Говорю от имени мёртвых - Сергей Шангин

Единственно, к чему я не мог привыкнуть – это к разряду энергии, проходящий через тело. Да и как человек может привыкнуть к электрическому стулу? Страшно, неприятно, но деньги! Деньги текли вдохновляющим ручейком – кооператив «Надежда» уверенно двигался к своему айсбергу, как «Титаник», пассажиры которого до самого последнего момента были уверены, что их жизнь сказка и будет длиться долго.

Мы работали на износ, но результаты впечатляли, можно было уже подумать о расширении бизнеса, найме сотрудников, да и покупках для себя любимых. К тому же мы со Светланой собрались пожениться, как только выкроим время выбраться в ЗАГС. Но пока что очередь к «говорящему с мертвыми» была расписана на месяц вперед и никак не желала уменьшаться.

Ты идийёт, Мойша!

Когда в мой кабинет вплыла дородная дама преклонных лет, я приготовился выслушать уже набившую оскомины историю о нежно любимом и скоропостижно скончавшемся муже.

– Скажите, молодой человек, вы, таки, действительно можете дать мне поговорить с моим мужем, хотя он помер четырнадцать лет тому назад? – одновременно деловито и недоверчиво поинтересовалась посетительница.

– Давность смерти значения не имеет, – успокоил я её, – но… – театральная пауза должна была заставить посетителя уважать мастера, – многое зависит от вашего мужа. Если он не захочет с вами говорить…

– Кто не захочет? Мойша? А кто его будет спрашивать? Где тут трубка, по которой мы будем разговаривать? – она озабоченно покрутила носом по кабинету и подозрительно нахмурилась. – Надеюсь, что это не дурацкая шутка! Роза Ицхаковна никогда не заплатит деньги мошеннику!

– Роза Ицхаковна, вы присядьте и успокойтесь. Для разговора не требуется техника. Проводником буду я. Сейчас немного помолчите и дайте мне фотографию вашего мужа, ведь вы её принесли?

На самом деле в фотографии не было необходимости, я уже выловил в толпе сухонького старика-еврея, который терпеливо ждал, когда его благоверная успокоится.

– А вы не слишком молоды для столь деликатного дела? – она держала фотографию в руке, не решаясь передать мне. – Поймите меня правильно, молодой человек, сейчас такое время, все хотят денег, но никто не даёт за них годный товар. Вы были на нашем рынке? За мои кровные вдовьи деньги они постоянно пытаются всучить мне, – она взмахнула фотографией, подчёркивая особенность момента, – всякую ерунду, умершую своей смертью и не попавшую на собственные похороны.

– Послушайте, Роза Ицхаковна, я не собираюсь морочить вам голову, у меня всё просто.

– Молодой человек, я вдова! Четырнадцать лет тому назад, день в день, мой драгоценный муж покинул меня, даже не озаботившись, как я буду жить без него… на какие средства? Каждый день, я беру в руки эту фотографию и проливаю над ней слёзы. Это была такая трагедия – в один момент я осталась без средств к существованию! Вы меня понимаете?

– Простите, может быть, мы начнём сеанс? Время идёт, – мне не терпелось поскорее начать работу, чтобы избавиться от потока слов.

– Я могу на вас рассчитывать, молодой человек? Вы же не обманете бедную вдову? – по тому, как она уже в который раз подчеркнула «бедную», я понял, что гонорар придётся вырывать из её цепких рук в буквальном смысле этого слова.

– Давайте договоримся на берегу, Роза Ицхаковна, чтобы не было непонимания, – я постарался сесть как можно прямее и строго сдвинул брови, надеясь таким образом приструнить вдову. – С моей стороны обеспечение возможности вашего общения с безвременно усопшим мужем. Всё, что вы скажете при этом, умрёт во мне. Но это всё, что я вам обещаю. Улучшить ваше материальное положение, увы, не смогу!

Вдова просверлила во мне тяжёлым взглядом дырку, тяжко вздохнула и, словно отдавая бесплатно бесценный предмет старины, протянула пожелтевшую фотографию. По всей видимости, в их доме не очень любили тратить деньги на всякую ерунду – на фотографии молодые Роза и Мойша были совершенно счастливы. Ещё бы, ведь это был день их свадьбы.

– Как вы думаете, молодой человек, он придёт?

– Да он уже здесь, можете говорить!

Взяв их за руки, я открыл канал связи.

– Мойша, здравствуй! – без тени печали или радости в голосе деловито обратилась жена к мужу.

– Зай гезунд, Розочка, рад тебя видеть, солнце мое! Как твоё здоровье? Как твоя сестра в Жмеринке, всё также страдает, что ты не подарила ей отрез на платье?

– Авадэ, не морочь мне голову, Мойша! Я знаю, что ты всю жизнь копил деньги, чтобы я не знала проблем, если ты вдруг помрёшь! И что? Ты там, я тут и сижу, как дура, без денег! Мойша, где ты дел наши деньги?

– Розочка, но я же оставил всё накопленное на самом видном месте. Открой шкафчик на кухне, там в сахарнице, в сахарном песке мешочек с камушками и золотом. Как можно было не найти это всё за четырнадцать лет, Роза? Я удивляюсь за тебя!

– Мойша, ты идийёт! У меня же диабэт! Какого чёрта я полезу в банку с сахаром? Чтобы ты сдох, старый дурак! Ах, ты уже сдох? Чтоб ты там жил, как я тут свожу концы с концами. Чтоб тебе там было так хорошо, как я про тебя думала все эти годы! Ты идийёт, Мойша!

– Розочка, но ведь на то и был расчёт, чтобы накопленное не потратилось раньше времени, – оправдывался муж. – Вспомни эти безумные траты – каждый год новые туфли! Твоему племяннику Яше дай денег на поездку в Москву, твоей сестре нужно сделать новые зубы, твоей маме срочно понадобилось поправить здоровье на юге. Розочка, они бы нас разорили, по миру пустили!

– Так ты, подлец, эксплуатировал мою болезнь, чтобы разрушить мои мечты? – она выдернула из рукава платочек и приложила к мгновенно промокшим глазам. – Ты прятал от меня деньги, Мойша! Как ты мог? Это же близкие люди! Вот, доберусь до тебя, мало не покажется!

– Розочка, таки я уже начинаю готовиться к нашей встрече? Ты была у врача и получила плохой анализ? Только не говори, что он обещал тебе долгую жизнь!

– Таки да! – с чувством превосходства ответила Роза Ицхаковна. – Мучайся один, раз тебе было так противно общаться с моими близкими! Шломиэль!

Роза Ицхаковна возмущённо отдёрнула от меня руку, долго копалась в старом кошельке, затем не спеша, словно сомневаясь, вытащила две пятисотенные купюры и с королевским достоинством положила их мне на стол.

– Сдачи не надо!

– Роза Ицхаковна, какая сдача? – я не на шутку возмутился. – Сеанс стоит пять тысяч!

– Даже так? – она посмотрела на меня, как на врага народа, как на вора, запустившего руку по локоть в кошелёк вдовы. – Таки вы настаиваете? Хорошо!

С видом оскорблённой невинности она вытащила из обширного лифчика скатанные рулончиком купюры, затем долго отсчитывала, постоянно сбиваясь и начиная с самого начала, сторублёвками ещё тысячу. Просить о большем я не посмел – как можно обижать вдову, только получившую горестное известие, что четырнадцать лет она прожила рядом с сокровищами, о которых заботливый супруг не успел, а может и не хотел, ничего сообщить.

Как говорится, деньги я, хоть и не все, получил, но осадочек остался. Нельзя сказать, что этот случай выбил меня из колеи или поколебал веру в человечество. Дело житейское, хотя в большинстве случаев люди испытывают совсем другие чувства к покинувшим их родственникам. Исключение подтверждает правило, сказал я себе и выкинул из головы Розу Ицхаковну с её незадачливым мужем, тем более, что рабочий день продолжался, а очереди не было видно конца. Не хватало только проводов, уносящих вдаль халявное электричество.

Да, кстати, нужно обязательно проверить сахарницу на своей квартире! Вдруг мой дедушка тоже хранил там сбережения, а я и не знаю!

Быть на базаре, не значит следить за базаром

Периодически к нам заглядывали с визитами «дружбы» представители разного рода надзорных ведомств, которых интересовало, как у нас обстоят дела с пожарной безопасностью, тараканами, наличием наркотиков и наркоманов, общим состоянием оргпреступности в отдельно взятом кабинете и прочей ерундой. Естественно, что они хотели всего лишь на халяву поболтать с кем-то из родственников или знакомых, рассматривая сам процесс, как своего рода развлечение.

Поначалу мы их пугались и соглашались, но со временем и сами научились кусаться, тем более, что контингент наш рос в классе, как дрожжевое тесто, оставленное в тепле. Достаточно было намекнуть вышестоящему начальнику на нелояльность его подчиненных, как их бурный поток моментально исчезал, словно его никогда и не было. Не исполнять же волю самого начальства мы не рисковали, себе дороже выйдет.

На первых порах мы со Светланой успевали за всем следить сами, но со временем поняли – так дальше нельзя. Клиенты идут разные, не все представляют себе, что, собственно говоря, их ждёт в кабинете доктора. Одно слово сказать «поговорить», другое – реально услышать голос того, кто совершенно определённо умер.