Великий Бисмарк. Железом и кровью - Николай Власов

Несмотря на императорскую обиду, Бисмарк одержал верх и в конфликте с военными. 25 января увидели свет два королевских приказа. Шефу Генерального штаба предписывалось воздерживаться от вмешательства в политические дела и подробно информировать канцлера о состоянии военных операций. «Мы все были возмущены, – писал Бронзарт фон Шеллендорф, – что давно подготавливавшийся удар по генералу Мольтке был нанесен в тот момент, когда ввиду скорого завершения войны надеются обойтись без таланта шефа генерального штаба. (…) Генерал Мольтке, которого потомки причислят к величайшим полководцам всех времен, падет жертвой талантливого, но внутренне подлого человека, который не успокоится, пока не станет мажордомом, раздавившим всех, кто пытается пользоваться заслуженной властью» [393]. Сам Мольтке был глубоко возмущен и, по некоторым данным, хотел просить своей отставки. 29 января он отправил королю послание, в котором писал, что, по его мнению, «шеф генерального штаба и канцлер, особенно на войне, являются равноправными и независимыми друг от друга инстанциями под непосредственным руководством Вашего Королевского Величества» [394], и он лично всегда старался поддерживать этот баланс. Однако канцлер, судя по всему, считает иначе и тем самым вмешивается в область компетенции Мольтке, нарушая принцип военного единоначалия. Если монарх собирается поддерживать эти устремления Бисмарка, что ж, шеф Генерального штаба готов их принять, но при условии, что канц лер возьмет на себя полную ответственность за ход боевых действий.

Во время перемирия конфликт продолжался. Бисмарк считал заключение мира делом решенным. Мольтке же считался с возможностью продолжения войны и потому принимал меры, направленные на подготовку новой кампании; в частности, отдал приказ о переброске двух армейских корпусов на Луару. Во время совещания у короля 8 февраля канцлер обвинил Мольтке в саботаже мирных переговоров. Шеф Генерального штаба отреагировал столь эмоционально, что король от изумления потерял дар речи, а затем одобрил все предложенные им мероприятия. Серьезный спор между канцлером и шефом Генерального штаба разгорелся по поводу Меца; Бисмарк считал возможным оставить эту крепость Франции, поскольку население города и окрестностей состояло практически из одних французов. Мольтке же отстаивал аннексию Меца как стратегически важного укрепленного пункта, который один стоит 120-тысячной армии. В конечном счете именно его точка зрения победила. Правда, ему не удалось добиться присоединения к Германии Бельфора, но он не особенно расстраивался по этому поводу.

Переговоры с Адольфом Тьером, возглавлявшим французское правительство, и министром иностранных дел Жюлем Фавром также складывались непросто. Правда, здесь у Бисмарка на руках было большое число козырей – французская армия была разгромлена, Правительство национального спасения имело внутри страны множество противников, и его глава вряд ли мог противопоставить что-либо существенное немецкому нажиму. «Мой маленький друг Тьер, – писал Бисмарк Иоганне, – весьма умен и любезен, но плохой переговорщик. Мыслительная пена неудержимо хлещет из него, как из открытой бутылки, и истощает терпение, поскольку сквозь нее очень сложно добраться до чего-то такого, чем можно утолить жажду. При этом он храбрый маленький человек, светловолосый, достойный уважения, добрые старые французские манеры, и мне было непросто заставить себя быть с ним настолько жестким, как это требовалось» [395].

26 февраля был подписан прелиминарный мир, по которому Германия получала Лотарингию, Эльзас и 5 миллиардов франков военной контрибуции, которые надлежало выплатить в трехлетний срок. По последнему вопросу Бисмарка консультировал Бляйхредер, считавший, что такое финансовое кровопускание позволит надолго ослабить Париж. Французам удалось сохранить крепость Бельфор, однако пришлось согласиться на вступление немецких войск в Париж. Последние, однако, заняли лишь на пару дней небольшую часть города – по большому счету, это была демонстрация, рассчитанная на то, чтобы сделать приятное прусскому королю. Бисмарк также – последний раз в своей жизни – побывал на улицах французской столицы, которую еще совсем недавно предлагал превратить артиллерийским огнем в груду развалин. 6 марта он покинул Версаль и отправился в Германию, сделав остановку в Меце – французской крепости, которая теперь отходила к Германской империи. «Огромный, с коротким носом, большими мешками под смотревшими умным взглядом глазами, один из которых слезился», – описывали его очевидцы [396].

10 мая 1871 года последовал окончательный мирный договор, заключенный во Франкфурте-на-Майне. К этому моменту, однако, мысли Бисмарка гораздо больше занимали вопросы, связанные с внутренним развитием новой империи, канцлером которой он стал.

В 1871 году завершился важный период в судьбе и деятельности Бисмарка. Задача, которую впоследствии назовут делом его жизни – решение германского вопроса, – была выполнена. В истории Германии, да и всей Европы открылась новая глава. Можно спорить о том, в какой степени германское единство стало его детищем, однако заслуга «железного канцлера» в том, что оно было достигнуто, бесспорна. Еще большее влияние он оказал на то, как и в какой форме было выковано это единство. Именно 1871 год, венчавший целую эпоху в жизни Бисмарка, обеспечил ему место в истории.

Заслуги паладина были по достоинству оценены и монархом. 21 марта ему был дарован титул князя. А в июне 1871 года Бисмарку было подарено имение Фридрихсру к юго-востоку от Гамбурга, которое по своей территории было еще больше, чем Варцин. Таким образом, канцлер, и без того обеспеченный человек, оказался в числе самых крупных землевладельцев Пруссии. «Бисмарк в возрасте 56 лет находился на вершине своей политической карьеры; в Германии и далеко за ее пределами он окончательно был признан выдающимся европейским государственным деятелем» [397]. Однако о том, чтобы почивать на лаврах, речь не шла. Ему еще предстояло много лет напряженной деятельности.

Глава 12

В новой империи

1871 год открыл новую эпоху не только в истории Германии, но и в биографии Бисмарка. Отныне он возглавлял правительство самой сильной из великих европейских держав. За его плечами был внушительный опыт и непререкаемый авторитет как внутри, так и за пределами страны. Тем не менее ситуация не располагала к тому, чтобы спокойно наслаждаться жизнью.

В какой-то степени Бисмарку после объединения страны предстояла задача даже более сложная, чем в предшествующие годы. Во внешней политике новая держава попала в достаточно неоднозначное положение. В силу своей экономической и военной мощи она оказалась в роли европейского «полугегемона». В рамках стандартной логики баланса сил это неизбежно вело к формированию уравновешивающих ее блоков и коалиций. В то же время географическое положение страны в самом сердце Европейского континента заставляло Бисмарка постоянно считаться с угрозой «окружения» враждебным фронтом других великих держав. Это само по себе требовало немалого дипломатического искусства. Ситуация дополнительно осложнялась тем, что нормализация отношений с Францией, по крайней мере в среднесрочной перспективе, была маловероятна. В таких условиях обеспечение безопасности Германской империи и реализация ее интересов на международной арене представлялись нетривиальной задачей.

Во внутренней политике Бисмарку предстояло укрепить власть старой прусской элиты, одновременно приспособив существующую систему к требованиям времени. Впереди была огромная работа по «внутреннему основанию» империи, оформлению ее несущих конструкций. Эта работа ни в коей мере не была завершена с вступлением в силу общегерманской конституции, весьма лаконичной и оставлявшей вне своих рамок многие существенные вопросы. Предстояло принять огромную массу законов, а также сформировать политические практики, которые вошли бы в оборот в новой империи. В этих вопросах Бисмарк был вынужден сотрудничать с парламентским большинством, которое в избранном 21 марта 1871 года общегерманском рейхстаге составляли либералы. Контролировать их было не так-то просто, учитывая, что «общее дело» – объединение Германии – было уже сделано и канцлеру предстояло предложить им взамен что-то другое. Таким образом, политика «железного канцлера» в указанный период занимает в его биографии место как минимум не менее значимое, чем его действия в эпоху объединения страны. Именно поэтому имеет смысл более подробно остановиться на системе органов власти, а также расстановке внутри империи политических сил, с которыми Бисмарк имел дело в дальнейшем.

Конституция Германской империи была принята 14 апреля 1871 г. Фактически в своих основных чертах она повторяла конституцию Северо-Германского союза. Главной ее задачей стало, с одной стороны, обеспечить Германии возможность дальнейшего экономического и социального развития, а с другой – сохранить традиционалистские властные структуры, которые существовали в Пруссии. Словно следуя рецепту Талейрана, основной закон государства был кратким и темным. В нем существовало огромное количество лакун, умолчаний и расплывчатых формулировок. В связи с этим внутренняя политика государства зачастую превращалась в схватку рейхстага и властной верхушки, в которой первый, как правило, оказывался слабее.