Спросите Сталина. Честный разговор о важном сегодня - Игорь Станиславович Прокопенко

[…] 21. На военнопленных, привлекаемых к работам, распространяются постановления об охране труда и рабочем времени…».

Таковы были письменные требования Сталина по отношению к немецким военнопленным. Они диаметрально противоположны требованиям Гитлера. Конечно, главное – не то, что декларируется в документах, а то, как это потом реализуется в жизни. Можем мы это узнать? Да.

Приведем свидетельства тех, кто сам общался с пленными нацистскими руководителями, несущими личную ответственность за нападение на нашу страну.

Командующий фельдмаршал Паулюс, один из разработчиков плана «Барбаросса». Фельдмаршала и высших генералов его штаба доставляют поближе к Москве, на секретный спецобъект.

Марина Петровна Кирина, в годы войны – сотрудник Внешней разведки КГБ СССР. Работала с Паулюсом в качестве переводчицы. Вот что она рассказала в интервью, которое я брал у нее в 1999 году:

Рис. 210.

Марина Петровна Кирина.

Кадр из интервью программе «Военная тайна».

«Я была поражена комфортными условиями, которые были созданы для гитлеровского фельдмаршала… С Паулюсом много работали в просветительском плане. Не было допросов как таковых. Для него создавалась дружественная обстановка. У него были большие апартаменты, ему сохранили рояль. Даже повар у него был свой…»

Можно предположить, что так обращались с высшими офицерами рейха, которые к тому же активно делились сверхсекретной информацией. Однако не только. У меня в архиве хранится записанное мною видеоинтервью обычного капитана немецкой армии, сделанное в Бонне, в 1998 году.

Пехотный капитан Хорст Цанг был одним из 110 000 немцев, попавших в плен в ходе операции «Кольцо», завершившей разгром немецких войск под Сталинградом. Это была самая большая партия немецких военнопленных с начала войны. Разместить их было негде, кормить нечем. Пешие колонны, которые конвоировались на сборные и пересыльные пункты, растягивались на километры. В директиве Военного совета Донского фронта даже было указано, что это нарушает порядок в тылу и мешает движению советских войск.

Как же поступил Сталин с такой массой пленных вражеских солдат, которые являлись обузой и даже несли угрозу? Вот что рассказывал побывавший в русском плену капитан Цанг:

«Уже в Дубровке я обнаружил, что не могу натянуть сапоги. Обморозил ноги. Русский врач сказал, что нас отправят в госпиталь. Я пробыл в Дубровке до лета 1943 года. Затем на госпитальном пароходе нас отправили в Вольск. Мы плыли по Волге, и это было незабываемо. Койки с чистым бельем, за нами хорошо ухаживали».

Чтобы оценить, насколько скрупулезно соблюдался советскими военными пункт сталинского приказа о неприкосновенности личных вещей пленных немцев, посмотрите на эти фотографии, сделанные капитаном Цангом в Елабуге на его собственный фотоаппарат (невероятно дорогую вещь по тем временам). И хотя фотографировать было запрещено, сам фотоаппарат не забрали.

Пленный немец вспоминал, что никто не голодал и не умер. Утром и вечером им давали кашу, а днем суп. В сутки они получали по 600 граммов хлеба. Для сравнения, сегодня обычная буханка белого хлеба по ГОСТу весит 500 граммов.

Ну и в конце этой непростой главы – последнее сравнение.

Мы помним, что Гитлер планировал стереть Москву и Ленинград с лица земли вместе с жителями. А вот как поступил Сталин – причем не в планах, а в реальности, так как в войне победил именно он.

Когда Красная Армия вошла в Австрию – родину фюрера, чье население верно служило рейху, Сталин приложил все усилия не к тому, чтобы уничтожить родину Гитлера, а к тому, чтобы Австрия наконец-то получила независимость. Откуда мы об этом знаем? Из документа.

Письмо Сталина, которое он собственноручно написал главе временного правительства Австрии Карлу Реннеру 12 мая 1945 года:

Читаем:

«Уважаемый г-н Реннер, можете не сомневаться, что Ваша забота о независимости, целостности и благополучии Австрии является также моей заботой. Любую помощь, какая может быть необходима для Австрии, я готов оказать Вам по мере сил и возможности».

А через пару недель Сталин написал Карлу Реннеру еще одно письмо, в котором поддержал его просьбу о продовольственной помощи.

Читаем:

«Уважаемый г-н Реннер, Как я понял, продовольственное положение в Вене неблагоприятно. В связи с этим советское правительство решило оказать Вене помощь продовольствием в обмен на товары, которые австрийское правительство может предоставить Советскому Союзу. Имеется в виду оказать такую помощь, чтобы увеличить продовольственный паек в Вене от 50 до 100 % с начала июня до нового урожая».

Рис. 211.

Фотография, сделанная пленным немецким пехотным капитаном хостом Цангом в 1943 г.

Предоставлено редакцией программы «Военная тайна».

О том, что происходило в Берлине после того, как его взяла штурмом Красная Армия, свидетельствует вот этот документ:

Из донесения от 15 мая 1945 года члена Военного совета 5-й ударной армии генерал-лейтенанта Ф. Е. Бокова члену Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту К. Ф. Телегину

Рис. 212(а).

Шифротелеграмма с текстом личного послания И. В. Сталина К. Реннеру от 12 мая 1945 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 248. Л. 21. Подлинник. Машинописный текст.

«К 17 часам 13 мая берлинцы узнали о новых нормах питания и порядке получения продовольствия, толпа выразила свои чувства благодарности радостными аплодисментами. Общее настроение берлинцев – радостно-выжидательное. Никто не ожидал, что советское правительство проявит такую заботу о населении. Тем более никто не надеялся и не мог мечтать о таких нормах питания. Во время передач через звуковещательные установки наблюдались такие возгласы: “Благодарю Бога”, “Боже мой! Дети получают сахар и масло”»[142].

Подведем итог нашего исследования. Можно ли ставить знак равенства между Сталиным и Гитлером? Конечно же, нет.

Рис. 212(б).

РГАСПИ. Машинописный 11. Д. 248. Л. 23. Подлинник. Машинописный текст.

Послесловие

Итак, уважаемые читатели, если вы сейчас читаете эти строки, значит, вы вместе со мной проделали непростую работу в попытке получить ответы на вопросы: как поступал Сталин, почему он поступал именно так и в чем ошибался.

Получили ли мы все ответы? Нет, конечно. Пожалуй, эта книга – только первая попытка «разговорить» Сталина, попробовать его услышать без укоренившихся стереотипов. Чтобы получить исчерпывающие ответы, нужно еще перевернуть сотни документов, рассекретить нерассекреченное, заново осмыслить то, что кажется давно понятным.

Теперь о личном. В ходе работы над книгой я прошел разные стадии восприятия Сталина: я им восхищался и ненавидел, жалел, понимал и боялся. В разных главах я был то убежденным антисталинистом, то, напротив, ярым сталинистом, хотя у меня из четырех прадедов трое были репрессированы, так что любить Сталина мне не за что. При этом я честно