Варяжский сокол - Сергей Шведов

– Надо потребовать от кагана Тургана надежные обязательства, – поддержал Осташа Искар.

– Каган такие обязательства уже дал, – возразил атаману Драгутин, – и мне, и Огнеяру, и всем князьям, боярам и ганам. Не было еще случая, чтобы Большой ганский круг заканчивался кровопролитием. И Турган не настолько безумен, чтобы сеять кровавые семена чудовищного раздора на своей земле. Я должен поехать в Итиль, и я туда поеду. Это мой долг перед Полянской землей и всей Русью. Да и Хазария мне не чужая, и я не могу допустить, чтобы там окончательный верх взяли силы, враждебные нам.

Вопрос был таким образом решен окончательно, и теперь следовало позаботиться о мерах безопасности. В конце концов, у князя Драгутина и без кагана Тургана хватает недоброжелателей.

– Я поеду с тобой, – сказал Искар.

– Нет, – твердо отклонил его предложение Драгутин. – Ты надежнее прикроешь наши с атаманом Огнеяром спины здесь в Варуне, чем там, в Итиле. Со мной поедет боготур Осташ, младшие братья Рерики и моя личная дружина во главе с боярином Заботой. До Сарая мы поедем верхом, а далее поплывем вниз по реке на трех ладьях.

– Княжич Дир тоже собирается в Итиль, – сказал Осташ.

– Это его право, – кивнул Драгутин. – Будем надеяться, что ему эта поездка пойдет на пользу.

Для княжича Дира поездка в Итиль была средством укрепить свое княжеское достоинство. Ни отец, великий князь Яромир, ни киевские бояре всерьез Дира не воспринимали. Конечно, годы его небольшие, но это еще не повод, чтобы отмахиваться от него, как от назойливой мухи. В конце концов, он уже далеко не мальчик и после удачного похода в Амастриду разбогател настолько, что сам способен оплачивать свои многочисленные прихоти. И вообще, за последний год княжич Дир здорово вырос и в своих глазах, и в глазах дружины, пока, правда, немногочисленной, но вполне достаточной, чтобы внушать уважение окружающим. Единственной его неудачей за последний год была потеря красавицы Ружены, которую он упустил буквально из-под носа. Увы, полонянка досталась Трувару Рерику, тупому мужлану, не способному оценить ее несомненные достоинства. Все попытки Дира выкупить у варяга понравившуюся женщину заканчивались ничем. Впрочем, Трувар дал Ружене полную свободу, и у Дира, казалось бы, появился шанс. Однако своенравная красавица не захотела покинуть Трувара и отвергла все дары киевского княжича. Боярин Пяст, верный товарищ Дира с детских лет, предлагал просто похитить Ружену, но это было бы слишком опрометчиво. Рерики не те люди, которые прощают обиды, а Трувар, чего доброго, вызвал бы похитителя на поединок. Княжичу Диру не было никакого резону рисковать головой из-за пустой блажи. Ибо как ни надувай щеки, а против Трувара один на один ему не устоять. Оставалась единственная надежда, что варяг сложит голову в одной из многочисленных стычек с хазарами, а до стычек он большой охотник. К сожалению, не вовремя установившееся перемирие лишило Дира и этой последней надежды. А за перемирием мог наступить мир. В такой ситуации варягам нечего будет делать на берегах Дона, и они отправятся к чужим берегам, прихватив с собой и женщину, так запавшую в сердце княжича Дира.

Итиль младшему сыну князя Яромира понравился. Он был поболее Киева и смотрелся побогаче. Здесь не имелось боярских и купеческих деревянных теремов, раскрашенных яркими красками, зато истинным украшением Итиля являлись великолепные дворцы, окруженные садами и цветниками. Еще более роскошно эти дворцы смотрелись изнутри: княжич Дир смог убедиться в этом собственными глазами, как только ступил на порог дома уважаемого гана Карочея, с которым его познакомил боярин Пяст. Пяст был сыном родной сестры Карочея и поэтому без церемоний называл скифа дядей. Надо отдать должное гану Карочею: он встретил княжича Дира со всеми знаками внимания и уважения, полагающимися сыну великого князя Яромира. Правда, Пяст успел шепнуть Диру, что его дядя находится в опале у кагана Тургана, но если в Итиле так роскошно живут опальные ганы, то хотел бы княжич взглянуть, как здесь чувствуют себя ближники верховного вождя. Гостеприимство гана Карочея дошло до того, что он предложил киевскому княжичу и сестричаду Пясту остановиться у него на время проведения Большого ганского круга. Это оказалось очень удачным выходом из сложного положения, в котором оказались Дир и Пяст, поскольку Итиль был переполнен ганами, съехавшимися по зову кагана Тургана, и многим достойным вождям пришлось селиться в загородных усадьбах, а то и просто ставить шатры в чистом поле. Княжичу Диру хозяин выделил столь роскошные покои, что от их вида у гостя перехватило дух. Один златотканый полог, скрывающий ложе от нескромных глаз, наверняка стоил целое состояние. Ели и пили в этом сказочном дворце только с золотой посуды, а челядь была одета в кафтаны, сделавшие бы честь иному гану.

– Богатый у тебя дядька, – с завистью сказал Дир Пясту.

– Богатый, – согласился с княжичем молодой боярин. – А ведь еще недавно был гол как сокол. Но потерся подле рахдонитов, принял их веру и стал богаче самого кагана.

– Ну, это ты хватил! – возмутился Дир.

– Если и хватил, то не очень много, – усмехнулся Пяст. – Вот с кого пример нам с тобой надо брать, княжич. Ган Карочей ведь тоже из младших сыновей. От отца ему немного перепало, с родом он давно уже связь порвал, а смотри как разжился всем родовичам на зависть.

Благодаря гану Карочею, княжич Дир очень скоро перезнакомился со многими итильскими беками и ганами. Особое внимание сыну великого князя Яромира оказал каган-бек Обадия, который даже задал в его честь пир, пригласив на него едва ли не всех знатных мужей Хазарии. Никто ничего у Дира не просил, никто никаких условий ему не ставил, но княжич не был настолько прост, чтобы поверить в бескорыстные симпатии беков и ганов, окружающих Обадию. Тем более что слухи, гуляющие по Итилю, о скором падении каган-бека Обадии уже достигли его ушей. Конечно, княжич Дир – невелика птица, но склонить некоторых склавинских бояр на сторону старшего сына кагана он все же может. И если бы не присутствие в Итиле князя Драгутина, то покладистых бояр нашлось бы много больше. Обадия понравился княжичу Диру, был он любезен и прост в обращении. Княжич успел даже познакомиться с детьми каган-бека, двенадцатилетним Езекией и одиннадцатилетним Манасией – очень бойкими мальчишками, преподнесшими дорогому гостю кривой арабский меч из синеватой дамасской стали, эфес и ножны которого были усыпаны драгоценными камнями. Ранее этот меч принадлежал эмиру, близкому к пророку Мухаммеду, и очень высоко ценился среди мусульман. Впрочем, и в Киеве он наверняка поразит многих. Княжич Дир тут же прицепил бесценный дар к поясу и в свою очередь отослал сыновьям каган-бека чудесную серебряную птицу с изумрудными глазами, умевшую свистеть почти как настоящая. Эта птица досталась Диру после раздела богатств, награбленных в Амастриде, и предназначалась в дар кагану Тургану. Но поскольку каган, увлеченный переговорами с князем Драгутином, не обратил на Дира никакого внимания, то княжич решил побаловать забавной игрушкой его внуков. По словам гана Карочея, Езекия и Манасия пришли в восторг от чудесного дара и от души благодарили любезного княжича Дира.