Перелом - Сергей Альбертович Протасов

Столб пламени моментально встал выше мачты, буквально слизнув с нее белое длинное полотнище с ярко-красными иероглифами. Лицо лейтенанта обдало жаром, и он невольно отвернулся, закрываясь рукавом тужурки. Когда выглянул снова, пламя уже лизало борт его парохода в том месте, где разбился один из бочонков с керосином. Краска вздувалась пузырями, но живучести это точно не угрожало. А палуба под ногами начала заметно крениться и дрожать. Со стороны носовых трюмов докатился звук ломающегося дерева, глухих тяжелых металлических ударов, стального скрежета и визга.

Толстой глянул на палубу, где опять пытались встать на ноги его контуженные уже по второму разу матросы, и как мог громко крикнул: «Пробоина в носу! Водяная тревога!», сам бросился вниз по трапу, выхватив из гнезда фонарь. На пока совершенно незнакомом корабле было трудно ориентироваться, да еще и в полной темноте, так что добраться до поврежденного отсека быстро не удалось. Все время, пока бежали туда, палуба под ногами мелко вибрировала, а из потрохов слышался скрежет и лязг сминаемого и рвущегося железа, почти полностью заглушавший треск раздавливаемого дерева.

Пробоина оказалась небольшой и находилась в самом носу под якорным клюзом, так что затопления, в принципе, можно было избежать даже и с такой небольшой командой, удержав судно на плаву. Но от сотрясений сбило распорки и прочие крепежи груза, из-за чего стальные листы и отливки в носовых трюмах съехали к правому борту. Начавшееся затопление носовых отсеков быстро увеличило образовавшийся крен, и груз окончательно рухнул вправо, оборвав остававшиеся еще целыми крепления и размолов в щепу бревна распорок. При этом пароход резко прилег набок, рывком погрузившись правым бортом по палубу. Из-за этого ушли под воду выбитые взрывами иллюминаторы.

Хлынувшая в них вода начала быстро заливать жилую палубу, распространяясь в нос и корму, почти сразу устремившись вниз, в трюмы, кочегарку и машинное отделение, откуда пришлось срочно вызвать людей, стравить оставшийся пар из котла и начать полную эвакуацию экипажа. Под продолжающийся лязг и грохот рушившихся грузов и механизмов пароход заваливался все сильнее.

Поскольку спустить уцелевшую шлюпку уже было невозможно, бросали в воду все, что могло плыть, и прыгали сами. Стрелки, четверо из которых оказались ранены, все еще не расставались со своими винтовками. Для них соорудили плот, связав вместе несколько деревянных настилов из судовой бани и привязав к доскам оружие, завернутое в парусину. Раненых тоже привязали к другому импровизированному плоту, наспех собранному из весел и обломков разбитой шлюпки и ее сухих ящиков. Лейтенант Толстой, пересчитав по головам свой эрзац-экипаж, покинул судно последним, просто сойдя в воду по вставшему почти горизонтально борту.

Уже гребя вместе со всеми к далекому силуэту «Светланы», он отметил, что грохот канонады, гулко отдававшийся до этого в его контуженой и ушибленной голове, внезапно прекратился. Еще светились в небе за спиной многочисленные ракеты, мелькали прожекторные лучи и слышались какие-то трескучие щелчки. Но он не мог точно сказать, была это отдаленная стрельба, или так щелкает у него в ушах. Довольно скоро самого лейтенанта и его людей подобрали шлюпки.

Потом, по его категорическому требованию, еще какое-то время искали плотик со спасенными с тонущего парохода винтовками, потерянный из-за оборвавшегося линя, перетершегося о зазубренную щепу шлюпочного обломка. Но, так и не найдя его, по сигналу с «Богатыря» спешно ушли к берегу, изо всех сил налегая на весла.

Уже светало, и густой туман с пролива затягивало в саму бухту. А где-то за ним, то ли дальше к западу, то ли немного южнее, толком было не разобрать из-за отголосков эха, шедших от мыса Саозаки, часто стреляли из чего-то мелкого и скорострельного. Под берегом периодически тревожно взвывали катерные сирены, на крейсерах часто мельтешили флажки семафоров. С сопок вокруг настороженно мигали гелиографы. Все в Окочи потрясенно ждали нового нашествия, боясь поверить, что его первая волна все же отступила, хотя бы на время.

Глава 9

После уже третьего крупного морского боя у Цусимы, вновь оказавшегося неудачным для японской стороны, контр-адмирал Огура, командовавший морским районом Мозампо, ждал неминуемого скорого визита броненосцев Рожественского непосредственно в подведомственные ему гавани. Оборону Фузана и Мозампо к тому времени усилили, насколько это было возможно. Но несколько батарей старых или малокалиберных пушек с редкими минными заграждениями никак не могли гарантировать неприступность последнего уцелевшего оплота Японской империи в Японском море.

После ухода вместе с армейским конвоем большей части вспомогательных крейсеров и миноносцев к берегам северо-восточной Кореи Огура оказался лишь с парой отрядов миноносцев и несколькими вспомогательными крейсерами. Имевшиеся у него в подчинении три отряда «Кокутай» и достаточно многочисленные мобилизационные патрульные силы, развернутые в проливах и сосредоточенные на стоянках в Фузане, Мозампо и заливе Абурадани, практически никак не влияли на общую устойчивость обороны.

Адмирал прекрасно понимал, что в случае штурма, который русские обязательно начнут в ближайшее время и в максимально выгодных для себя условиях, это все лишь несколько увеличит расход боеприпасов для противника, но никак ни при каких обстоятельствах не сможет нанести ему ощутимого урона.

К тому же боевые корабли действовали отдельно от «Кокутаев», опасаясь по ошибке быть атакованными ими. А неоднократно предпринимаемые этими отрядами попытки самостоятельного перехвата русских судов и отрядов кораблей в море до сих пор ни разу не достигли успеха и привели только к потере нескольких единиц от огня противника и в навигационных авариях. Зато это позволило наработать кое-какой опыт в управлении подобными соединениями и заложить основу тактики их применения.

Хотя подобные отряды начали формироваться и в других морских районах, боевого опыта у них не было. Такую «привилегию» имели только те, что базировались на южную оконечность Корейского полуострова. Так что разработку тактики, вполне обоснованно, взяло на себя именно командование морского района Мозампо.

Довольно скоро всем в штабе Огуры стало ясно, что сами по себе эти малоподвижные и практически не управляемые скопления судов почти не опасны для противника. Кроме того, одного желания их экипажей любой ценой уничтожить врага для достижения желанного результата недостаточно. Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств они могут решать только вспомогательные задачи по отвлечению сил обороны. Но даже в этом случае им необходимы хотя бы минимальные организационные и навигационные навыки и хоть какое-то вооружение.

Отряды начали регулярные тренировки, постепенно превращаясь в управляемые соединения. Но все равно слабая тень шанса нанести урон врагу могла появиться только в случае их внезапного и максимально массированного ночного нападения на стоящие в