Университет. Руководство для владельца - Генри Розовски

7.30

Я вхожу в благородный и слегка обшарпанный интерьер Гарвардского факультетского клуба, где подают завтрак. Замечаю завсегдатаев: это холостяки и те, чьи жены отказываются делать по утрам яичницу и поджаривать гренки. Здесь уже в разгаре деловые встречи. Я узнаю собравшихся по групповым интересам и могу в общих чертах догадаться, о чем идет речь. Вот за одним столом собрались член Гарвардской корпорации (главного руководящего органа), несколько сонных студентов и профессоров; разговор, видимо, идет о Южной Африке. Наш вице-президент по связи с выпускниками и несколько специалистов по развитию университета несомненно обсуждают проблему бюджета: как увеличить его до 350 млн? Они весьма оживлены и изредка улыбаются. Как человек, непосредственно связанный с этого рода заботами, я радуюсь, что они в хорошем настроении.

У меня назначена встреча с деканом колледжа – его еще называют деканом по студенческим вопросам. Тема: выборы новых комендантов общежитий и отношения с колледжем Рэдклифф. Все эти темы имеют нечто общее: они вечные и, никогда не находя окончательного решения, возвращаются в повестку дня вновь и вновь. Студенты Гарварда живут в 13 общежитиях – по типу оксбриджских, – и в каждом правит пара комендантов, обычно кто-то из факультетских и его супруга. Этой должности добиваются многие, но найти сбалансированную пару (т. е., чтобы жена была не просто домохозяйкой), которая удовлетворила бы студентов, крайне трудно. И вот мы с коллегой перебираем возможные кандидатуры.

Общежития наши переполнены. Это объясняется просто. Они были построены в 1930-е годы, когда жизненный стиль студента предполагал наличие горничных, официантов, обедов по меню и крахмальных скатертей. В послевоенные годы количество проживающих здесь студентов увеличилось на 25 %, чтобы увеличить доход от платы за обучение и принять тех, кто показал себя как хорошо подготовленный абитуриент. При этом мы стараемся сохранить хотя бы видимость пристойного житья. Поэтому мы обсуждаем возможности нового строительства и реконструкции имеющегося фонда. Разговариваем также о курсе акций, безналоговых займах и прочем. В столь ранний час эти темы не способствуют хорошему пищеварению, но все же лучше рассуждать об этом, чем о проблемах Африки.

Гарвард и Рэдклифф – разные учебные заведения. В 1974 г. я предложил их объединить под общим названием Гарклифф. Идея не нашла широкого отклика, особенно в руководящих кругах Рэдклиффа. Вместо этого решено было развиваться на условиях «сердечного союза» (entente cordialc) – уровень сердечности периодически падал и рос. Я предлагал ввести совместное обучение, что Рэдклифф истолковал как принятие на себя роли женского колледжа в рамках Гарвардской общности.

Рэдклифф был основан более 100 лет назад, специально для того, чтобы обеспечить женщинам образование в Гарварде. С самого начала это был не совсем обычный колледж. Женщины-студентки Рэдклиффа изучали курсы у гарвардских профессоров – долгие годы отдельно, а с 1950 г. – в совместных классах. Последние 15 лет женщины и мужчины проживают в одних и тех же зданиях, посещают одни и те же лекции, получают те же самые ученые степени и являются субъектами забот единого руководства Гарварда. Рэдклифф сосредоточил свои усилия на собирании библиотеки по истории женщин и создании института для женщин-ученых. Так или иначе с ним связано множество щекотливых и довольно серьезных дипломатических проблем. Некоторые из них мы сегодня обсуждаем: нас обвиняют в том, что мы создали мужской клуб, не признаем специфически женских нужд и ведем себя сексистски. Так ли это? И что с этим делать?

8.45

Так и не решив ни одной проблемы и слишком плотно позавтракав, я иду через университетский двор в мой кабинет в Юниверсити-холл. Пока еще тихо – студентов не видно, только несколько преподавателей направляются в Уайденерскую библиотеку. Прежде всего мне предстоит принять одного разгневанного коллегу с моего родного экономического факультета. Он только что получил извещение о зарплате на новый учебный год. Произведя расчеты, этот специалист сделал вывод, что прибавка составляет всего 1%. Он воспринял это как оскорбление. Я со злорадным удовольствием поправил его: прибавка на самом деле составила 6 %. Просто он плохо помнил цифру своего прежнего жалованья. Коллега покидает мой кабинет в замешательстве. Подогретый этим мелким триумфом, я с надеждой смотрю в будущее.

9.00–11.00

Появляется мой персонал – помощник и четыре секретарши. Мне сообщают о телефонных звонках: «звонил X. Просьба перезвонить». Кто-то из секретарш звонит, получает ответ – просьба перезвонить. И так до бесконечности. На радость телефонной компании Белл.

За два часа – четыре встречи. Очень быстро приучаешься назначать их на точное время, а также вовремя заканчивать. Звонок помощника, демонстративные взгляды на часы, наконец встаешь и подходишь к двери. Что-нибудь да сработает.

Встреча первая: встревоженный заведующий кафедрой. У него небольшой преподавательский состав, и трое ведущих профессоров внезапно объявили о своем желании получить академический отпуск. Все они – старинные приятели и коллеги, сказать им «нет» – значит осложнить взаимоотношения на будущее. Сказать «да» проще, но тогда пострадают студенты. У этого заведующего гипертрофированная совесть, но мало мужества. Он хочет, чтобы я взял на себя неприятную миссию отказать хотя бы двум. Я хорошо знаю свои обязанности: одна из них – проявлять свирепость. Вечером двое профессоров получат мой суровый вердикт.

У меня остается 10 мин до следующего свидания. Мне хочется пойти в туалет (см. примеч. 2), но окончить разговор сразу после того, как завершилась его деловая часть, неудобно: собеседник сочтет себя обиженным. Он заводит светскую беседу насчет неудачного расположения моего кабинета, недостаточного количества секретарей, пренебрежительного отношения к его учебной дисциплине. Я начинаю нервничать: его время истекло. К счастью, звонит телефон.

Встреча вторая: с моей помощницей по финансовым вопросам. Обсуждаем две темы: плату за обучение и жалованье преподавателям на будущий год. Это крайне важные вопросы, самые важные после статей дохода и расхода. То и другое требует компетентного внимания, учета соответствующей политики в Стэнфорде, Беркли, Массачусетском технологическом, Йеле и других университетах. Мы вкратце обмениваемся информацией. Мое правило: первым повышать зарплату и последним – плату за обучение. Моя помощница предлагает максимально увеличить плату, и у нее на то веские причины. Но я знаю, что президент корпорации будет возражать, и главное – не хочу отягощать бремя родителей, принадлежащих к среднему классу. Богатые надбавку выдержат, бедные в большинстве своем получают стипендию, удар придется на представителей среднего класса. Помощница утверждает, что без этого бюджет не сбалансируется. Необходимо срочно принять решение. Меня опять выручает телефонный звонок: мы решаем отложить этот вопрос до следующего утра. Я знаю, что очень немногие решения требуют действительно безотлагательной реакции, а все прочие лучше принимать без спешки.

Встреча третья: наиболее неприятная из всех. Случай исключительный, но не без прецедента. Один из наших профессоров, очень уважаемый ученый, которого я знаю еще со студенческих лет, почти все свободное время проводил в факультетском клубе, где время от времени инициировал всякие беспорядки. Он разведен, одинок и отличается странностями поведения. Мы обычно довольно терпимо относимся к эксцентричным поступкам, можем переварить даже немножко паранойи. Но отказ преподавать – это уже чересчур.

Профессор является точно вовремя. Это тщедушный нервозный мужчина. Он не отрицает, что принял одностороннее решение прекратить преподавание. По его словам, студенты «неадекватны». Более рационального объяснения не последовало. Я осторожно советую медицинскую консультацию. Предложение отвергается. Тогда я намекаю на строгое дисциплинарное взыскание – отказ выполнять свои прямые обязанности нетерпим. Профессор говорит, что готов встретиться с коллегами на общем собрании. Мы расстаемся каждый при своем. Я прихожу к выводу, что мой коллега не в своем уме, а он считает меня полным идиотом, не способным отличить «адекватных» студентов от «неадекватных».

Встреча четвертая: я с удивлением отмечаю, что по расписанию у меня прием небольшой политической студенческой делегации. Декану приходится сталкиваться далеко не с самыми лучшими сторонами своих подопечных: почти всем от меня что-то нужно. Студентов приятно встречать на лекциях или на досуге, а также за обеденным столом. К сожалению, в качестве политиков они невыносимы: заядлые спорщики, уверенные в своей правоте, не желающие идти на компромиссы и выслушивать мнения других. Бывают, конечно, исключения, но типичный студент/студентка-политик должен узнать себя в этом описании. То, что они пожелали со мной встретиться, удивления не вызвало – тем для обсуждения всегда найдется в избытке, удивительным было то, что они заранее назначили официальную встречу, причем на столь ранний час.