100 великих русских эмигрантов - Вячеслав Бондаренко

С началом войны Ростроповичи эвакуировались из Москвы в Чкалов (так тогда назывался Оренбург), а после возвращения в столицу 16-летний Мстислав поступил в консерваторию (сразу на два факультета – оркестровый и теоретико-композиторский), где стал заниматься по классу виолончели у выдающегося русского виолончелиста Семена Матвеевича Козолупова. Преподавателями студента по классу композиции стали С.С. Прокофьев и Д.Д. Шостакович; преклонение перед великими композиторами со временем переросло в глубокую и теплую дружбу, Ростропович не раз исполнял их произведения. А Шостакович специально для него летом 1959-го написал ныне знаменитый Первый концерт для виолончели с оркестром.

Уже во время учебы Ростропович поражал преподавателей своей блестящей техникой и темпераментной мощной манерой игры. В 1944-м комиссия единогласно оценила выступление студента на пять с плюсом и перевела его со второго сразу на пятый курс. В следующем году на III Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей Мстислав завоевал золотую медаль, а в 1947 и 1949 гг. – первые места на международных фестивалях молодежи и студентов в Праге и Будапеште. В возрасте 33 лет он уже был профессором Московской консерватории, в 34 года стал почетным членом Британской Королевской академии музыки…

Мстислав Ростропович и Галина Вишневская. 1965 г.

Вплоть до конца 1960-х гг. Ростропович входил в официальную элиту советской классической музыки. Он много и успешно гастролировал по всему миру, считаясь советским виолончелистом номер один. Только в 1962 г. Ростропович выступал в 26 странах мира, в 1963-м – в 40 странах. Творческие заслуги Мстислава Леопольдовича были оценены на высшем уровне: в 1951 г. он удостоился Сталинской премии 2-й степени, в 1955-м стал заслуженным артистом РСФСР, в 1964-м получил Ленинскую премию и стал народным артистом РСФСР, в 1966-м получил звание народного артиста СССР. Успешно складывалась и личная жизнь музыканта. В 1955 г. в ресторане «Метрополь» он познакомился с оперной певицей, солисткой Большого театра Галиной Павловной Вишневской и через четыре дня, проведенные вместе в Праге, предложил Галине… выйти за него замуж. Вишневская уже была замужем 10 лет, но устоять перед напором и обаянием музыканта не смогла и убежала к нему, по собственному признанию, с одним чемоданчиком. Этот брак оказался очень счастливым и прочным, у супругов родилось двое детей. Ростропович много выступал вместе с женой как аккомпаниатор-пианист, их дуэт стал одним из самых знаменитых в мире. А когда у него спрашивали, не жалеет ли он, что женился так скоропалительно, уже через четыре дня, маэстро неизменно отвечал: «Я очень жалею, что потерял эти четыре дня».

Творческий диапазон Ростроповича был поистине безграничным. Наряду с классикой в его репертуар входили более 140 современных произведений для виолончели, специально написанных для него и ему посвященных. Ростропович солировал в премьерах Симфонии-концерта С.С. Прокофьева (1954), двух виолончельных концертов Д.Д. Шостаковича (1959 и 1966), Симфонии для виолончели с оркестром Б. Бриттена (1964), а в сезоне 1963–1964 гг. в Москве и Ленинграде выступил с потрясающим «Циклом концертов для виолончели», куда вошли все знаковые вещи, написанные для этого инструмента – от эпохи барокко до ХХ в. Успех был колоссальным, и Ростропович повторил программу с Лондонским симфоническим оркестром в течение одного месяца (!), в Лондоне в 1966 г. и в Нью-Йорке в 1967 г. Восторженные журналисты так описывали его выступления: «Ростропович играл, как дьявол… Зал, доведенный до неистовства, устроил овации Ростроповичу… В настоящее время он несомненно величайший виолончелист в мире. Его виртуозность поразительна, его лиризм потрясающей человечности, его звук бархатистый и округленный во всех регистрах. При этом Ростропович совершил чудо: заставил забыть виртуозность в интересах музыки».

Прославился Ростропович и как блистательный дирижер. Его дебют в этом качестве состоялся в Горьком 12 ноября 1962 г. Там же Мстислав Леопольдович проявил себя как организатор музыкальных фестивалей (Первый фестиваль современной музыки, 1962). В дальнейшем он не раз выступал в роли организатора международных исполнительских встреч, в частности, провел пять фестивалей Шостаковича в Петербурге (1997), Лондоне (1998), Токио (1998), Чикаго (1999) и Нью-Йорке (2002), фестивали Прокофьева (1991), Бриттена (1993) и Шнитке (1994), а в 1987–2000 гг. бессменно возглавлял Эвианский фестиваль во Франции. Неоднократно дирижировал Ростропович и операми. На премьеру «Войны и мира» Прокофьева (1970) в его трактовке Д.Д. Шостакович откликнулся так: «Это было по-настоящему большое музыкальное событие. “Война и мир” впервые звучала так, как она должна звучать… За пульт встал настоящий дирижер, настоящий музыкант с огромным талантом, с огромной исполнительской культурой, и оркестр зазвучал мощно, тонко, ярко, нежно».

Но крупные успехи не мешали Ростроповичу оставаться чутким к происходящему вокруг человеком. Он всегда славился своим независимым нравом, о его поведении на зарубежных гастролях ходили легенды. Вот одна из них: после гастролей в США виолончелисту объявили, что большую часть гонорара он обязан сдать в посольство СССР. Тогда Ростропович попросил на весь гонорар купить красивую фарфоровую вазу и привезти ее вечером в посольство на прием. Когда вазу доставили, музыкант взял ее, полюбовался и… разжал руки. Упав на пол, ваза разлетелась на мелкие кусочки. Один из них Ростропович на глазах ошарашенного посла положил себе в карман: «Это – мой, а остальное – ваше». Другая история повествует о том, что, когда Министерство культуры отказало Ростроповичу в том, чтобы его на гастролях сопровождала жена, друзья посоветовали – напиши, мол, что супруга должна сопровождать тебя ввиду плохого здоровья. Ростропович согласился и тут же написал: «Ввиду моего безукоризненного здоровья прошу, чтобы меня в зарубежной поездке сопровождала жена»…

Ростропович одним из первых вступился за А.И. Солженицына, когда писатель начал подвергаться травле властей. Познакомились они за несколько лет до этого, в Рязани, – тогда Ростропович, на концерте которого Солженицын побывал, сам пришел к писателю домой. А теперь, когда узнал, в каких ужасных условиях живет Солженицын, снова приехал к нему и уговорил переехать на подмосковную дачу в Жуковку. Этот переезд обернулся для писателя четырьмя годами плодотворной работы. А Ростропович 30 октября 1970 г. обратился с открытым письмом в редакции «Правды», «Известий», «Литературной газеты» и «Советской культуры», требуя прекратить издевательства над писателем и произвол советской цензуры. Письмо завершалось так: «Каждый человек должен иметь право безбоязненно самостоятельно мыслить и высказываться о том, что ему известно, лично продумано, пережито, а не только слабо варьировать заложенное в него МНЕНИЕ. К свободному обсуждению без подсказок и одергиваний мы обязательно придем! Я знаю, что после моего письма непременно появится МНЕНИЕ и обо мне, но не боюсь его и откровенно высказываю то, что думаю. Таланты, которые составят нашу гордость, не должны подвергаться предварительному избиению. Я знаю многие произведения Солженицына, люблю их, считаю, что он выстрадал право писать правду, как ее видит, и не вижу причин скрывать свое отношение к нему, когда против него развернута кампания».

Многие восприняли это письмо Ростроповича как самоубийственный шаг, не понимая, зачем нужно лезть на рожон одному из самых благополучных представителей советской культурной элиты. Да и сам музыкант прекрасно понимал, что после этого письма для него и жены начнется совсем другая жизнь, но поступить иначе он просто не мог. Свой поступок он назвал «экзаменом на человеческую совесть».

«Кислород» Ростроповичу и Вишневской действительно перекрыли очень быстро. Для начала министр культуры Фурцева предупредила: «В течение года за границу вас выпускать не будут!» На что виолончелист, пожав плечами, отозвался: «Вот уж никогда не думал, что выступать перед своим народом – это наказание». Потом имя Ростроповича исчезло и с советских афиш, его перестали упоминать в прессе. Например, когда в 1971 г. в Москве выступал Лондонский симфонический оркестр, то в его выступлениях по просьбе Бенджамена Бриттена участвовали Святослав Рихтер и Ростропович, но советские газеты упоминали только об участии Рихтера.

Мстислава Леопольдовича продолжали травить даже после того, как Солженицын, за которого он заступался, был выдворен из СССР – теперь опасен был уже сам Ростропович как человек, посмевший иметь собственное мнение и высказать его публично. Его долго и унизительно обыскивали на таможне после возвращения с зарубежных гастролей, травили в Московской консерватории, отменяли концерты на периферии… Ростропович несколько раз обращался с письмами к Брежневу, требуя прекратить издевательства над ним и его семьей, но ответа так и не дождался. В очередном письме, написанном 29 марта 1974 г., музыкант потребовал отправить его на два года в зарубежную командировку вместе с семьей. На этот шаг Ростропович пошел по настоянию жены. Тогда он сомневался в верности принятого решения: «Если бы вы знали, как я плакал перед отъездом. Галя спала спокойно, а я каждую ночь вставал и шел на кухню. И плакал, как ребенок, потому что мне не хотелось уезжать!» Но позже Ростропович сделал другое признание: «Именно ей, Галине Вишневской, ее духовной силе я обязан тем, что мы уехали из СССР тогда, когда во мне уже не оставалось сил для борьбы и я начал медленно угасать… Вишневская своей решительностью спасла меня».