Враг мой (СИ) - Мар Мару

Жаловаться было некому. Подруг она не завела, курсантки были либо разбитные девицы, шлюхи или воровки, которых засылали в харчевни и гостиницы, чтобы охмурять вражеских солдат и выведывать, куда движутся их отряды и сколько их. Либо скромницы из пансионов и приютов — серые мышки, изображающие сирот из разоренных деревень. Они переходили на захваченные светлами земли, устраивались там жить и тихо собирали сведения в тылу врага.

Их всех учили самообороне, но полной боевой программы, кроме Лавиры, из девиц не было ни у кого. И на уроках, где все отрабатывали свои легенды, играли в будущие встречи с противниками, с Лавирой все наставники соблюдали полную секретность. Никто из курсантов и помощников не знал, куда и для чего ее готовят. Экзамен приближался.

9.

* * *

— На удивление, неплохо, — снисходительно оценил пэр Грозвит, когда Лавира вместе со всеми сдала зачет по верховой езде, скачкам с препятствиями, а потом первая, не успев отдохнуть ни минуты, дралась с тремя противниками на саблях. Стараясь сдерживать дыхание, она подошла к столу, где собрались наставники и гости, оценивающие успехи подготовленных агентов. — Кто ты, откуда? Расскажи о себе, дитя.

— Я сирота, господин пэр. Мать умерла пять лет назад от зимнего мора. Тогда у нас половина деревни заболела и выжили не все. Отец был егерем, охранял лес от браконьеров. Где он, не знаю, возможно, на войне или убит. Он был хорошим воином и следопытом, очень метко стрелял… Уже три года от него нет вестей.

— Откуда так хорошо умеешь драться? Кто тебя учил?

— У меня были три старших брата, но все они погибли. Деревню нашу сожгли «парии». Мне удалось бежать, я спряталась в лесу. Пришлось отправиться в путь искать себе другое пристанище. Какой смысл сидеть на пепелище и плакать? От моих слёз там ничего не прорастет раньше следующей весны!

— Говоришь уверенно, — оценила комиссия. — Может быть, слишком резко, ты ведь не с вражеским отрядом повстречалась. В чем ты упрекаешь осветорийцев?

— Их не было рядом, когда сожгли мой дом. Они меня не защитили. И вся семья погибла на войне, а толку в этом я не вижу, — ответила Лавира, согласно своей легенде.

— Ничего, излишнюю эмоциональность можно списать на шок и попытки скрыть страх. Смотрит прямо, вера в свои права есть. Видно, что почти из военной семьи…

Потом посыпались вопросы. Лавира отвечала, стараясь не сбиться. Ей предлагали самые разные ситуации, она должна была ответить, как поступит, если… А если так? И под конец трое специалистов по самодисциплине проверили ее дар, изображая «косарей».

Лавире удалось предугадать реакции приборов и сымитировать «бездарность». Комиссия посовещалась и решила, что курсант Лавира готова к выпуску.

Выдохнув с облегчением, Лавира отошла от стола. Ноги у нее дрожали и подгибались, но ей удалось сделать почти приличный реверанс и не упасть. В ее диплом поставили печать, но главной наградой стали письма от Роберта и Мили. После курса подготовки Лавира сдержалась, чтобы не разрыдаться и не читать их прямо во дворе. Сохранив самообладание, как ее учили, она ушла в комнату, в которой ей, очевидно, уже не долго оставалось жить, и распечатала сперва конверт от сестры.

.

«Любимая сестричка (писала Мили), я знаю, на что ты согласилась ради нас. У меня всё хорошо, я поступила в госпиталь для высших офицеров. В мои обязанности входит читать и помогать писать письма тяжелораненым, ночные дежурства с теми, у кого бессонница. Я разговариваю с ними или читаю книжки, даже иногда тихо пою или играю на клавикорде. У них шикарные отдельные палаты, и я не обычная сестра милосердия, а что-то вроде утешительницы. Это как самый младший психолог. С нами работают старые монахини, но все, конечно, просят меня. Ведут себя офицеры вежливо, никто не пристаёт, да мне самой даже многие нравятся. Но правила строгие, и я веду себя прилично.

Ещё я слежу за украшением палат и за проветриванием. Открываю окна, ставлю на столики цветы. Так что, тяжелой работой меня не нагружают. Но я учусь вместе с помощницами хирурга, не хочу быть беспомощной, если придется по-настоящему помогать раненым.

Паёк у нас по офицерскому распределению, можно сказать, шикарный. Роберт недавно написал мне, его определили в штаб снабжения КРС, но он хочет идти добровольцем в особый штурмовой отряд. Мне не удалось отговорить его. Он обещал написать тебе, так что уж ты ему скажи, сестричка, что он самый упрямый из всех болванов, меня он не слушает! Мне сказали, что часто писать тебе нельзя, у тебя слишком ответственное задание и новости из дому только отвлекают. Держись, сестричка! И знай, я очень скучаю по тебе. Но рада, что ты нужна стране и сможешь совершить настоящий подвиг. А я, скромная утешительница, буду трудиться в госпитале и постараюсь тебя не подвести. Ты скоро сможешь гордиться своей маленькой сестрёнкой, я тебе это обещаю!

Целую крепко, Мили».

.

Лаврира несколько раз перечитала письмо младшей сестры. Бойкая Милли всегда была веселой и сообразительной, хоть и немного легкомысленной. Но она точно поняла, что ее письмо будут читать чужие, и не писала ничего лишнего. На всякий случай Лавира поискала зашифрованные письмена, которые могли открыться только ей. Но ничего не вычитала между строк. У Мили действительно всё неплохо и она беспокоится за брата и старшую сестру, но не за себя. На новом месте ей не грозит опасность, пока Лавира не провалится. Но даже после ее смерти сестру, наверное, не выгонят. Ей обещали…

Вздохнув и в тысячный раз напомнив себе не верить обещаниям «крыс», Лавира развернула более короткое письмо от брата.

.

«Сестрёнка, не грусти! (писал Роберт) У нас в семье должен быть ещё один герой, кроме тебя. Поэтому я записался добровольцем в «Отряд Смерти». Не пугайся названия, это секретные части, созданные для психологической атаки. У нас самая крутая защита, самая низкие потери, так что не беспокойтесь за меня, любимые сестрички! И напиши Мили, чтобы не ревела, никто меня не убьёт. Но, что немаловажно для меня, я тоже не обязан рубиться с врагами в ближнем бою. Ты знаешь, я в этом не силён, и у меня было бы очень мало шансов вернуться из первой атаки, но в «Отряде Смерти» девять десятых бойцов — тени, а мы идем за ними. Не могу написать больше, это секретно, такое в письме всё равно не пропустят, но ты не бойся за меня, я всё продумал. Довольствие у нас хорошее а форма… заглядение! Из-за нее нас и называют «Отрядом Смерти», больше ничего сказать не могу. Просто, не бойся!

Удачи тебе, сестренка. Надеюсь, все мы скоро свидимся живыми и будем вспоминать свои военные приключения. Помни, хотя ты старшая, но я отвечаю за вас с Мили, будьте умницами! Не заставляйте меня не спать ночами, волнуясь, как бы вы чего не выкинули!

Строго наказываю тебе как брат: береги себя!

Люблю, целую, обнимаю, горжусь тобой! Р.»

.

Услышав шаги за дверью, Лавира быстро вытерла слёзы и спрятала письмо под подушку. Вошла дежурная по этажу, грузная тетка в форменном платье.

— Доброго вечера, курсант! — буркнула она. — Заранее сложи все вещи, сдай форму. Получи новую одежду. Завтра ни свет, ни заря тебя заберут, еду на дорогу получишь сухим пайком на кухне. Сегодня твой последний ужин и последняя ночь здесь. Поздравляю с выпуском!

Лавира молча механически кивнула.

10.

Разведотряд принца Светодара верхом приближался к границе. Они были в пути уже трое суток, ехали по землям отвоеванным Осветорией, но всё равно осторожничали. Пограничные районы опасны. Двигались короткими быстрыми переходами, потом прятались и высылали дозорных проверить местность на несколько миль вперед. Издали никто бы не принял их за отряд, сопровождающий принца. Они разбились на десятки и ехали разными тропами, встречаясь только на привалах. Светодар скрыл приметные издали, светлые, блестящие на солнце золотом, волосы под мягкой охотничьей шляпой со скромным пером, и не сверкал золоченой кольчугой. Отряд напоминал охотников, местных дворян, выехавших компанией недалеко от своего замка, пострелять дичь.