Шахматный дуэт. Роман-политранс - Виталий Бабич

Первый шах: падение и взлёт

1

– Ни слабо, Витя! Как живая, – восхищался Олег Быстров новой картиной своего друга. – Откуда такой образ? Это реальная девушка?… А ну-ка, постой… Эта та самая Прекрасная дама, которая является к тебе во снах?

– Та самая. Самая Прекрасная! И самая реальная для меня, как ни странно, – ответил художник, нанося на полотно новые штрихи.

Друзья находились на съёмной квартире, которую Олег отыскал для Виктора по его просьбе. Остановиться в гостинице – быть слишком на виду у прессы, что могло сильно помешать поиску Незнакомки. Квартира находилась в многоэтажном доме поблизости от Троицкого предместья. И чтобы попасть инкогнито в место своего пребывания, Витя путал следы, проходя через вереницу домиков Троицкого.

Вся эта конспирация от пронырливых папарацци могла бы быть не столь актуальной, если бы за несколько дней до отъезда в Минск Олег не сделал одну ошибку. Оказывается, та заметка в «Комсомолке», которую дала прочитать Каролине Мать Мария (эта новость промелькнула и по двум телеканалам), появилась на свет как продукт прессы, которую называют «жёлтой».

Известный художник приедет в столицу Беларуси,

чтобы перед новогодней ночью встретить

девушку своей мечты

Виктор Алмазов, как сообщил прессе его арт-менеджер и друг Олег Быстров, намерен встретить Новый год в Минске – необычно и суперромантично. Виктор уверен, что именно там, а не в его родном Санкт-Петербурге, он найдёт свою единственную и неповторимую.

Откуда такая уверенность, художник не признаётся. Известно только то, что автор нашумевшей серии картин «Боги и люди» намерен сочетать поиски дамы сердца с творческой работой над продолжением ангельской тематики. Не исключено, что также будет написан портрет Прекрасной дамы Виктора Алмазова.

Отъезд из Санкт-Петербурга состоится в ближайшие дни… Что ж, пожелаем мастеру кисти удачи и вдохновения!

На этот раз желтизна проявилась не в качестве поданной информации (всё оказалось изложено правдивейшим образом), а в пиратских методах её поиска и целях опубликования. То есть Олег, общаясь с прессой, не давал интервью о вышеизложенных намерениях Виктора, ведь его друг хотел, чтобы всё получилось совсем наоборот: поездка в Минск в поисках Прекрасной дамы без публичной огласки. Алмазов был не из тех звёзд, кто из каких-либо сторон своей личной жизни выкачивает бонусы для повышения популярности, играя на низких вкусах публики.

Тогда возникает вопрос: как вся эта информация попала к журналистам? Сперва сей вопрос стал загадкой и для Олега, и для Виктора. Но затем Олег, видя испорченное настроение и растерянность друга, напрягся и сообразил, что просто мог проболтаться. Это вполне могло произойти в одном из московских ночных клубов. Олег там был по приглашению рекламного агентства. Там же он и выпил лишнего. Его, говоря по-народному, развезло. Там же, если хорошенько припомнить, было несколько уже знакомых ему папарацци. Вот и всё… Видимо, немало спьяну наговорил Олег – прямо-таки беседа «по душам».

Виктор, выслушав его признание, сказал так:

– Вот видишь, Олег, вино хлебать да языком трепать – к добру не приведёт. И если для друга Виктора Алмазова это ещё как-то сносно, то для арт-менеджера – недопустимо. Понял?

Олег всё прекрасно понял. Как же не понять конкретное предупреждение.

Вино хлебать да языком трепать – хорошо сказал друг. По-народному. А по-христиански это – чревоугодие и празднословие. Два человеческих греха… О семи смертных грехах рассказывал Олегу-подростку его дядя-священник. И задумался племянник всерьёз об их сути лишь теперь, через двенадцать лет, когда выдал сокровенное в душе друга своего.

В тот день и дал Олег себе клятву держать тело в трезвости, а язык – за зубами. Да только бы теперь не совершить другой грех – клятвопреступление.

И вот уже в Минске, каждый раз видя, как нелегко даётся Виктору вся эта конспирация (от которой уже пользы, как от дыма огня), Олег тоньше осознавал свою вину, укрепляясь в клятве.

Олег продолжал изучать портрет Прекрасной дамы, снизошедшей из сна друга.

– Так вот из-за кого мы с тобой, Витёк, оказались на этом месте и в этот час, оборвав крепкую нить наших творческих планов.

– Наши творческие планы, дружище, входят в новую колею. Я заканчиваю создавать самый сильный, самый живой и самый дорогой для меня портрет. Понимаешь?

– Я не понимаю другое. Как ты, такой всегда здравомыслящий чел, мог поверить, что девушка из твоего сна реально живёт тут, в Минске, и что ты её найдёшь?

Виктор, прежде чем ответить, устремил задумчивый взгляд на портрет, затем подошёл к окну, посмотрел на небо, на реку Свислочь («Какой живописный вид из окна!») и сказал, обернувшись лицом к другу:

– Эх, Олежек. Где истинный сон, а где реальность – понятия очень относительные. Тот сон был настолько живым, настолько реальным!.. У меня не хватает слов, чтобы всё это описать. Обычный сон для меня теперь тот, в котором видишь всякие картинки, но забываешь их почти мгновенно после пробуждения. А в необычном сне проживаешь важный момент своей жизни, осознаешь что-то особенное, обретаешь новый импульс. И это незабываемо. Теперь понимаешь?.. Результат того сна – вот этот портрет. Портрет №1 среди десятков лучших работ, написанных ранее… Мне порой кажется, что тот сон продолжается. Но я в нём один.

Олег пытался понять, о чём говорил Виктор. И пришёл к выводу, что пока сам подобного не испытаешь, не поверишь.

Виктор повернулся к окну, постоял несколько мгновений в задумчивости и стал рассматривать что-то, расположенное слева. Это сильно привлекло его внимание.

– Неужели!? А почему бы и нет?..

– О чём это ты? – поинтересовался Олег.

– Подойди, посмотри!

Олег подошёл к окну.

– Видишь, слева мост и остров?

– Вижу. Я вчера вечером там скрывался от папарацци, пока ты творил над портретом.

– Я вдруг подумал, что этот остров – то самое место. Так похож!.. То самое!

Голос Виктора звучал так воодушевлённо, словно он нашёл рай на Земле.

– То самое? – не совсем понимая, переспросил Олег.

– То самое место, где мы встретились в двух последних снах. Я бегу туда!..

В это время Каролина и Петрович покидали Остров Мужества и Скорби. Он же – Остров слёз. Необычный таксист провёл для москвички экскурсию, рассказывая всё, что знал про историю создания этой достопримечательности Минска. Девушка очень впечатлилась увиденным, особенно алтарём внутри часовни-храма, над которой возвышаются пять колоколов и крест с рубином.

– А вечером, при включении света, рубин горит красным цветом, символизируя кровь павших воинов.

– Здорово! Жалко, что ещё не вечер.

– Увидишь ещё это чудо. Надеюсь, от тебя, дочка, оно никуда не убежит.

– В Москве ведь тоже должен быть памятник воинам-афганцам. И не один. Но я, каюсь, ни одного ещё не видела, – поникшим голосом отрефлексировала Каролина.

– Ну, зато, когда вернёшься, будет повод сравнить, – подбодрил её Петрович.

Они остановились на мостике, соединявшем Остров с берегом. Постепенно их беседа перетекла в тему о снах Каролины.

– Да, дочка, твои сны, видать, вещими были. Место реальное. Человек реальный снился. И он, наверное, где-то здесь, поблизости. Поэтому всё будет хорошо. Вы встретитесь. Обязательно! Не для того свыше такие сны даются, чтобы они не сбывались.

– Я тоже так думаю, – вздохнула Каролина, глядя в водную гладь, как в зеркало; мороз был незначительный, и река покрылась льдом в основном по середине. – Странно… В каждом сне было лето. Тёплая солнечная пора. А тут зима… Я сейчас сравнила эту реку с зеркалом. С зеркалом всего мира… А ещё как только мы пришли на Остров слёз, меня не покидает чувство, что Виктор где-то рядом.

Вдруг Петрович словно вздрогнул от посетившей его мысли:

– Слушай, Каролина, а я ведь могу тебя свести с одной моей знакомой – ясновидящей. Она не шарлатанка. У неё дар. Я на личном опыте убедился. Она помогает не каждому, но ни у кого денег не берёт. Так ты через неё и узнать можешь, где именно в Минске остановился Виктор Алмазов. Как тебе такой ход?

2

– Твой ход, Христоний, был предсказуемым… Молчишь?

– Уже не молчу.

– Не молчи, старец, не молчи. Мне от твоего сосредоточивания становиться жутковато.

Люциан обдумывал следующий ход, подняв «высокую» планку циничного оппонента, для которого молчать становилось сложнее, чем думать:

– Играем уже, наверное, двадцать земных минут, а ещё даже ни одной Пешки не потеряли. Да и ходим пока одними Пешками.

– Но ты же видишь, что даже ход Пешки влияет на порядок мыслей Короля и Королевы.