Люба-Любовь. Потомку о моей жизни - Михаил Качан

В книге В. И. Масловского «С кем и против кого воевали украинский националисты в годы Второй мировой войны», стоившей ему жизни, содержится критический анализ огромного количества источников информации (в ней около 350 ссылок), неоценимый для всех тех, кто заинтересован в исторической правде.

Ожог горячими щами

Любочка вспоминает такой случай.

Отец вернулся в какой-то воскресный день с операции, голодный.

Мама лежала в постели после «криминального» аборта (легальные аборты тогда были запрещены законом), и горячие щи для отца Любочка разогревала на кухне, располагавшейся на первом этаже в их двухэтажной квартире. они снимали второй этаж у хозяев дома, которые жили на первом.

Когда она несла их в столовую на второй этаж по винтовой лестнице, споткнулась и облила горячими щами руки, выпустила из рук кастрюлю, и горячие щи обожгли и ноги. Отец схватил её, во что-то закутал, поскольку дело было зимой, и быстро побежал на руках с ней в больницу.

Ближайшие в воскресенье были закрыты, и он отнес девочку в военный госпиталь, где ей оказали первую помощь и почему-то перевязали ожоги бинтами. Было больно, ожоги долго не заживали, и отдельные рубцы так и не рассосались.

Любочка говорит, что пальцы правой руки долгое время были малоподвижны, и писать ей было трудно. Раньше у неё был очень красивый почерк. В Актаныше учительница выдавала ей чистый лист настоящей бумаги, и Любочка писала чернилами буквы, эти листы были для других учеников прописями, – они старались скопировать эти буквы, учась правильно писать.

Вы, наверное, недоумеваете, почему, говоря о бумаге, я назвал её настоящей. Я не описался. Все ученики писали на газетной бумаге. Бумагу в школы давали в очень ограниченном количестве, и она была на вес золота. Газетная бумага промокала от чернил, и чернила расплывались, поэтому писать приходилось карандашом.

После ожога Любочка еле писала, и её записи были очень невнятными. Любочка говорит, что разработать пальцы ей помогла учительница русского языка Марья Ивановна, которой она очень благодарна за это. Марья Ивановна давала ей упражнения для пальцев, заставляла много писать. Пальцы постепенно ожили, и даже почерк восстановился. Хотя Любочка считает, что раньше её почерк был красивее.

Соляные шахты

И ещё одно яркое воспоминание осталось у неё на всю жизнь – соляные шахты в Солотвино. В шахтах добывали каменную соль. Сын хозяйки, восемнадцатилетний парень, секретарь комсомольской организации шахты, как-то взял Любочку с собой в шахту.

Когда они спустились в выработку, Любочка ахнула. Там было неимоверное красиво. Соль вырубалась так, что оставались колонны и своды. Свет лампочек многократно отражался кристаллами соли, и казалось, что ты находишься в сказочном дворце.

Недавно одну из двух существующих шахт затопило, и сейчас обе шахты остановлены. Правда, предполагалось строительство новой шахты.

Переехали в Мукачево

Летом 1946 года Николая Исааковича Штерна перевели служить в Мукачево, и фактически для него и всей семьи только теперь закончилась война.

Мукачево находилось в Закарпатье, а там ОУН никогда не имела влияния. В Закарпатской Украине таких боев с бандеровцами, как в Прикарпатье, уже не было. Да и жили там русины, которые не считали себя украинцами.

Они говорили: «Мы руськи». А их дети учились вместе с Любой в русской школе. Их язык был не совсем русский, но и совсем не украинский.

Земли Закарпатья на протяжении веков отходили то одному государству, то другому. Они бывали в составе Польши, Австрии, Венгрии и Чехословакии.

Теперь после войны они как и Западная Украина были присоединены к Советскому Союзу и вошли в состав Украинской ССР.

– Лучше всего было при чехах, – говорили местные жители. – Кино каждый день показывали. Дома красивые строили. Культурная и заботливая власть была.

Природа была удивительно красивой, а весь город утопал в садах. Вдоль дорог росли фруктовые деревья. От Мукачево до другого города – Берегово было 30 км, и вдоль всей дороги росли слева – абрикосы, справа – черешня. Никогда раньше Любочка не видела так много фруктов.

Все фрукты перерабатывались. Фрукты вдоль дорог не были ничейными, у этих деревьев тоже были хозяева, но детишки рвали их без разрешения, – попросту, воровали. Хотя они так не считали. Ведь заборов-то не было. Подходи и рви. Поэтому иногда детям приходилось улепетывать от милиции, Любочка помнит, по крайней мере, один такой случай.

Жители Мукачево были приветливы и добры. До прихода Советской армии они не знали замков, дома не запирались, а велосипеды оставлялись без замков прямо на улицах. Теперь же появились замки и засовы.

Навестили оставшихся в живых

Летом 1946-го Николай Исаакович с Любочкой поехал в Ленинград, навестить родных, отдохнуть и развеяться.

В Ленинграде жили родители Николая Исааковича Исаак и Рива, жили там два брата: старший – Михаил и младший – Шаха и две сестры: старшая – Лена и младшая – Соня.

Двое братьев не вернулись с войны. Один из них, Яков, был убит в самом её начале, и в Ленинграде осталась его жена Маня с сыном Анатолием. Другой брат, Саша пропал без вести. Он не был женат.

Правда после войны его мать разыскала какая-то женщина с ребенком. Они долго о чем-то разговаривали, а потом та уехала, и никто больше о ней ничего не слышал. Вроде бы, она говорила, что отец её ребёнка – Саша. Рива шахновна, наверное, ей не поверила.

Старший брат Михаил вернулся с фронта весь израненный. У него была жена Анна дочь Фаина и сын Марк. А после войны родились дочери Стелла и Лена. Но здоровье его было подорвано, и он вскоре умер.

Младший брат Шаха (Соломон) женился в 1945 году, когда приехал домой на побывку из Чехословакии. У него с женой Норой родились дочь Тамара и сын Женя, но Шаха после войны остался служить в армии.

Младшая сестра Николая Исааковича Соня после войны вышла замуж за Абрама Мунвеза, он служил в группе Советских войск в Германии, и Соня была с ним. Так что, их пока в Ленинграде не было.

В Ленинграде жил и родной брат Берты Абрамовны Марк (Мейер) с женой Ириной, сыном Эдиком и дочерью Люсей. У Марка был еще один сын Леонид от первой жены, Кати, которые тоже жили в Ленинграде. Марк Абрамович прошёл всю войну.

Другой брат Берты Абрамовны Израиль с семьей жил в Гомеле. Израиль во время войны служил в армии, а его жена Юдифь с двумя маленькими дочерями Милой и Любой и старшим сыном Володей (Володя родился в 1929 г.) были в эвакуации в г. Бисерть Свердловской обл. Оттуда Юдифь, нуждаясь сама, помогала Берте, посылая ей посылки с продуктами и деньги. (Юдифь родилась в сентябре 1908 г., а скончалась в 1959).

В Чечерске, где жило не одно поколение предков Берты Абрамовны, после войны из родных не осталось никого. Марк Абрамович как-то сказал своему сыну Эдику:

– Нас было 13 детей, а теперь осталось только трое. После войны никого в Чечерске не нашли. Никто туда не вернулся.

– Восемь моих сестер и братьев жили до войны в разных городах, и, – говорил дядя Марк, – после войны откликнулось только двое.

Из братьев, кто сгинул в лагерях, кто погиб в войну. Две сестры Оля и Рива жили в Ленинграде. Умерли ли в блокаду в Ленинграде, эвакуировались ли, как умерли, – никто не знает.

Так что, после войны из этой огромной семьи осталось трое: Берта и два её брата – Марк и Израиль.

Летом 1946-го с отцом в Ленинграде

Любочка и её папа, приехав в Ленинград летом 1946 года, остановились у бабушки с дедушкой на 7 линии Васильевского острова и побывали у брата Николая Исааковича – Миши. У него в ту пору было уже двое детей. До войны родились Фаина и Марк, но теперь намечался ещё один ребенок: вскоре родится – Стелла.

Забегая вперёд, напомню (я уже об этои писал), что потом у Миши с Анной родится ещё одна дочь – Лена.

Сестра Николая Исааковича Лена, жившая с мужем Гришей и детьми Лилей, и Мишей, с которыми Любочка была в эвакуации в Актаныше, как всегда, устроила обед, на который позвала всех родных. Она была очень гостеприимной и любила, когда у неё в доме собиралось много людей.

Съездили Люба с отцом и на дачу, где летом жила семья младшего брата Шахи. Это была дача отца Норы доктора медицины Клионского, работавшего во 2-м медицинском институте заведующим кафедрой и заведующим туберкулёзным отделением Больницы Мечникова. Нора пошла по стопам отца и тоже была врачом, но не пульмонологом, а гинекологом. На даче жила мать Норы – Неха Аароновна и подрастала дочь Шахи и Норы – Тамара. Она впоследствии тоже пошла по их стопам – стала врачом-рентгенологом.

Навестили Маню, жену погибшего на войне брата Яши. Она жила с сыном Толей.

Навестили они и брата Берты Марка. Он вернулся с фронта, где служил в агитационной части. Они подбирались как можно близко к позициям немцев, и дядя Марк, хорошо владевший немецким языком, призывал по громкоговорителям противника сдаваться. При первых же звуках начинался интенсивный обстрел позиции радиовещательной станции, так что они фактически вызывали огонь на себя. Это просто чудо, что дядя Марк уцелел на войне. Сейчас он работал в полиграфическом техникуме преподавателем математики.