Древнейшие океанские плавания - Лев Ельницкий

Вернувшись домой, он погрузил все свое имущество и вышел в море. Прежде всего он прибыл в Дикеархию [греческая {33} колония, римские Путеолы, современные Поцциуоли в Неаполитанском заливе в Италии], потом в Массалию и далее в различные пункты по берегу, вплоть до Гадеса. Везде, куда он ни приезжал, он рассказывал о своем предприятии и, набравши торговлей достаточно средств, построил один большой корабль и два буксирных судна, подобные пиратским лодкам; посадив на них девушек–музыкантш, лекарей и разных ремесленников, он отправился наконец морем в Индию, пользуясь постоянными западными ветрами.

Когда его спутники были утомлены плаванием, он неохотно пристал к берегу, опасаясь приливов и отливов. И действительно, произошло то, чего он и опасался: судно село на мель, но не резко, так что оно не погибло немедленно; товары, большая часть бревен и досок были выгружены на сушу. Из них Эвдокс соорудил третье судно, почти равное по величине пятидесятивесельному кораблю. На нем он продолжал путешествие, пока не прибыл к народу, говорившему на том самом языке, слова которого были им записаны прежде. Благодаря этому он узнал, что живущие там люди принадлежат к тому же племени, что и другие эфиопы, и что они соседят с царством Богоса [мавританский царь, живший на рубеже II—I вв. до н.э.].

Прекратив путешествие в Индию, он возвратился назад. На обратном пути вдоль берега заприметил он пустынный островок, обильный водой и растительностью, и обозначил его положение.

Высадившись благополучно в Маврузии и распродавши свои суда, он пешком отправился к Богосу и советовал ему предпринять морскую экспедицию. Но друзья царя убедили его в противоположном [мнении]: они навели на царя страх, что вследствие этого Маврузия станет подвержена вражеским нападениям, потому что будет открыта дорога для тех, кто пожелал бы напасть на нее. Когда же Эвдокс узнал, что его посылают в плавание лишь на словах, а на самом деле хотят отправить на некий пустынный остров, он бежал в римские владения, а оттуда в Иберию [Испанию]. Снарядивши снова «круглое» [стронгил12)] судно и длинное пятидесятивесельное, для того чтобы на этом плавать в открытое море, а па первом обследовать берега, он погрузил на них земледельческие орудия, семена и, взявши также {34} плотников, отправился в ту же экспедицию, намереваясь, если плавание затянется, перезимовать на замеченном им раньше острове, произведя посев и собравши плоды, завершить задуманное им плавание».13)

Быть может, впрочем, именно неверие Страбона в истинность сообщений Посидония о плаваниях Эвдокса и было причиной того, что он в своем изложении воздерживался от передачи географических деталей. Возможно, они и содержались в описании Посидония, но Страбон их опустил, с тем чтобы легче аргументировать свое неверие. Высказывая мнение о недостоверности или ошибочности некоторых сообщений Неарха, Страбон поступает в сущности именно таким образом: он воздерживается от детальной передачи текста сочинения Неарха, которую мы, к счастью, находим у Арриана в его книге «Об Индии».

Однако, даже если оно и так, все же у нас не может быть оснований для предположения, что Эвдокс или сообщивший о его плаваниях Посидоний называли какие‑либо южноафриканские пункты и указывали разделяющие их расстояния в стадиях или хотя бы в днях плавания, как это делал в своем описании пути вдоль берегов Гедрозии и Кармании Неарх. Допускать это не следует потому, что даже более поздние и наиболее осведомленные, из древних географов, суммировавшие весь предшествующий им географический опыт (например, упоминавшийся уже Клавдий Птолемей, живший в середине II в. н.э.), не сообщают о тех местностях каких‑либо детальных географических данных. Вспомним о том, что Птолемей находил возможным поддерживать мнение о соединении ливийского (африканского) и азиатского материков на юге, несовместимое с достоверным знанием о плаваниях вокруг Африки.

Страбон сравнивает описание Эвдоксовых морских предприятий с сочинениями Эвгемера — автора философского фантастического и социально–утопического романа об о. Панхайе, находившемся якобы где‑то в Южном океане. И действительно, именно на такое сравнение напрашивается описание Эвдокса и теперь для нас, как только мы сопоставим его с соответствующими страницами дошедших до нас древних романов приключений — «Золотого осла» Апулея, «Дафниса и Хлои» Лонга, «Эфиопики» Гелиодора и «Левкиппы и Клитофонта» Ахилла Татия. Так что, как бы ни {35} относиться к самим фактам, лежащим в основе сообщений Посидония об Эвдоксе, следует признать, что сообщения эти определенным образом литературно обработаны и преподнесены в стиле греческого романа приключений. Есть в сообщениях Эвдокса, конечно, и такие детали, которые соответствуют фактам, имевшим место в действительности и которые невозможно было просто выдумать, поскольку такая выдумка вряд ли кому‑нибудь пришла бы и в голову, не опирайся она на какой‑либо реальный факт. Таков, во–первых, рассказ об индийцах или жителях островов Индийского океана, занесенных бурей к аравийским берегам, и обломки гадитанского судна, определяемые по скульптуре, украшавшей его носовую часть, найденные в восточноафриканских водах и когда‑либо, видимо, в действительности обогнувшие мыс Доброй Надежды, может быть, уже в виде обломков, а не в качестве украшений целых и управляемых судов.

Любопытна деталь о намерении Эвдокса посеять хлеб во время путешествия на замеченном им плодородном острове. Она перекликается с соответствующей деталью из сообщения Геродота о плавании финикийцев вокруг Африки при фараоне Нехо и указывает на общие источники и одинаковые подробности того и другого сообщения, характерные, видимо, вообще для этого рода литературы. В реальности подобных сельскохозяйственных предприятий во время краткого пребывания в чужих экзотических странах уже и выше было высказано сомнение. Мы увидим далее, что имена местностей и некоторые детали их описаний связывают сообщения о плавании Эвдокса с другими, более древними сообщениями финикийско–карфагенского происхождения, о плаваниях вдоль западных берегов Африки в атлантических водах. К их рассмотрению теперь мы и переходим. {36}

1) Сказания о победоносных походах ассирийского царя Нина и царицы Семирамиды (отожествляемой с царицей Шаммурамат, жившей на рубеже IX‑VIII вв. до н.э.) в Бактрию (в основном на территории современного Афганистана) и о неудачном походе в Индию принадлежат к области позднейшей греческой легенды, возникшей в основном после походов Александра Македонского.

2) На месте Тель эль Келейф, холма, расположенного на берегу северной части Аравийского залива, где раскопками открыто поселение X в. до н.э.

3) Таршиш — город Тартесс в древней Испании или Тарс (в Малой Азии).

4) В Пенджабе, в северо–западной Индии. Более точно местоположение Каспатира, упоминаемого также Гекатеем (фр. 178: Каспапир, город Гандарики), неизвестно. Наименование области Пактиики сопоставляется в современной науке с санскритским местным наименованием Пушкалавати.

5) Здесь и в дальнейшем тексты Геродота приведены по переводу Ф. Ф. Мищенко (Геродот. История в девяти книгах. Спб. 1882).

6) Вади–Тумилат, Питома, Суккота – современные наименования местностей.

7) Речь идет, вероятно, о современной реке Хингор или реке Мукула, отстоящих друг от друга километров на семьдесят и не менее чем на сто пятьдесят километров от Карачи.

8) Стадий Арриана равен 200 метрам.

9) Т.е. от земли арабиев.

10) Перевод С П. Кондратьева. «Вестник древней истории», 1940, № 2, приложение, стр. 248,

11) Т.е. приплывшего к восточным берегам Африки из финикийского города Гадейра, или Гадеса, расположенного на южном берегу Испании, по ту сторону Гибралтарского пролива, на месте современного Кадиса.

12) Название небольшого греческого парусно–весельного судна, пригодного лишь для каботажного плавания.

13) Тексты Страбона приводятся в переводе Ф. Ф. Мищенко (Страбон, География в 17 книгах. М., 1879).

Плавания по Атлантическому океану к югу от Геракловых столбов

Уже рассказ о путешествии финикийцев при фараоне Нехо предусматривает возможность плавания вдоль атлантического побережья Африки в северном направлении. В этом рассказе плавание по Атлантическому океану рассматривается как возвратный путь в Средиземное море для кораблей, обогнувших ливийский (африканский) материк с востока. Но в действительности открытие западноафриканских вод происходило в противоположном направлении — при плаваниях с севера на юг, совершавшихся финикийскими и карфагенскими торговыми судами.

Суда выходили из Средиземного моря за Геракловы столпы и направлялись к югу за золотом, слоновой костью, рабами и другой добычей. Страны, расположенные к югу от Гибралтарского пролива, представлялись финикийским мореходам сказочными и страшными. Возможно, что они не скупились на всяческие ужасы в своих рассказах об этих {37} плаваниях для того, чтобы нагнать страху на возможных конкурентов — на тех, кто бы пожелал проделать этот путь с теми те целями, что и они, ради быстрого обогащения.