Возвращение в Терпилов - Михаил Борисович Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Извините, я журналист из «Терпиловской правды». С кем я могу пообщаться? – обратился я к ней.
– А по какому вопросу? – поинтересовалась она, с любопытством оглядев меня с головы до ног.
– По поводу убийства одного из ваших коллег, Королёва.
– Николая Александровича? Да, хороший был человек, мы его все тут любили, – сочувственно произнесла девушка. – Вам, может быть, с директором побеседовать надо? Только она в Гороно уехала, у них по вторникам совещания.
– Нет, не обязательно. Я бы просто хотел поговорить с тем, кто знал Николая Александровича.
– Ну… –в задумчивости наморщила девушка лоб, – сейчас у нас только преподаватели младших классов, которые продлёнку ведут. Они с ним не общались почти. А вы побеседуйте с завучем нашим, Натальей Леонидовной, – вдруг спохватилась она. – Она сейчас учебный план готовит в кабинете географии, на третьем этаже. Поспешите только, пока не ушла.
Шестакову, благообразную седую старушку в цветастой шали, накинутой поверх вязаной шерстяной кофты, я действительно застал в кабинете. На двух сдвинутых партах был разложен огромный ватман и она, энергично двигаясь вокруг него, чертила какие‑то таблички, в которые дописывала данные, сверяясь с тетрадью в кожаной обложке.
– Наталья Леонидовна, я вам не помешал? – спросил я, входя. – Меня зовут Игорь Кондратьев, я корреспондент «Терпиловской правды».
– А чем обязана? – спросила старушка, со лба надвинув на глаза очки в роговой оправе с толстыми стёклами.
– С Вами, наверное, уже беседовали по этому поводу. Я об убийстве Королёва.
– Ах, да‑да, конечно, – оживилась старушка. – Полицейские приходили, опрашивали и меня, и директора.
–Ну вот и у меня есть несколько вопросов. Не уделите мне пару минут?
– Да я не против, но у меня план тут, – женщина устало провела рукой над ватманом. – Только если совсем быстро.
– Я много времени не отниму, – пообещал я.
– Ну что же, садитесь, – она указала мне на свободный стул у стола.
–Во‑первых, что за человек был Николай Александрович? – спросил я, выложив на стол диктофон.
– Ну, я его давно знала, ещё с девяностых годов. Очень он был приличный, порядочный мужчина. Он и преподавал, и с детьми в нерабочее время занимался, вёл кружок авиамоделирования. Такая трагедия, такая трагедия… – заохала она.
– А кто мог желать его смерти, не можете предположить?
– Даже не знаю… – покачала старушка головой. – Дети его любили, врагов у него не было, насколько я знаю.
– А вас не спрашивали… – я замялся. – В общем, не брал ли он взятки?
– Нет, конечно нет, – замотала женщина головой. – Да, меня следователь спрашивал об этом, но это такая ерунда, что и говорить не стоит. Я не к тому, что у нас учителя не берут – нет, всякое случается. Но Николай Александрович – случай особый. Он во‑первых был человеком честным, принципиальным, ну а во‑вторых даже и пожелай он брать взятки, то у него не было бы такой возможности. Ну разве что я могу допустить, что за репетиторские какие‑то услуги ему могли платить. Но это же не взятки. До всяких хозяйственных дел, которые проходят через школу – ремонтов, покупки техники – он не имел никакого касательства. Правда, иногда ему поручали собирать деньги с родителей, но это, к сожалению, общая наша учительская обязанность. Финансирования не хватает, а у нас то одно, то другое. В январе вон трубы прорвало в столовой, ближе к лету надо будет полы в спортзале чинить. Потом вон окна нужна вставить, видели, небось, какой у нас первый этаж? Всё фанерой забито. Словом, денег много надо, а откуда их взять?
– Ну а могло быть так, что он требовал с родителей лишнего? Поручили ему, к примеру, собрать по пятьсот рублей, а он по восемьсот попросил?
– Нет, это невозможно, – убеждённо заявила завуч. – Родители же друг друга знают, а у кого и дети учатся в разных классах. Скандал моментально начнётся.
– А как у него с личной жизнью дела обстояли? – спросил я.
– С личной? – женщина задумалась, – Ну, он с учительницей одной нашей встречался, Филимоновой кажется. Прошлой весной она от нас уволилась. Но у них ничего не вышло. А больше, вроде бы, ни с кем он не был близок… Мы бы знали, коллектив у нас женский, понятно, что мужчина в центре внимания. Правда, вот говорили, что его видели с какой‑то девушкой пару месяцев назад.
– А как он… в общем… – я нерешительно переступил с ноги на ногу… – Со здоровьем, так сказать… Полностью ли он был здоров в психическом смысле? Соседи говорили, что он во сне кричал, привидения ему какие‑то являлись…
– Да как вам сказать, – старушка задумчиво глянула в сторону, – Слухи такие и у нас ходили. Тут, вы знаете, дело в одной истории, которая случилась лет, наверное, пятнадцать или двадцать назад. Пропал ребёнок и Николай Александрович очень тяжело это переживал, буквально места себе не находил.
– Какой ребёнок? – спросил я.
– Девочка, Ника Белозёрова. Николай Александрович повёз класс на экскурсию в Ростов Великий, в кремль тамошний. Знаете, где «Иван Васильевич меняет профессию» снимали? Вот туда. Школьников отпустили побегать по территории, тогда она и пропала.
«Пропавшая девочка! – отметил я про себя. – Вот откуда у учителя галлюцинации».
– И что же дальше? – продолжал я.
– Ну что… Ходил он чуть ли ни полгода как в воду опущенный. Ото всех ему досталось – и от руководства школы, и от милиции, и от родителей. К тому же отец Ники был влиятельным человеком. В школу несколько раз приезжали какие‑то то ли бандиты, то ли ещё какие рэкетиры. Всё искали Королёва, побеседовать с ним хотели. Кажется, однажды они его сильно избили… Королёв эту историю пытался загладить. Даже денег дал матери, очень большую сумму.
– Какую? – поинтересовался я.
– Говорили, что пятьдесят тысяч долларов.
Мне показалось, что я ослышался. Пятьдесят тысяч долларов в 98‑м году были целым состоянием! Столько стоила, к примеру, трёхкомнатная квартира в Москве. Я вспомнил бедное, жалкое жилище учителя. Откуда у него такие средства?
– Что же, Королёв был тогда богатым человеком? – спросил я у завуча.
– Да нет, там история несколько сложнее, – нерешительно взглянув на меня, вздохнула женщина. – Через месяц после исчезновения Ники её
