Римский орел - Александр Мазин

Черепанов хмыкнул.

– Ты зачем приехал? – спросил он. – На праздники?

– Угу. Только не на эти.

– А на какие?

Здоровяк-примипил хитро ухмыльнулся.

– Скоро узнаешь! – подмигнул он. – Совсем скоро…

Глава 6,

в которой выясняется настоящий бог-покровитель «приаполюбца» Гонория Плавта

Снежно-белый бык рванулся что было сил, но вырваться не смог. Его убийца взметнул над головой окровавленный короткий меч и закричал. Крик этот был громче бычьего рева – эхо заметалось под сводами пещеры. Пламя факелов дрогнуло.

Белый бык – уже не белый, а бело-красный – захрипел, забулькал и упал на колени.

Человек с мечом разжал пальцы, выпустив бычий рог. Бык осел ему под ноги. Белая туша с алыми пятнами. Того же цвета, что и туника на быкоубийце.

Черепанова легонько толкнули в спину. Он шагнул вперед. Распахнул плащ и уронил его на камни. Он знал, что делать. Ему объяснили.

Он сделал ровно тридцать шесть шагов. Тридцать шесть ступенек. И оказался напротив быкоубийцы. Холодный воздух здесь напитался запахом крови. И запахом звериного страха.

Геннадию не было страшно, только холодно.

– …Во имя бога, который отделил землю от неба, свет от тьмы, день от ночи, мир от хаоса, жизнь от смерти, настоящее от прошлого, клянусь хранить доверенные мне тайны…

Где-то мерно и гулко падали капли. Потрескивали факелы.

На стенной фреске квадрига[169]солнца обгоняла двойную упряжку луны.

– …Если же я предам, да постигнет меня жестокая кара!

Быкоубийца (в маске, но его все равно ни с кем не спутаешь) взмахнул мечом. Капля крови упала на щеку Черепанова. Но чуть раньше боль ожгла его грудь. Кончик меча прочертил кровавую линию от ключиц до середины живота.

Черепанов не дрогнул. Меч быкоубийцы свистнул, и поперек первой линии легла вторая. Наискось, через сердце.

Кровь человека смешалась с кровью убитого быка.

Быкоубийца наклонился, приблизил прикрытое маской лицо к спокойному лицу неофита.

– Когда-нибудь, – пророкотал Бегущий по солнцу Гай Юлий Вер Максимин. – Когда-нибудь ты сделаешь это сам.

И выпрямившись, резко, во весь гигантский рост, взметнул вверх окровавленный меч.

– Именем Непобедимого посвящаю тебя, Воин! Митр-ра!!!

– Митр-ра!!! – взревели по-бычьи сотни глоток.

– Р-ра!.. Р-ра!.. Р-ра-а!.. – подхватило эхо.

Оно еще не стихло, когда за спиной Черепанова раздался шорох босых ног – и свет на мгновение померк… Затем возник снова. Сквозь прорези серебряной маски. Ему на плечи накинули плащ. Другой. Красный плащ Воина. Со временем он сменит его на желтый плащ Льва. Со временем. Скоро. Быстрее, чем многие. Слишком быстро, по мнению тех, кто носил красный плащ годами. Это будет весной, когда Митра призовет в свое воинство Верховного Жреца Братства и новым Отцом станет Максимин, который и произнесет своим могучим рокочущим басом на Совете Сильных: «Не годится Львам ходить под Воином»[170].

Черепанова взяли под руки. Повели (так положено) и передали поручителям. Черепанов знал обоих. Гонорий Плавт Аптус, Лев. И Перс Маний Митрил Скорпион, praefectus castrorum[171]Первого Фракийского легиона. Если Черепанов преступит клятву Братства Митры Непобедимого, они будут отвечать наравне с преступником. Таков закон Братства.

Черепанов не подал виду, что знает своих поручителей. Они были старшие. А по закону Братства младшие старших знать не должны. Для младших Небесный Отец-Митра еще не возжег свет Солнца. Они все еще пребывают во тьме. Но им уже ведомо, что Митра – есть. И Солнце – есть. И посмертие – тоже есть. Для воинов. Но иных в воинском Братстве не было.

Поручители расскажут неофиту, что есть и чего нет. И научат его тайным знакам. И ритуалам.

И подскажут, кого из почитаемых римских богов выбрать в качестве внешнего покровителя. И один из его поручителей будет горячо и настойчиво рекомендовать покровителя богатства и удачи Приапа, а второй – великолепного в ярости Марса-Мстителя. Тем более что именно Марс – бог-покровитель ступени Воина.

Но Черепанов выберет того, кто более других подходит его теперешнему существу. Двуликого бога Врат и Границ Януса.

Максимин и Плавт покинут Рим сразу же после окончания мистерий. По льду, сковавшему Дунай и Рейн, варварам совсем легко перебираться на римский берег.

Вместе с Максимином из Вечного города в Паннонию уйдут две когорты преторианцев, в одной из которых трибуном благородный Секст Габиний.

А Черепанову командующий Максимин «подарит» трехнедельный отпуск, дабы будущий принцепс-кентурион проникся величием Вечного Рима и осознал, какую державу ему доверено защищать.

А Геннадий «проникался». Весьма активно. И большую часть времени проводил в доме Гордиана.

Патриций великодушно разрешил Черепанову пользоваться своей библиотекой, одной из лучших в Риме. И регулярно приглашал Геннадия на пирушки, кои устраивал ежевечерне, даже если сам появлялся уже под занавес: возложенные на Гордиана императором обязанности претора[172]отнимали у сенатора довольно много времени.

За три недели Черепанов перезнакомился с дюжиной сенаторов, полусотней наиболее известных писателей и философов. Знакомились с ним охотно: Геннадий сам считался «интересной» персоной. Но слава приходит и уходит, а полезные связи остаются. Черепанов это прекрасно понимал. Но отдавал себе отчет, что приходит в дом Габиния не столько ради свитков папируса и перспективных знакомств, сколько ради возможности вновь встретиться с Корнелией. И общество сенаторов и философов – лишь досадная помеха на этих встречах. Геннадий старался скрыть от общества эту простую истину. Потому что предполагал, что Антонин Антоний Гордиан может и не одобрить явные устремления Черепанова и отказать тому от дома.

И лишь однажды, перед самым отъездом Геннадия, ему удалось побыть с Корнелией наедине. Совсем недолго. И тогда они почти ничего не сказали друг другу. Почти ничего действительно важного…

Глава 7

Девятьсот восемьдесят седьмой год[173]. Март. Провинция

Нижняя Мезия. Зимний лагерь одиннадцатого легиона

В принципии – штабе Одиннадцатого легиона – собрались старшие офицеры.

После положенных процедур, отдав должное богам, аквиле и императору, легат Одиннадцатого Дидий Цейоний Метелл, сравнительно молодой, но уже изрядно облысевший и разжиревший, милостиво кивнул своему датиклавию – мол, начинай.

Трибун Деменций Зима, в жилах которого, несмотря на белый «сенаторский» шарф, не было ни капли благородной крови, деловито раскатал свиток с докладом и кивнул бенефектарию: подними карту.

– У нас есть достоверные сведения, – заявил Зима, – что войска варваров, скопившиеся у устья Борисфена[174], намерены, не дожидаясь осени, вторгнуться в земли империи.

– Те самые варвары, которые прошлой осенью безобразничали в Питиунте[175], – уточнил примипил Одиннадцатого Гонорий Плавт.

– Те самые. Поскольку не все присутствующие знают, что было прошлой осенью, я – с позволения легата Цейония (тот милостиво кивнул) – напомню вкратце. В прошлом году мы, опираясь на сведения, полученные от наших информаторов, ожидали вторжения здесь, в Мезии, около середины октября. Однако позже нам донесли, что у готовившихся ко вторжению скифов, большей частью состоявших из германцев, готов и герулов, вышла свара с другими скифами, вероятно, аланами. И мы предположили, что вторжения не будет. Но позже опять поступили известия, что объединенное войско германцев вступило в союз с боранами и на их кораблях намеревается напасть на западное побережье Понта. Наместник Клавдий от имени императора велел префекту Понтийского флота постоянно патрулировать от устья Борисфена до Истрии. Двенадцать квинкверем и трирем и еще тридцать меньших судов держали западное побережье до самых ноябрьских штормов. А потом мы узнали, что скифы, как это у них часто бывает, передумали нападать на нашу провинцию, сушей дошли до берегов Меотиды[176]. – Трибун тонким кавалерийским хлыстом показал на карте, как именно двигались варвары. – А оттуда, уже морем, проскочили к Питиунту и разграбили его. А у нас так и не появились.

– И слава богам, – проворчал Аптус на ухо Черепанову. – Прошлой осенью нам и без них хватило.

– Насколько велико войско скифов? – спросил префект лагеря Одиннадцатого Децим Флор.

С ним Черепанов встретился в тот день, когда впервые увидел Максимина. Так что Децим Флор вполне мог считаться его старым знакомым.

– Наш человек доносит: более пяти тысяч скифов, – ответил Зима. – На сей раз они намерены дойти до Фасиса[177], а то и до Трапезунда.