Тамплиеры. Рыцари-храмовники - Рид Пирс Пол

Как известно, заповеди Христа не умерли вместе с ним: они были подхвачены массой народа. Оставим в стороне вопрос, явилось ли это результатом деяний самого Христа или же на его последователей «сошел святой дух» в виде языков пламени. Несомненно одно: распятие Иисуса из Назарета — и его вероятное воскрешение — позволило ученикам во всеуслышание утверждать: Учитель был «и Богом, и человеком».

Иудейская верхушка предпринимала всевозможные усилия, чтобы подавить в зародыше христианское движение. Петра арестовали, а Стефана (первого христианского мученика) забили камнями. Ирод Агриппа I, внук Ирода Великого, велел обезглавить апостола Иакова, брата евангелиста Иоанна. И только вмешательство римского прокуратора помешало казни всех остальных учеников Иисуса. В 62 году — во время небольшой паузы между правлением Порция Феста и восшествием на римский трон Луция Альбина — иудейский первосвященник Анания выдвинул обвинения против второго апостола по имени Иаков, известного как «брат Спасителя». По приговору синедриона того сбросили с храмовой стены и забили до смерти.

Однако самым яростным противником и настоящим «бичом Божьим» для иудаизма стал не ученик Христа, а Павел из Тарса. Он жестоко преследовал христиан до тех пор, пока на дороге в Дамаск — куда он направлялся, чтобы арестовать по приказу синедриона группу христиан, — ему не явился Иисус, который произнес: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями, и сынами Израилевыми» (Деяния, 9:15). И дело не столько в том, что Павел переменил веру, а в том, что он первым сделал решительный шаг в идеологической борьбе с иудаизмом, осознав то, до чего не додумались первые апостолы, а именно: чтобы стать христианином, необязательно быть евреем[3].

Иудейская верхушка враждебно относилась к Павлу главным образом из-за его невероятно успешных проповедей по всей империи. Письма, которые Павел писал своим последователям в Эфесе, Коринфе и Риме, демонстрируют уважение к еврейским традициям, но в то же время он упорно настаивал, что Моисеев закон теперь излишен, что «мы можем спастись только верой в Христа, посланника Божия».

Столь категоричное отрицание официальной идеологии пугало большинство евреев, включая и членов первых христианских общин, — резкую, бескомпромиссную критику иудаизма ранняя церковь не могла однозначно воспринять. Создавшейся ситуацией воспользовались священники — они отдали Павла на суд римского проконсула греческой провинции Ахаия, обвинив в том, что он «учит чтить Бога не по закону». С раздражением, напоминавшим недовольство коллеги Пилата, проконсул Галлион отверг выдвинутые против Павла обвинения, заявив: «Послушайте, иудеи! Если бы речь шла о злом умысле или обиде, то я выслушал бы вас, но спор идет об учении, об именах и о законе вашем, поэтому разбирайте сами, я не хочу быть судьею в этом».

Павел вернулся в Иерусалим, здесь он снова попал под арест и предстал перед синедрионом. Как римский гражданин (уроженец Тарса) он отдался под защиту римского трибуна Луция. Понимая, что законным путем от него не избавиться, группа еврейских заговорщиков, решила Павла убить, однако план был раскрыт и апостола отправили в Кесарию под охраной семидесяти всадников и двухсот пехотинцев. Там его — вместе с обвинителями, первосвященником Ананией и еврейскими старейшинами, а также адвокатом Тертуллом — принял римский легат Феликс. Проконсул Иудеи назвал Павла «зачинщиком мятежа меж иудеями, живущими во вселенной, и представителем назарейской ереси». Тогда Павел попросил разрешения обратиться к цезарю. Его заковали в цепи и отправили в Рим.

Согласно христианской мифологии, в Риме Павел был обезглавлен — но не по обвинению иудейских вожаков: он пал жертвой первой массовой казни христиан по приказу императора Нерона в 67 году. Римский историк Корнелий Тацит утверждал, что первые крупномасштабные репрессии против сторонников Иисуса Христа не были результатом целенаправленной политики императорского Рима, а всего лишь жестокой прихотью самого Нерона. Когда сгорела большая часть Рима, Нерон — чтобы отвести от себя подозрения — обвинил в поджоге членов новой религиозной секты. Христиан убивали самыми изощренными способами: распинали на крестах; обмазывали тела смолой и сжигали на кострах; заворачивали в шкуры животных и травили собаками.

Тацит считал, что Нерон слишком далеко зашел в своих зверствах, чем невольно вызвал сострадание к христианам у горожан. Тем не менее историк не сомневался: последователи Иисуса заслужили наказание за «бесчеловечную» идеологию.

Их откровенное презрение ко всему материальному, вызывающий отказ брать в руки оружие или принимать участие в ритуалах, составлявших неотъемлемую часть повседневной римской действительности, тайные собрания и таинственные церемонии, где они «поедают» тело Господа, и более всего твердая уверенность в том, что после смерти язычников ждут бесконечные муки, а их самих — вечное блаженство, — все это вызывало у римлян такое же неприятие, как и у большинства евреев.

Однако иудеи давно воспринимались Римом как единое целое и обоснованно считались нацией, а не сектой. Поэтому, как только восстание в Палестине было подавлено, право на отправление религиозных обрядов в синагогах, проведение обрезания, обязательный выходной день в субботу иудеям вернули. Христианская же община рассматривалась Римом не просто как враждебная обществу организация, но как потенциальный очаг мятежа. И на протяжении следующих двух-трех веков официальные власти периодически подвергали христиан репрессиям. «Что бы ни лежало в основе их поведения, — писал Плиний Младший, настаивая на поголовной казни сторонников христианства, — их несгибаемое упрямство, несомненно, заслуживает наказания». Плиний был довольно близок к правящим кругам, его мнение имело большой вес.

«Чем сильнее вы нас угнетаете, тем выше мы поднимаемся, — утверждал христианский идеолог II века Тертуллиан. — А семена, из которых мы растем, — это христианская кровь». Разумеется, были и отступники, предпочитавшие воскурить фимиам в честь Зевса, чем попасть в клетку со львами, и все-таки число христиан росло и росло. Их не пугали испытания, они хотели походить на Спасителя. Игнатий, третий епископ Антиохийский, запретил пастве предпринимать какие-либо шаги по его освобождению и умолял римлян бросить его на растерзание львам: «Пусть дикие звери станут моей могилой, поглотив меня без остатка». Поликарп, христианский епископ из города Смирны в Малой Азии, не был столь фанатичен, однако и он, когда пришлось выбирать между поклонением Цезарю и смертью на костре, заявил римскому наместнику Титу Квадрату: «Костер горит всего лишь час и быстро гаснет, — это ничто по сравнению с пламенем грядущего Страшного суда и вечных мучений грешников». Услышав приговор, «взбудораженная толпа бросилась за бревнами и хворостом в окрестные мастерские и общественные бани; при этом, как всегда, энергичнее всех действовали евреи».

Христиан преследовали повсюду в Римской империи. Во Фригии (Малая Азия) небольшой городок осадили легионеры, «подожгли его и сровняли с землей, уничтожив все население; мужчины, женщины и дети перед смертью взывали к Всевышнему. И за что такая жестокость? Да потому что все жители города — включая мэра, членов магистрата и чиновников — объявили себя христианами и отказались поклоняться идолам», — отмечал Евсевий.

Особо зверские казни прошли в городах на реке Рона — Вьенне и Лионе (на территории современной Франции). Впервые слуги-язычники были привлечены к обвинению своих господ-христиан в кровосмешении, каннибализме и разнузданных оргиях. В результате жестокой смерти были преданы все, кто отказался отречься от Христа и поклоняться языческим богам. Не только руководители общины, такие как епископ Пофин, но и рядовые христиане подверглись изуверским истязаниям. Молодую служанку по имени Бландина из города Вьенн — судя по всему, довольно простодушную («она уверяла, будто вещи, которые большинство мужчин считают презренными и недостойными внимания, благодаря Богу обрели ценность и даже великолепие») и жизнестойкую («те, кто постоянными и изощренными пытками принуждал ее отречься, сами падали в изнеможении, признавая тем самым свое поражение») — «после избиения плетьми отдали на растерзание хищникам, а останки поджарили на костре и скормили быку» (Евсевий).