День святого Валентина. Время не лечит, оно учит жить с болью - Наталья Попова

Через неделю протрезвевший и виноватый Славик вновь стоял перед Тамарой на коленях, умоляя простить и принять назад. Так и повелось с тех пор. Он периодически пил и бурно жалел себя, обманутого коварной женой. Он даже пытался распускать руки, но Тамара, наученная горьким опытом, всегда была начеку и давала мужу достойный отпор. Ссора заканчивалась изгнанием тирана, вышвыриванием вещей мужа и кратковременным затишьем. А потом опять все, как заезженная пластинка, начиналось сначала. Соседи по квартире сначала участвовали в семейных разборках. Они то унимали и стыдили пьяного Славика, то помогали вытолкать его взашей из квартиры, но потом устали и они. И Тамара осталась со своей неудавшейся жизнью один на один. Каждый раз она клялась и божилась, что не пустит больше на порог эту пьянь, то вдруг снова жалела его и принимала назад, все-таки надеясь на то, что однажды он прозреет и поймет, что он сделал с их жизнью. А еще она надеялась на то, что родится ребенок, и Славик признает его своим и перестанет валять дурака, снова станет заботливым и надежным. Он же все чаще и чаще думал только об одном: где взять денег на очередное похмелье. На работе начались неприятности. Сняли с машины и перевели из шоферов в автослесари. Кто же доверит управление машиной пьющему водителю?! Последний сдерживающий фактор отпал сам собой. Теперь уже ничто не мешало принимать «лекарство», когда этого просила, измученная страшными подозрениями, душа. А она просила все чаще и все больше. После домашних баталий, пьяный и со скудными пожитками в руках, он появлялся на пороге родительского дома. Евдокия Петровна, сначала так обрадовавшаяся тому, что ее план удался, принимала сына в распростертые материнские объятия и наивно полагала, что все будет по-прежнему. Но сын пил все чаще, и все чаще появлялся у матери в непотребном виде. Она уже не сочувствовала ему, а все чаще стала ругать его, а то и вовсе прогонять в тепляк. Не подумала мамаша, что раздор с женой и графинчик с водочкой, «для разговору по душам», обернется такой бедой. Теперь и сама уже была не рада, но жизнь не кинопленка, обратно не отмотаешь и снова не переснимешь.

Тамарочка от этой нервной жизни вся издергалась. Она похудела, подурнела, часто плакала. Ни посоветоваться не с кем, ни даже просто поплакаться на свою неудавшуюся жизнь. Родителей и родных не было, подруг не завела. Муж – пьяница, свекор – подкаблучник, а свекровь была враг номер один. Соседи сочувствовали, помогали, чем могли. Но у них своя жизнь, и своих забот полон рот. Даже долгожданная беременность не радовала, а только пугала предстоящими трудностями. Известное дело, непросто растить ребенка одной. А такой муж, как Славик, не только не помощник, но еще и обуза страшная. Так что, приходилось рассчитывать только на себя. Вот такой грустный расклад получился.

Славик с утра толкался возле пивного ларька. Февраль, черт его дери, выдался холодным и ветреным. Замерз, как собака, но поста своего не покидал. Еще теплилась в душе надежда, что кто-то из своих же алконавтов вдруг появится и плеснет «лекарства».

– Вот он, голубчик! А где же ему еще быть!? – услышал Славик за спиной голос соседки Галины. – Ирод! Опять, поди, уже набрался!

– Ничего я не набрался, не на что, – неохотно ответил Славик. Был он почти трезв, а потому так вяло отреагировал на нападки соседки. – Чё орешь?

– Вот и хорошо, что не успел, – миролюбиво сказала Галина. – Беги домой скорее, себя в порядок приведи, да в роддом чеши. Тамарку твою рожать увезли, папаша!

– А ведь и правда, уже пора ей родить, – тяжело заворочались мысли в похмельной голове Славика, – значит, можно к мамаше зайти и денег попросить, чтобы, значит, передачу купить. Интересно, кто родится? И мой ли? – опять дал о себе знать червь сомнений, который грыз его уже не один месяц.

– Ну, вот, Светлана, принимай соседку. Вместе будете лежать, тоже только что родила. И тоже мальчика, – дружелюбно объявила медсестра Таня, вкатывая в палату каталку с, лежащей на ней, женщиной.

– Здравствуйте, я – Света, – откликнулась блондинка с кровати у окна.

– Тамара, – коротко ответила новенькая.

И отчего-то смутилась Светлана, показалось ей, что соседка не хочет общаться с ней. Может, чувствует себя плохо?

– Тамара, если Вам что-то нужно, Вы не стесняйтесь, скажите, я себя хорошо чувствую, могу помочь, – предложила Света.

И таким задушевным показался Тамарочке голос этой Светлой Женщины, что она сразу прониклась к ней доверием и симпатией. И захотелось и о себе рассказать, и поделиться своей радостью и переживаниями. Никогда и никому не хотелось ничего рассказывать, а вот этой захотелось. Больничные будни для этого, как нельзя, кстати, да и нездешняя она. Уедет, забудет, а на душе хоть чуть-чуть легче станет.

– Светик, Светка! – кричал за окном, приплясывая на февральском морозце, старлей Краснояров. Уже на следующий день с утра, только сменившись после наряда, он поехал в город и стоял теперь под окнами родильного дома, где накануне его жена Светлана родила сына-первенца.

– Это мой Ромка прилетел, – радостно сообщила Светлана и кинулась к окну.

Благо, палата находилась на первом этаже, поэтому можно было близко увидеть друг друга, и даже приложить ладошки к стеклу, как бы прикоснуться. Они долго что-то говорили друг другу через стекло, посылали воздушные поцелуи и смотрели в глаза. И радовались вместе рождению первенца. Тамарочка мельком глянула в окно и отметила про себя, что муж у Светки статный и симпатичный, и так ему форма идет. Прямо загляденье, а не мужик! А еще поразило счастливое выражение лица и восторг в глазах Красноярова. Поразило и царапнуло завистью чужое счастье. Прошли сутки с момента рождения сына, а Славик еще так и не объявился, хотя соседка Галина, отправляя Тамару в роддом, пообещала его разыскать и сообщить.

Появился он на третий день, но в таком виде, что с ним не только разговаривать не хотелось, смотреть на него противно было. Все его пьяные призывы остались без ответа. Тамара сделала вид, что это не ее кричит расхристанный, едва держащийся на ногах, мужчина. Все поняла Светлана, но ничего не сказала, и расспрашивать ни о чем не стала. Только очень больно ей было за эту симпатичную, но такую потерянную женщину. И Тамарочка оценила ее деликатность, и спокойно и неторопливо, как будто о чужом человеке, рассказала ей все о своей жизни, с того самого момента, как начала помнить себя, маленькую и несчастную детдомовскую девочку. Светлана слушала, не перебивая, сопереживая ей всем сердцем, и только задавала про себя вопрос: «Почему так несправедлива судьба? Одним все, а другим ничего! За что такая безрадостная жизнь досталась этой милой женщине с грузинским именем Тамара?»

– Чернецова, Тамара, ну, что с твоим малышом делать? Кричит, как резаный. Педиатр осматривала, вроде здоров. Ты его мало кормишь, что ли? Все время приходится из бутылочки докармливать, – сетовала детская медсестра Лена.

Тамарочка сидела, отвернувшись к окну, низко наклонив голову, и украдкой смахивала капающие слезы. Уже на второй день ребенок стал неспокоен. Каждое кормление стало для нее пыткой. Он жадно приникал к груди, а потом начинал кричать и теребить сосок беззубым ротиком! Как требовательно и жалобно он плакал в эти минуты! Тамара понимала, что он просто хочет есть, но накормить ребенка было нечем. От всех переживаний и постоянной внутренней боли молоко исчезло.

Она качала его на руках и тихонько уговаривала потерпеть до возвращения в детскую, где его обязательно накормят. Но, как известно, уговорами сыт не будешь, и малыш заходился в плаче, разрывая сердце, чувствовавшей себя виноватой, матери.

Света, накормив своего малыша, тихо подошла к Тамаре и просто взяла из ее рук ребенка:

– Дай его мне. У меня молока много. Чем сцеживать, так лучше я твоего сынка накормлю.

Мальчик был крупный. Судя по всему, аппетит у него был отменный. Он тут же вцепился в Светлану и припал к груди с жадностью изголодавшегося волчонка. Он сжимал пальчики, вцепившиеся в халат, причмокивал и пристанывал. Казалось, он так старался запастись пищей впрок. Наконец, насытившись, он блаженно прикрыл глаза и отвалился. На крошечном носике от проделанной работы блестели бисеринки пота.

– Ну, вот и славно! – еле слышно прошептала Светлана и легонько чмокнула малыша в носик-пуговку. – Теперь у меня есть еще один сынок, а у моего Валька молочный братец. Да и ты, Тамарочка, теперь мне, вроде, как сестрой приходишься. Так что давай держаться вместе. Ничего, моя хорошая, прорвемся, – сказала Света и прижала к себе плачущую Тамарочку. – Пока не выпишут, я его кормить буду, а там что-нибудь придумаем.

И от этой поддержки, не только моральной, но и конкретного дела, у Тамарочки слегка отлегло от сердца. И жизнь показалась не такой уж черной и страшной.