторых, что важнее, если мистер Хайд не ошибается и в Западном Берлине действительно был украден дезертировавший шеф Государственной службы безопасности ГДР, я, зная правила в отношении перебежчиков, совершенно уверен, что британские власти никогда не поселили бы его в квартире всего в трех милях от границы сектора, которую можно беспрепятственно пересечь в любое время. Более того, не странно ли, что сам генерал-лейтенант Биалек согласился жить столь «открыто»? На самом деле перебежчик его ранга и значимости был бы немедленно, в день прибытия, отправлен из Берлина самолетом в Западную Германию или Англию, а затем, после краткого допроса, оставлен в одной из этих стран или переправлен в другое безопасное место. Что же касается самого похищения, могу лишь повторить: я к нему никакого отношения не имею.

Второй случай, приведенный мистером Хайдом, касается подполковника ГРУ (Главного разведывательного управления) Петра Попова, который, я цитирую:

»…первоначально работал в Вене, где добровольно предложил свои услуги американцам, бросив записку на переднее сиденье американской дипломатической машины. Его предложение было принято, и он попал под опеку Джорджа Кисвальтера, офицера ЦРУ, воспитывавшегося в Санкт-Петербурге до революции и свободно говорившего по-русски. За последующие два года Попов передал Кисвальтеру имена и коды около 400 советских агентов на Западе. В 1955 году во время отпуска он вернулся в Москву и, посколько ГРУ ни о чем не подозревало, был назначен в Восточный Берлин. Однако этот перевод означал, что у ЦРУ не будет возможности поддерживать с ним связь. Попов тоже понял это, написал письмо Кисвальтеру, объясняя в нем свои затруднения, и вручил его одному из членов британской военной миссии в Восточной Германии. Тот передал послание в МК-6 (Олимпийский стадион, Западный Берлин), где оно легло на стол Джорджа Бпейка вместе с инструкцией переслать его в Вену для ЦРУ. Блейк так и сделал, но лишь после того, как прочитал письмо и передал его содержание русским, которым потребовалось некоторое время, чтобы отреагировать.

Попов продолжал встречаться с Кисвальтером, но попал под подозрение после того, как передал американцам, что ему предстояло забросить в Нью-Йорк секретного агента, молодую девушку по фамилии Таирова. Сделать зто следовало по американскому паспорту, принадлежавшему парикмахерше польского происхождения, жившей в Чикаго, и «потерянному» во время ее визита на родину в Польшу. ЦРУ с некоторой неохотой предупредило о ней ФБР, и девушку окружили столь плотной слежкой, что она это почувствовала и самостоятельно приняла решение вернуться в Москву. ГРУ отозвало Попова в Москву, и он обвинил во всем Таирову. Его объяснениям поверили, и некоторое время он, как обычно, работал в Главном разведуправлении. Тогда же его связным стал Рассел Ленгрелл, сотрудник ЦРУ и американского посольства в Москве.

КГБ, не спускавший с Попова глаз, 16 октября 1959 г. перешел к действиям и арестовал его в московском автобусе во время передачи записки Ленгреллу. Последнего тоже арестовали, однако, воспользовавшись дипломатической неприкосновенностью, ему удалось освободиться. А Попову была уготована участь предателей: так же как и его предшественники, он был приговорен к «высшей мере» (согласно газете «Известия»). Он принял страшную смерть: в присутствии его коллег по ГРУ Попова заживо сожгли в топке».

Я привожу этот отрывок полностью, так как, по-моему, он объясняет, как на самом деле был пойман Попов. Прежде всего я должен заявить, что никогда не слышал о Попове, пока не прочел о нем в книге мистера Хайда. Не я предупредил советскую разведку, что он — агент ЦРУ. Письмо, врученное им сотруднику британской военной миссии в Восточной Германии, не могло лечь на мой стол: в берлинской резидентуре не я отвечал за связи с этой миссией и с ЦРУ. Письмо должно было пройти по совершенно другому каналу. Во-вторых, очевидно, что в 1955 году советские власти еще не знали, что Попов — американский агент, а если бы я их проинформировал, как пишет мистер Хайд, они уже тогда были бы в курсе дела. Знай они об этом, то: а) Попову бы не позволили отправлять Таирову в США с секретным заданием; б) не поверили бы его объяснениям, что Таирова сама его провалила; в) не стали бы его держать столько лет в Главном разведуправлении.

Советские власти узнали о работе Попова на ЦРУ просто в результате слежки за Ленгреллом, который, как сотрудник посольства США в Москве и предполагаемый связной ЦРУ, находился под постоянным наблюдением. Они дождались момента передачи Поповым записки и арестовали обоих. Что же касается способа казни Попова, остается только удивляться, откуда он стал известен мистеру Хайду. Происходи все действительно так, как он это описал — в чем я лично сильно сомневаюсь, — подобный факт держался бы в строжайшей тайне в любой стране, а в столь закрытой, как Советский Союз, особенно.

Был ли вынесенный мне приговор справедливым или нет, вопрос спорный. Но, на мой взгляд, бесспорно то, что он явно несправедлив, если сравнить его с тем, как обошлись с двумя другими советскими разведчиками — Блантом и Филби. Блант получил полное прощение, ему позволили сохранить высокое положение при дворе и титул. Что же касается Филби, который, я уверен, сделал не меньше меня, дабы расстроить планы британской и других западных разведок, то высокопоставленный сотрудник Интеллидженс сервис Николас Эллиот, тот самый, что вручил мне в Бейруте распоряжение вернуться в Англию, был специально послан в Бейрут с целью предупредить его, чтобы он не возвращался в Англию. Если бы он тем летом все-таки вернулся, сказал мне сам Филби много лет спустя, то был бы арестован и судим. Почему их отпустили, тогда как мне пришлось предстать перед судом и получить столь суровый приговор? Могу ответить на это только так: в отношении Бланта и Филби последующие возможные скандалы должны были быть предотвращены любой ценой. Кроме того, оба они были англичанами, и не простыми, а частью истэблишмента, а потому, казалось бы, заслуживали большего, а не меньшего порицания со стороны сограждан. Я же, наоборот, не принадлежал к истэблишменту, был иностранного происхождения, и меня, как полагали, вполне можно было примерно наказать в назидание другим.