Все бабы – … Книга о любви и ненависти - Сергофан Прокудин

Впрочем, интуиция по сей день часто посрамляет разум, и обонятельные центры, залегающие в самой древней коре головного мозга, способны вызывать очень сильные и острые ощущения, на чём, собственно, и построена вся парфюмерная индустрия. Идёшь ты себе по вечерней городской улице, никого не трогаешь, как вдруг пахнёт на тебя чем-то старинным из подворотни, или от встречной дамочки повеет едва уловимым ароматом, и ты уже замер весь: господи, вот точно так же пахло в одна тысяча восемьсот сорокнадцатом году, 30-го ноября, и шёл густой снег, и фонари отбрасывали косые тени, а её милые глаза глядели на тебя снизу вверх из-под вязаной шапочки… И – всё. Простое сцепление молекул запаха опрокидывает тебя глубоко в прошлое, и ты ощущаешь, как крыша на твоей голове неумолимо заваливается набок.

Согласитесь, что в вашей жизни хотя бы единожды случалось такое? Вот вам и демоническая сила запахов.

Фетишист – живое ископаемое тех незапамятных времён, когда самец за сто вёрст раздувающимися ноздрями чуял выделения самки в течке и ломился сквозь кустарник, с фаллосом наперевес, рыча и скрипя зубами, – только бы овладеть женщиной и так ненадолго усмирить бушующую в нём злую силу. Современный фетишист может быть тихим, скромным человечком и вообще носить шляпу, но в его организме спусковая кнопка возбуждения напрямую соединена не просто с женским объектом, а всего лишь с намёком на него. Встречаются, конечно, уникумы, которым, кроме намёка, уже ничего больше и не надо: они годами готовы рукоблудствовать над драными колготками. Но это – тупиковая ветвь фетишизма, замкнутая сама в себе. Истинный фетишист западает на благую весть о женщине лишь тогда, когда почему-либо не может взять объект страсти в его натуральном выражении.

Арсенал фетишиста не исчерпывается запахами. Тут тебе и тембр голоса, и предметы дамского туалета, обувь, одежда, всякие безделушки, – да что угодно, лишь бы оно ассоциировалось с женщиной и нажимало кнопочку внутри.

Всякий фетишист – истинный Шерлок Холмс. Симбиоз основного инстинкта и аналитических наклонностей даёт дедуктивный инструмент устрашающей силы, с помощью которого фетишист по обрывку запаха, волоску с интимного места или заношенному лифчику может воссоздать цельный и искусительный женский образ. Плевать, что, возможно, сам оригинал не идёт ни в какое сравнение со своим фантомом: главное – в силе ощущений, работающих на топливе воспалённого мужского воображения.

Помнится, в старших классах школы был я влюблён в симпотную девицу по имени Нина, каковую всячески идеализировал и наделял в мыслях ну просто небесными качествами. Однажды в летнюю ночь, впав в особенно экстатическое состояние, я стибрил с крылечка дома своей возлюбленной её туфельки и приволок трофей к себе домой. Представляя, как в эту обувь периодически упаковываются её белые ножки, я предавался грёзам над туфельками, целовал их и, сколько мне помнится, даже укладывал к себе в постель. Чуть позже выяснилось, что произошла накладочка: я стянул обутки не девушки моей мечты, а её матери, стрёмной и кривоногой кошёлки, с препоганейшим нравом, к тому же. Ну и что с того? Понятно, что стоптанные галоши я, плюясь, сей момент выкинул на помойку, но моего любовного пыла это ничуть не убавило.

Любопытную разновидность фетишизма представляет обожествление различных частей женского тела. Сексологи, например, вычислили, что хорошим спросом, кроме стандартного набора «сиськи – ноги – зад», отчего-то у фетишистов пользуются ступни. Общеизвестный факт: Квентин Тарантино дал актрисе Уме Турман роль в «Криминальном чтиве», как только увидел её большие ступни сорок второго размера. Не вижу никакого эроса в лиловых пятках Умы, широких, как у туркменского верблюда, но вот Тарантино убеждён, что большие ступни женщины – очень сексуально. И это его право, болезного. Впрочем, оставим здесь простор для предположений хитроумным фрейдистам.

Некоторые мужчины западают лишь на женщин с определёнными параметрами или изъянами, даже если с эталоном красоты эти тётеньки близко не валялись в самых нахальных своих мечтах. Мужик по природе своей склонен к выстраиванию иерархий и размещению всех явлений по ранжиру. Было ему хорошо в постели с грудастой женщиной – он помечает этот отличительный пунктик галочкой в сознании, а уже потом из любой толпы бессознательно выхватывает взглядом исключительно сисястых дев. Так формируются стереотипы и выстраиваются топ-листы.

Столь подробно я говорю о фетишистах-мужчинах потому, что женщины в подобных шалостях особо не замечены. Во всяком случае, похитительницы мужских семейных трусов в милицейских сводках не встречаются, а получить какое-либо удовольствие от обнюхивания грязных мужских носков способна лишь самая отвязанная гурманша, любительница вонючего сыра камамбер. Вся штука в том, что женское воображение неспособно достичь глубинных сексуальных пластов, а ограничивается более лёгкой эмоциональной сферой. С умилением улыбнуться сухому кленовому листку, в счастливый миг три года назад заложенному в блокнот, или всплакнуть над пачкой любовных писем, перевязанных розовой ленточкой, – на это женщина ещё способна, но вот содрогнуться, как от удара током, от мгновенного и всепроникающего сексуального импульса, сворачивающего кровь, – это вам фигушки!

Часто женщины проявляют интерес, схожий с фетишистским, к каким-то деталям мужского организма, имиджа или гардероба: к усам, бороде, мускулам – то есть к тому, чего у дам просто нет по определению. И то это любопытство не носит интимного оттенка: скорее, объясняется банальной завистью (вот так тётки завидовали-завидовали – да и узурпировали такой ценный мужской атрибут, как брюки).

Помню, в своё время меня возмутили данные социологических исследований, согласно которым женщина при встрече с мужчиной на улице обращает в первую очередь внимание на его ягодицы, а потом уже – на всё остальное. «Подумать только, что за чушь!!», – орал, как потерпевший, я, раб хуя своего. И лишь впоследствии понял: это – тоже от зависти. В силу особенностей физиологического строения и осанки, мужской зад с годами оплывает куда медленнее, чем женский. Даже лядвеи старика способны поразить своей упругостью и подтянутостью, тогда как женская жопа и в самом цветущем возрасте её хозяйки – зачастую не что иное, как аморфная масса, центральное хранилище целлюлита. Потому-то, повстречав мужика, леди первым делом завистливо пялится на его гуттаперчевые булки: эх, мне бы такие!

Не удивительно, что с таким потребительским отношением к атрибутике противоположного пола женщины не могут адекватно воспринимать и бескорыстный мужской фетишизм, а по степени своей отвратительности слово «фетишист» располагается для них где-то посерёдке между жабами и пауками. До брезгливых дамочек не доходит, как это можно балдеть от выделений из кожных пор и иных отверстий человеческого тела.

Соответственно в языке запахов женщины ориентируются кое-как и усиленно мажутся французскими духами лишь в силу модных поветрий либо потому, что кто-то популярно растолковал им: мужик клюёт на запах (самые известные в истории парфюмеры – мужчины, не правда ли?). И напрочь игнорируют глупые лахудры мнение великого женолюба Ивана Бунина о том, что просто чистая женщина пахнет свежим яблоком. Впрочем, и естественный запах немытой женской плоти – это тоже нечто особенное, не зря ведь Буонапарте перед возвращением из своих военных походов в своих письмах строго-настрого запрещал Жозефин принимать ванну. Он-то понимал всю мощь кайфа, когда окунаешься в густые джунгли сочных и настоявшихся женских ароматов.

Я – мен, и ничто мужское мне не чуждо, в том числе и здоровая доля фетишизма. Порой ночами, в вынужденной разлуке, я по-звериному принюхиваюсь к пододеяльнику, под которым совсем недавно сворачивалась калачиком моя маленькая подружечка, вбираю в себя крупицы её цветочного благоухания, клочки её энергетических полей, и моё сознание уносится в иные сферы, неподвластные времени, расстояниям, оковам.

Слёзы ангелов и крокодилов

Мой друг детства частенько говаривал, что – стань он президентом России – незамедлительно издал бы два декрета. В соответствии с первым все красивые женщины не имели бы права выходить замуж, а принадлежали бы всем желающим мужчинам. Согласно второму декрету, страшным женщинам под страхом смерти запрещалось бы появляться в общественных местах.

При всей спорности принципа разделения женщин на красавиц и чудовищ («А что тогда такое красота?», – занудно интересовался классик), под этими постулатами подписалось бы великое множество мужчин.

Сейчас, слава богу, не послевоенное время, когда мужики находились в дефиците, а вполне приличные и в полном соку женщины оставались безмужними. Но и сегодня, куда ни кинь пытливый взор, сплошь и рядом натыкаешься на дам, которых, будь они мужеска пола, можно было бы именовать старыми холостяками. Впрочем, эпоха рыночной экономики добавила к категориям «синих чулок» лишь одну новую – самодостаточных бизнес-леди. А вообще проблема стара как мир.