Наступление. Часть 2 - Александр Афанасьев

Второй раз повезло в том, что на заводе была целая конструкторская группа из КБ Ильюшина, из Москвы, которая занималась проблемой повышения выживаемости самолета Ил-76 в условиях его применения в Афганистане. Здесь, в Ташкенте, заниматься этим было как нельзя кстати, потому что и целое авиационное объединение под рукой, с вычислительным центром, с каким-никаким КБ, с опытным производством, и Афганистан под рукой, если что-то нужно — слетал и разобрался на месте. Сюда, на заводское поле пригоняли поврежденные в Афганистане самолеты, и целая группа изучала характер повреждений, пытаясь прикинуть контрмеры. Делался «афганский вариант» самолета.

Группа эта — верней ее часть — только недавно побывала в Афганистане и на обратном пути попали в переделку. Считалось, что Стингер не может достать самолет, идущий на предельной высоте — но жизнь опровергла расчеты. В горах сильно разреженный воздух, и поэтому что пуля, что снаряд испытывают куда меньшее сопротивление и летят дальше. По идущему почти на предельной самолету засандалили Стингером, отстрел тепловых ловушек начали поздно, и ракета хоть и не попадала в двигатель, но рванула у хвостовой аппарели, вырвав кусок обшивки. В десантном отсеке началась разгерметизация, пришлось снижаться, пользоваться аварийным кислородным оборудованием и потом отогревать душу большой дозой авиационного спирта. Естественно, большой любви к моджахедам это не прибавило, зато подтолкнуло конструкторскую мысль в нужном направлении.

Самолет решили делать всесуточным, дневные перевозки из-за Стингеров и прочей дряни были уже опасными. Уже были готовы кое-какие нововведения, такие как увеличенные протектированные баки, локальное бронирование кабины, увеличенные в четыре раза кассеты для отстрела инфракрасных ловушек, но теперь решили сделать ход конем. Одно дело, когда самолет днем летит, и ты его видишь — а другое дело, когда он у тебя над башкой гудит где-то, а может это у тебя от излишне выпитого башка гудит. Тут не то что ракетой запулить — тут самолет и обнаружить то сложно.

Поступившие, надо сказать довольно наивные чертежи конструкторов не впечатлили, но после коллизии над Салангом душманам все желали только самой лютой смерти, и предложение оснастить самолет вооружением для нанесения ударов по духам легло на благодатную почву. Тем более, что по слухам КБ Антонова занималось чем-то подобным по заказу пограничников[8] и отставать было нельзя.

Первым делом — за основу взяли не серийный Ил-76, а усовершенствованный, существующий только пока в проекте и в единственно экземпляре на стапелях опытно-конструкторского производства Ил-76МА, то есть модернизированный афганский. Этот самолет отличался повышенной стойкостью к обстрелам и попаданиям ракет, а также новейшей, полностью автоматизированной системой РЭБ с автоматическим же отстрелом помех-ловушек. Это все против Стингеров и обстрела с земли при взлете-посадке, Ан-12 от этого же теряли.

Довольно быстро сконструировали три ложемента для орудий, двадцати трех и тридцатимиллиметровку решили разместить перед задней стойкой шасси и бензобаком, а гаубицу — за ним, у самого хвоста. Для этого даже пришлось немного изменить форму бака.

Как ни странно — многие расчеты Рамиля по определению прочности фюзеляжа и стойкости его к ударным нагрузкам от стрельбы, оказались верными.

Затем начали думать над системой прицеливания. Купол сразу забраковали, система десантирования не годилась для системы управления огнем. Но Афганистан был рядом, и ближе всего к нему оказался Ташкент — а значит, через заводскую гостиницу проходили представители многих авиационных КБ и сопутствующих предприятий — смежников, Ташкент был своего рода перевалочной базой для них. Коллективными усилиями выбрали два новейших, только что появившихся прицельных комплекса которые обеспечивали бомбометание, но их можно было переделать под управление артиллерийским огнем. Либо дневной оптическо-телевизионный прицельный комплекс Кайра с самолета Миг-27, но тогда новый штурмовик сразу лишался всесуточности, либо еще более новый автоматизированный всесуточный прицельный комплекс типа И-251 Шквал, только в прошлом году пошедший в серию.

Особенно впечатлил Шквал. Дневной и ночной каналы, автоматический режим сканирования местности с максимальной шириной полосы сканирования в два километра, автосопровождение выбранной цели, распознавание цели типа «дом» на расстоянии до пятнадцати километров, а типа «танк»- на расстоянии десяти километров. Автоматическое сопровождение цели с постоянным измерением расстояния до нее, телевизионный автомат запоминает образ цели и при промахе самолет может совершить повторный заход на нее без вмешательства пилота. В принципе, мощность Шквала можно было даже увеличить, учитывая, что ставить его нужно было не на Су-25 — а на огромный Ильюшин. Немаловажно было и то, что система могла работать с наземными авианаводчиками, принимая от них целеуказания при помощи наземного лазерного комплекса. Это был уже огромный задел на будущее, к которому только приходили американцы — наведение летательных аппаратом на цель при помощи лагерных целеуказателей, которые несут с собой разведывательные группы и передовые авианаводчики. Проблема была в том, что комплекс Шквал был очень дорогой, и производился исключительно для вооружения Су-25, но в Афганистане, который был совсем рядом, достать можно было все что угодно. Да и московские гости обещали помочь.

Тогда же, в опытном цеху завода, взяв фюзеляж самолета, предназначенный для статических испытаний на прочность, инициативная группа конструкторов взялась за дело уже в металле.

Почти сразу удалось достать и вооружение — гаубицу и пушку от БМП-2, сделано было все по официальному запросу завода, как было указано — в целях проведения испытаний. Запрос был отравлен на командование сороковой армии, там сильно удивились, для чего авиационному заводу нужна гаубица, но завод немало помогал группировке, и поэтому требуемое выдали. И то и другое находилось в несколько разбитом виде на складе трофеев: взяли, когда целый полк афганской армии со всем штатным вооружением перешел на сторону бандитов. Вот такие вот у нас были союзнички, мать их так.

Довольно быстро в фюзеляже прорезали порты для установки систем вооружения, за неделю сварили что-то вроде оружейных тумб для установки. Потом всю эту беду вывезли на полигон Туркестанского военного округа на танковом тягаче и начали из всего этого стрелять, изучая и замеряя нагрузки, приходящиеся на конструкцию. Почти сразу стало понятно, что основные проблемы приносит не гаубица, а тридцатимиллиметровая пушка, у нее было две скорости ведения огня, и если «на малом газу» все было в норме, то «на большом» начинались проблемы, связанные с быстрым усталостным деформированием металла фюзеляжа в месте крепления. Тогда же родилась идея создать не три отдельные установки под каждое орудие в отдельности — а что-то типа единой силовой схемы для всего десантного отсека самолета, принимающей на себя нагрузку при стрельбе и распределяющую ее по большей площади. Как оказалось, решение опять было верным, потом, при производстве первого специализированного Ил-76Ш (штурмовой) эту обвеску даже интегрировали в конструкцию самолета.

Проблемы с тридцатимиллиметровой пушкой привели к тому, что Рамилю выбили командировку — в Тулу. Там то он встретился с человеком, который стал почти соавтором нового самолета.

В Тулу Рамиль приехал пригородным поездом, как всегда поезда не ходили. В засекреченном Конструкторском бюро приборостроения ему предложили подождать, потому что ни одного из генеральных конструкторов нет на месте. Но тут Рамиль проявил свойственную молодым напористость, и, потрясая комсомольским билетом, угрожая написать о волоките в ЦК Комсомола (он уже освоил подобные приемы, и прекрасно знал, как нужно выбивать) выяснил, что Грязев на больничном, а Шипунов — в Коврове, совсем недалеко отсюда, на заводе имени Дегтярева. Почему то авиапушки разрабатывались в Туле, а ставились на производство в Коврове и даже в Ижевске. В Советском союзе это было не редкостью и точно так же разработанный в Ижевске АКС-74У был поставлен на производство в Туле.

Потратив полтора дня, рискуя тем, что ему не отметят командировочное — ведь оно было выписано на Тулу, а не на Ковров — Рамиль добрался до Коврова.

Аркадий Иванович Шипунов, генеральный конструктор, совместно с В.П. Грязевым являющийся автором лучших в мире скорострельных автоматических пушек, к этому времени полностью заменивших пушки всех других конструкторов, доктор технических наук, Герой социалистического труда и лауреат Ленинской премии тоже был первопроходцем и человеком, смело ломающим стереотипы. После войны он пришел в тульское КБП простым инженером и сразу сцепился с асами. Тогда, после прошедшей великой войны, большую часть пушечного вооружения Советской армии составляли конструкции Нудельмана-Суранова, в том числе знаменитые НС-37 и НС-45, на этой теме работало целое КБ Шпитального, работали Макаров и Рихтер. Шипунов и Грязев начали работать в совершенно неожиданном для конкурентов направлении, они начали максимально облегчать пушки. Как говаривал Виктор Петрович Грязев — тяжелая пушка сама себя ломает. Постепенно, с освоением советской металлургией новых марок стали, легкие пушки становились все более надежными, и к концу семидесятых оказалось — что мелкокалиберная артиллерия Советского союза при схожей мощности в два, в три, а то и более раз легче американских образцов.