Рабы ГБ - Юрий Щекочихин

"От "ЛВН" получена информация о некоторых негативных высказываниях члена СП СССР Ю. Корякина во время лекции о творчестве Достоевского в Литинституте".

"В Финляндию в составе команды баскетболистов направлен агент "Яковлев".

А это - год 1984-й:

"В соответствии с планом, утвержденным руководством КГБ СССР, проведена работа по включению в состав олимпийской делегации СССР, выезжающей в Сараево, 16 агентов органов КГБ для выполнения поставленных задач".

"От агента "Синягин" получено 2 сообщения, характеризующих обстановку в семье Шестоковичей".

"Завербован в качестве агента КГБ СССР "Алик" - зав. отделом ИНИОН АН СССР".

"В связи с окончанием аспирантуры ИМРД АН СССР в УКГБ СССР по Кировской области направлено личное дело агента "Наташи" с целью восстановления с ней связи".

"В связи с проявлением в последнее время интересов со стороны некоторых антиобщественных элементов к философским трудам художника Н. Рериха от агента "Сергеевой" получены аналитические материалы, раскрывающие истинный характер мировоззрения художника и показывающие ошибочность его взглядов".

"В Финляндию в составе команды баскетболистов направлен агент "Яковлев".

И на икону молились, и под баскетбольным щитом стояли...

Однажды на какой-то московской вечеринке ко мне подошел один из гостей хозяина дома, в который я пришел, и, отозвав в сторону, сказал:

- Давно хотел познакомиться и честно вам сказать, какой непоправимый урон борьбе с преступностью вы нанесли.

- Чем же это? - искренне удивился я.

- Да тем, что пытаетесь ликвидировать секретную агентуру! А как, по-вашему, можно еще бороться с бандитами! Девяносто процентов раскрываемых преступлений - заслуга агентов! - наставительно произнес этот человек, представившийся полковником ФСБ.

Да не о том я! Не о тех! При чем здесь разбойники и бандиты!? И те, кто внедряется в банды и группировки, рискуя собственной головой, и те, чья информация помогает найти убийцу - не об этом я, не об этих.

О других, о другом!

Вспоминаю, как Ярослав Васильевич Карпович, первый из сотрудников КГБ, открыто заявивший о том, какой фантасмагорической ерундой приходилось заниматься ему в собственном ведомстве, рассказывал:

- Только Брежнев выступит с очередной исторической речью, нам тут же приказ: "снимать" реакцию советского народа. Обычно все придумывали все из головы: инженер К. в восторге, слесарь Л. плакал от счастья, а в конце отчета припишешь какую-нибудь неграмотную старушку, которая, как обычно, недовольна ценами. А агентура в такие дни на ушах стояла! Черт знает чем занимались!

Не скрывали того, что "черт знает чем занимались" и другие сотрудники пятого, идеологического управления. Так, один из них, подполковник Д., говорил мне еще в 1990-м:

Каждому оперработнику сбрасывают план: за год привлечь к сотрудничеству семерых - у нас же тоже плановое хозяйство! Ну, находишь, уговариваешь - или заставляешь - дать подписку о сотрудничестве. А что дальше? Регулярно встречаешься со своими агентами: тебе их не о чем спрашивать, а им - не о чем рассказывать. Встретишься, попьешь кофе, поболтаешь о том, о сем, последние анекдоты друг другу расскажем, а потом возвращаешься к себе и пишешь отчет о "проделанной работе", который, никому не нужный, будет пылиться на полках...

Да, вот так все было, вот так...

Вот потому-то, встречаясь с агентами ГБ, читая их исповеди, просиживая дни и вечера в архивах, пытаясь понять, кто, как, зачем и почему, - ни на секунду не чувствовал я собственной вины за то, что разрушаю сложившуюся систему борьбы с преступностью.

Уж нет, не надо...

Ведь понятно же, о чем я.

"Как правило, информацию о происходящих процессах обществе КГБ дает на основании доносов сексотов. Из практики многолетней работы в органах ГБ знаю, что многие сексоты, завербованные на компрах или добровольно изъявившие желание стать стукачом-информатором, привыкают иудиным деньгам. Угождая оперработнику, дают такую информацию, которая ему нужна, подчас явную липу. Карьерист-оперработник, чтобы расти по служебной лестнице, держаться на плаву, принимает эту липу. Создается своего рода симбиоз, при котором они взаимно извлекают пользу друг от друга", - написал мне И. Я. Присяжняк, сам, как понимаю бывший сотрудник ГБ.

Мой адресант из Екатеринбурга, подписавшийся своим первым оперативным псевдонимом - "Бутурлин", был завербован в агентурный аппарат КГБ будучи молодым преподавателем вуза, как он сам пишет, на так называемой "идейно-патриотической" основе:

"Мною двигали высокие помыслы о патриотизме, высоком долге и об обеспечении государственной безопасности. Спустя некоторое время я сам стал кадровым оперативным работником. И все время - и в качестве агента, и в качестве кадрового офицера - я занимался политическим сыском по линии пятого, идеологического отдела КГБ.

Тогда агентура массированно внедрялась в среду студенческой и неформальной молодежи (хиппи, панков и т. д.) и круги творческой интеллигенции. И весь этот агентурный кулак нацеливался на выявление лиц, распространяющих самиздат. Кто же считался врагом? Произведения Солженицын Сахарова, Бродского...

Стыдно сейчас об этом вспоминать. Стыдно, но необходимо в поучение другим юношам, "обдумывающим житье". И больно вспоминать, сколько судеб испорчено молодым людям, студентам, творческим работникам, которые читали самиздат и уже тогда понимали всю гнилость эпохи застоя.

Тогда весь чекистский аппарат страны был запрограммирован на одну цель - поддержку Брежнева и его клики".

Это - взгляд изнутри Системы. И - еще один - целый сюжет для трагической мелодрамы.

В конце шестидесятых годов Олег П. служил командиром взвода в Группе советских войск в Германии. Служил нормально, ладил и с начальством, и с подчиненными, и не мог предположить, как резко и вдруг изменится его судьба.

Началось все с того, что однажды его вызвал оперуполномоченный особого отдела:

"Из этого нашего разговора я понял, что он знает обо мне все. Даже то, что я предпочитаю читать приключенческую литературу, особенно - книги про разведчиков. Он порекомендовал мне вступить в КПСС".

Через несколько дней Олегу П. сообщили, что КГБ решил направить его на учебу в специальную школу КГБ. Он с радостью согласился, уверенный в том, что сумеет внести вклад в борьбу со шпионами и, особенно, с проникновением БНД (западногерманской разведки) на территорию ГДР.

Но в ГДР его не вернули. После окончания минской спецшколы направили в Брест. Благословляя его, начальник особого отдела округа сказал: "Учитывая твои отличные знания и дисциплинированность, направляем тебя в один из самых престижных гарнизонов". Олег П. был доволен назначением, ведь Брест, город, в котором много военных объектов и много иностранцев, - идеальное место службы для человека, мечтающего переловить шпионов.

И он выехал к новому месту службы. "Начальником отдела был подполковник Румянцев, пришедший в органы безопасности еще в 1939 году. Он меня проинструктировал, сказав, что главная моя задача - вербовка новых негласных сотрудников, с помощью которых можно прикрыть важные объекты от шпионов и диверсантов. Но в первую очередь диверсантов идеологических.

Сначала начальник меня натаскивал, вербовал людей в моем присутствии, но он только завершал вербовку - ставил последнюю точку, а всю подготовку к вербовке проводил я сам.

Я удивлялся его мастерству: казалось, что кандидат в агенты уже готов сказать: "Нет", - но шеф так оборачивал весь разговор, что вместо слова "нет" кандидат брал ручку и бумагу, послушно писал подписку о согласии на сотрудничество и выбирал себе псевдоним, то есть становился сексотом".

Скоро и сам Олег П. почувствовал себя мастером вербовки. Только однажды лейтенант, который был призван в армию на два года после окончания МВТУ им. Баумана, при первом намеке на сотрудничество с особым отделом посмотрел на него с презрением. И тогда-то, по признанию Олега П., он впервые задумался о целях своей работы: вместо борьбы со шпионами он занимался совсем другой работой.

Сексоты, завербованные им, сначала давали два-три сообщения о том, кто из сослуживцев слушает западные голоса, что кто-то не комсомолец и не собирается им становиться, что кто-то после службы собирается выехать из страны, - но потом старались его избегать. Возможно, считал он, их начинала мучить совесть.

"Если я утром не приносил начальнику хотя бы одного сообщения, он выходил из себя, смотрел на меня зверем и стучал кулаком по столу: наш отдел был на хорошем счету, а я своей бездеятельностью портил радужную картину и подрывал авторитет своего шефа. А шеф очень держался за свое место. Зачем ему уходить на пенсию в 160 рублей, тогда как на службе он имел приличный оклад, персональную машину, которая ежедневно возила его если не на рыбалку, то в специальные магазины.