Анна Керн: Жизнь во имя любви - Владимир Сысоев

Примерно в это же время встречавшийся с супругами Виноградскими П. А. Ефремов{83} составил о них такое впечатление: «Мужа она совсем подчинила себе, без неё он был развязнее, веселее и разговорчивее, сама же она – невысокая, полная, почти ожиревшая и пожилая, старалась представляться какою–то наивною шестнадцатилетнею девушкой, вздыхала, закатывала глаза и т. п.».

Своё желание написать дополнение к воспоминаниям о Пушкине и рассказать в нём о своих встречах с Дельвигом, Веневитиновым, Глинкой и другими литераторами и музыкантами, высказанное в письме П. В. Анненкову в 1859 году, Анна Петровна смогла осуществить только пятью годами позже. О намерении опубликовать расширенный вариант воспоминания о Пушкине и его ближайшем окружении она известила Ольгу Сергеевну Павлищеву. Сестра поэта 28 сентября 1864 года в письме сыну высказала явное недовольство и раздражение: «Виноградская издаёт историю об Александре Сергеевиче и хочет у меня просить позволения её напечатать – а мне до этого дела нет. Так много и без неё о нём врали, что несколько глупостей и выдумок лишнего дела не изменят… лишь бы моего имени она туда не приплела – вот всё, о чём я её попрошу».

В эти воспоминания Анна Петровна её «не приплела», но после смерти Ольги Сергеевны кое–какие подробности из её личной жизни поведала мужу, а тот 20 мая 1868 года зафиксировал их в своих «Записках» в сюжете о Баратынском:

«Его (E. A. Баратынского. – В. С.) муза всегда мне была симпатична, и под звуки её брало меня раздумье и грустно мечталось. Всё прошло!.. И Баратынский прошёл, и мы пройдём. Проходил Баратынский тернистый путь жизни с умною и богатою женою, рождённою Энгельгардт. Когда спросили его раз, как он на ней женился, и когда он отвечал, нас случай свёл, то остроумная графиня Ивелич заметила: «Экой сводник!..» После этого всякого сводника называли в кружке Дельвига и Пушкина – случаем!.. Эта графиня имела в себе много мужского и влюблялась в женщин… Она была друг сестры Пушкина Ольги Сергеевны, вышедшей впоследствии за Павлищева. На Ольге Сергеевне хотел было жениться Баратынский, но братья его отговорили, находя, что она вовсе не соблазнительна и совсем глупа»[71] .

«Воспоминания о Пушкине, Дельвиге и Глинке» были впервые напечатаны в десятом номере журнала «Семейные вечера» (старший возраст) за 1864 год.

В этих мемуарах Анна Петровна впервые привела многие факты из жизни Дельвига и Глинки, опубликовала несколько дотоле неизвестных шуточных стихотворений Дельвига. С необыкновенным душевным волнением и трепетом вспоминала она то время, «которое ознаменовалось поэтической деятельностью Пушкина и отметилось в жизни общества страстью к чтению, литературным занятиям и, если не ошибаюсь, необыкновенною жаждою удовольствий». Множество чётких, ёмких характеристик адресовала она членам весёлого, беспечного кружка известнейших поэтов той эпохи, живших грёзами о счастье.

СКИТАНИЯ

Спокойное течение, казалось бы, наладившейся жизни Марковых–Виноградских стало часто нарушаться ухудшением здоровья Александра Васильевича: у него обнаружилось хроническое заболевание желудка – прямое следствие бедности, неустроенности, тревог и волнений. Несколько раз за счёт Департамента уделов он выезжал для лечения водами за границу: летом 1861 и 1865 годов в Баден–Баден вместе с Анной Петровной, в 1862 году – один. На курорте болезни на короткое время отступали, но при возвращении в сырой Петербург «злобно разыгрывались вновь». Да и возраст его супруги стал давать о себе знать.

В неопубликованном дневнике Н. Н. Тютчева несколько записей касаются семейства Марковых–Виноградских:

«15 марта [1865 года]. Бедная А. П. Виноградская всю зиму серьёзно хворала, и я боялся за её жизнь.

12 августа. Вчера был у нас А. В. Виноградский, возвратившийся с женой из Швейцарии и поселившийся теперь у Раковича в Зем (неразб.){84}. Сашу они пристроили в Ковно на службу к Ник (неразб.).

22 августа. Саша (Александра Петровна Тютчева, жена Николая Николаевича. – В. С.) ездила на дачу в Зем (не– разб.) к Анне Петр. Виноградской, которая страшно изменилась»[72].

Действительно, наша героиня, долго выглядевшая молодо, за короткое время резко постарела – об этом свидетельствуют и отзывы других современников.

20 ноября 1865 года Александр Васильевич Марков–Ви–ноградский в связи с болезнью вышел в отставку с чином коллежского асессора (VIII класс по Табели о рангах) и небольшим пособием – 300 рублей в год. На такие деньги в столице жить семьёй было невозможно; сына отправили в Ковно, а сами с тех пор стали вести «страннический» образ жизни.

В 1866 году они четыре месяца гостили у своих родственников Львовых в усадьбе Митино Тверской губернии. Т. С. Львова{85}, приходившаяся Анне Петровне троюродной сестрой, позднее писала пушкинисту Б. Л. Модзалевскому: «Анна Петровна была чрезвычайно ласкова, кротка, читала много или, скорее, ей читали вслух. Муж её окружал её самым нежным вниманием, готов был на всякий труд, чтобы доставить ей желаемое. Видала я у них портрет её в молодости, но на этом портрете она была представлена довольно полной – эфирного ничего не было; но я всегда слыхала от тех, которые знали её прежде, что она была очень привлекательна»[73].

Кстати, Татьяна Сергеевна сообщила Модзалевскому также интересную фразу, слышанную ею якобы от самой Анны Петровны, которая незадолго до роковой дуэли – может быть, даже накануне, – встретившись где–то с Пушкиным, спросила его: «Pourquoui etesvous si mal dispose?» (Почему Вы в таком дурном настроении?) – на что получила ответ: «Je n'aime pas qu'on mange dans mon assiette» (Я не люблю, чтобы другие ели с моей тарелки).

На Масленой неделе Марковы–Виноградские ездили в находившееся неподалёку от Митина имение Понафидиных Курово–Покровское. Хозяйкой его была одна из тёток Анны Петровны Анна Ивановна, в девичестве Вульф, вышедшая замуж за Павла Ивановича Понафидина. Их внучка Анна Николаевна Понафидина, видавшая Анну Петровну в Курово–Покровском, в воспоминаниях писала, что в то время это была «несимпатичная, неинтересная циничная старуха, все мысли которой были направлены только на еду. Анна Петровна каждый день объедалась, страдала несварением желудка. Все ухаживали за ней, переносили все её прихоти и капризы, а муж, ещё молодой, симпатичный и интеллигентный, с полным самоотвержением ухаживал за ней».

В 1930–е годы Павел Дмитриевич Львов, проживавший после революции в Торжке, передал Государственному литературному музею большое количество документов, среди которых находились письма Л. Ф. Достоевской, детей А. С. Хомякова, земских и общественных деятелей Ново–торжского уезда Тверской губернии, а также портреты С. Д. Львова и А. М. Языкова и несколько десятков фотоснимков находившихся в уезде дворянских усадеб. На одной из фотографий, сделанной в Митине, на парадном крыльце дома Львовых запечатлены хозяева усадьбы и их гости. Из сопроводительной записи Львова следует, что на дрожках восседает Николай Сергеевич Львов, а женщина, сидящая справа у окна и подпирающая подбородок рукой, – Анна Петровна Маркова–Виноградская; рядом с нею с книгой в руках – Александр Васильевич. Фото Львов датирует 1864 годом; значит, и в этом году Марковы–Виноградские гостили здесь[74].