Изба и хоромы - Леонид Васильевич Беловинский

В 1915 г. дворянам (помещикам) принадлежало уже 39,5 млн десятин, что составляло 43,63 % от общего землевладения, а крестьянам – 33,7 млн десятин, т. е. 37,13 % всей частновладельческой земли, в том числе 16,6 млн десятин было в личной собственности и 17,06 млн – в собственности крестьянских обществ и товариществ[2]. Отметим, что в товарищества и общества для покупки земли и обычно совместной ее эксплуатации, объединялись, как правило, беднейшие крестьяне, не способные самостоятельно приобрести нужное количество земли.

Итак, за 10 лет, прошедших с начала реформы, крестьянское купчее землевладение почти сравнялось с помещичьим.

Кто-нибудь может подумать, что купленные крестьянами земли – кулацкие владения. Но… Ленин дал и распределение этой земли по размерам владений. На конец XIX в. по владениям менее 10 десятин: владельцев 409 864, земли у них 1 625 226 десятин, что дает на одно владение в среднем 3,9 десятины. Владельцев участков от 10 до 50 десятин 209 119, у них земли 4 891 031 десятина, т. е. по 23,4 десятины на владение в среднем.

Как не было крестьян вообще, так не было вообще и помещиков. Общим у помещиков было лишь их юридическое положение: каждый помещик непременно был потомственным дворянином. Именно принадлежностью к дворянскому сословию было обусловлено право владения населенными имениями, то есть крепостными людьми. Дворянин, владевший землей, но без людей на ней (были и такие), считался не помещиком, а землевладельцем, как и землевладелец-недворянин. Конечно, после 1861 г. это различие исчезло, и бывших помещиков стали официально называть землевладельцами. Но в быту это слово сохранилось, и даже крупных землевладельцев-недворян иногда называли помещиками.

Не было единства внутри дворянского сословия: официально или неофициально различались поместные и беспоместные, душевладельцы и бездушные, потомственные и личные, столбовые и служилые, сановные и нечиновные дворяне. Что же касается помещиков, то есть душевладельцев, которые здесь нас и интересуют, то главное – разница в количестве душ, которым и определялось богатство. Что было общего между владельцем нескольких тысяч, а то и десятков тысяч крепостных (Шереметевыми, Юсуповыми, Голицыными, Бобринскими и др.) и владельцами двух-трех, много десяти душ? Ничего, кроме того, что юридически и те и другие были потомственными дворянами и помещиками.

Читатель, плохо знающий историю своего народа (а история – это не выдающиеся исторические события вроде Куликовской битвы, и не деяния императоров, выдающихся государственных деятелей и полководцев, а повседневная жизнь всего народа), воскликнет: да сколько их было, этих владельцев нескольких душ! Ведь в массовом сознании, выработанном и русской литературой ХIХ в., и пропагандой ХХ в., помещик – непременно большой барин, живущий среди многочисленной дворни в роскошном каменном особняке с колоннами или в своем богатом поместье.

Увы! Статистика прошлого свидетельствует: накануне отмены крепостного права мелкопоместные, к которым относили владельцев до 20 душ мужского пола (женщины в счет не шли), насчитывалось 41 % от общего числа душевладельцев, и в среднем их душевладение составляло 7,9 души на одного такого помещика! Много это или мало, почти 8 душ крепостных? А вот судите сами: по тогдашним меркам, с учетом производительности труда крепостных, считалось, что для содержания одного человека нужно 10 пар рабочих рук. А как быть, если их два-три?

Нынче у нас эпоха полузнания. Почерпнул человек некогда в школе полузабытые полусведения, прочел одну-две книжки о прекрасной жизни в помещичьей усадьбе – и сформировалось у него это полузнание. И стоит он на нем, как на камне. Как-то одна немолодая уже дама, работающая в архиве (!), в истерике заявила мне, что эти мизерабли, владельцы до 20 душ, – однодворцы! А позже выяснилось, что она – не одна такая, и даже в популярной литературе о мелкопоместных говорят как об однодворцах. Воистину невежеству нет предела. Однодворцы – совершенно особое сословие, сложившееся при Петре I, – потомки служилых людей по прибору. Было их в стране к середине XIX в. несколько десятков тысяч чел., и после крестьянской реформы они слились со всем крестьянством. Положение их было межеумочным: они, как крестьяне, платили подушную подать, но, как дворяне, были освобождены от телесных наказаний; они исполняли рекрутскую повинность, но изначально служили только 15 лет; они могли владеть крепостными, но продавать и покупать их могли только между собою, а в 1841–1858 гг. эти крепостные были выкуплены у однодворцев государством. Однодворец был как летучая рыба в океане. А дворянин и помещик, даже владеющий двумя-тремя душами крепостных, был все же дворянином и помещиком, со всеми присущими дворянству правами и без всяких обязанностей.

К мелкопоместным (малодушным) относили и владельцев от 21 до 100 душ. Этих было еще 35 % по отношению к общему числу душевладельцев, и в среднем на одного такого помещика приходилось 46,9 души. Например, всем известная еще по школе «дубинноголовая» Настасья Петровна Коробочка имела без малого 80 душ крепостных мужиков. Конечно, ела она жирно, пила сладко, спала мягко… и только.

Если читатель не поверит и заявит, что имеются и иные точки зрения на помещиков, то отошлем его к материалам 10-й ревизии (переписи крестьянского населения), проводившейся в 1858–1859 гг., обработанным и опубликованным известным статистиком того времени профессором Тройницким (101, с. 51–53, 57–50, 64–68, 76–85). Эти материалы давно и хорошо известны историкам и часто используются ими.

Итак, 76 % помещиков – мизерабли, из них добрая треть практически нищенствовала, подвизаясь у богатых соседей в качестве домашних шутов и приживалов, почетных слуг, выпрашивая за это то возик овсеца, то мерку мучицы, то поношенный сюртучок, а то и слепенькую на один глаз кобылку.

Далее идут владельцы от 101 до 1000 душ. Именно 100 душ и были той гранью, которая делала душевладельца полноценным помещиком в глазах правительства. Например, когда в процессе подготовки крестьянской реформы 1861 г. были опубликованы описания помещичьих имений по анкетным данным, поступившим из дворянских губернских комитетов по улучшению быта крестьян, в публикацию включили только имения свыше 100 душ. И правом голоса в дворянском губернском собрании пользовались владельцы не менее 100 душ, а малодушные должны были объединяться и, набрав в совокупности эти необходимые 100 душ, имели один голос на всех. Этих было около 23 % и в среднем на одного приходилось 246 душ.

Последней группой были владельцы свыше 1000 душ. С 1000 душ в России начиналось богатство. Недаром известный роман А. Ф. Писемского о молодом человеке, продавшемся за богатство, назывался «Тысяча душ». Этих богатых душевладельцев накануне отмены крепостного права, согласно тогдашней статистике, числилось 1396 – около 1,2 % от общего числа душевладельцев. Но это согласно тогдашней статистике. На деле их численность была немного иной. Дело в том, что учет шел по губерниям, и душевладелец учитывался в каждой губернии, где владел землей с крепостными, так что богатые помещики, владевшие имениями в