Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Михаил Дорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как это не банально, но он прав. Вот так подставляться никто не будет из начальников.
— Дмитрий Александрович, я не жду от вас полной лояльности к курсанту Бардину...
— Елена Петровна, вы именно этого и ждёте, — слегка повысил голос Граблин. — Мы не могли бы с вами разговаривать без свидетелей?
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться? — сказал я.
— Не разрешаю, Родин. И надеюсь, вы понимаете, что ничего не слышали из нашего здесь разговора, — Граблин отчего-то стал нервным, его глаза забегали, будто он искал выход из сложного положения. — В кабинете психолога я не имею право распоряжаться, но сам я уйти могу. Всего доброго, Елена Петровна...
— Дмитрий Александрович, я бы хотела вам пожелать всего самого наилучшего, — сказала ему вдогонку Майорова. — Вам придётся нелегко в Москве.
Граблин остановился перед дверью, и снова повернулся лицом к психологу.
— Надеюсь, вы преодолеете все препятствия, как... сделали это раньше, — сказала Лена.
Граблин вздохнул и покачал головой. Кажется, Майорова знает какой-то подход к Дмитрию Александровичу.
— Я постараюсь, Елена Петровна. Сейчас, могу ли я забрать своих... подчинённых?
— Конечно. Спасибо, вам, — улыбнулась Майорова. — До свидания, товарищи курсанты.
Граблин вышел за дверь первым. Я решил, что нужно дать несколько секунд Куркову и Майоровой побыть одним, поэтому поспешил выйти в коридор и закрыть за собой дверь.
— А Курков? — спросил Граблин, поворачиваясь ко мне.
— Идёт сзади. А вот и он, — сказал я, когда Макс показался из кабинета с довольной ухмылкой.
— Чего радостные такие? Думаете, что всё, ваш парень сдал экзамен? Я его заставлю сдать не ниже, чем на хорошо. А вам, с этого момента, никаких увольнений, пока он не сдаст, ясно?
— Так точно, товарищ подполковник, — отрапортовал Макс. — А когда сдаст?
— Тогда и посмотрим. В казарму, бегом марш!
Нестеров всегда нас учил, что неуверенность в полёте, а соответственно ошибки, появляются, когда человек не готов. Не зная материал на должном уровне, и не отработав действия на земле — в полёте начнёшь тупить и ошибаться.
Как-то он сказал, что на «отлично» летают только птицы. У остальных выше «хорошо» оценки быть не может, но только если ты не готов на все десять баллов.
— Костян, всё получится, — говорил я ему, когда мы выполняли «пеший по лётному» на стоянке самолётов. — Оставь ты эти мысли за кабиной.
— Тебе легко говорить, поскольку уже побывал в экстремальной ситуации. А я первый раз увидел аварию вот так же, как тебя перед собой.
— Да, знакомые тебе люди катапультировались, но это наша работа. Такова жизнь лётчика... — сказал Макс, вынося перед собой модель самолёта. — Давай ещё раз пройдёмся по основным этапам в завтрашнем полёте.
Костя взял в руки модель Л-29, и встал на знак аэродрома, нанесённый нами мелом на бетоне стоянки. Бардин в очередной раз повторял порядок выполнения задания. Начал он со взлёта, рассказывая каждое своё движение и отклонение органов управления.
Макс отрабатывал за руководителя полётами, отвечая на доклады Кости.
— Задание в зоне, — сказал Максим, когда Бардин остановился в трапецевидном силуэте пилотажной зоны, нарисованной красным мелом.
— Понял. Начинаю выполнение «бочки»...
— Нет. Сначала делается «штопор». Давай, как будешь делать.
По итогам проведения нашего занятия с товарищем, я сделал неутешительный вывод. Либо Костян всегда так хреново летал, не зная своего задания, либо он всё резко забыл, увидев падение самолёта и травмированного Нестерова.
Всё это вылилось в очень эмоциональную оценку от Валентиновича, после их контрольного полёта на отработку экзаменационного задания. По окончанию наших вылетов, он собрал нас троих возле самолёта. Артём по причине отсутствия допуска от врачей занимался общественно-полезными делами — в делопроизводстве бумажки перекладывал.
Нервничал командир звена изрядно, выкуривая уже вторую сигарету с момента приземления. Костян сказал, что он уже на заруливании стал прикуривать.
— Вы двое — неплохо. Сдадите, — сказал он, показывая на меня и Макса. — А насчёт тебя Бардин, я не знаю чего и сказать. Точнее я всё уже в полёте сказал. Это просто отверстие какое-то, а не пилотаж. Не выспался, что ли?
— Никак нет. Не пошло сегодня.
— Это когда от водки с первой рюмки хочется Ихтиандра звать, называется «не пошло». А у тебя это руки... как бы помягче сказать-то Костя...
— Он понял, Роман Валентинович. Мы весь полёт отрабатывали вчера. Не выспался, скорее всего, — сказал я, переглядываясь с Костей. Только бы он сейчас не начал переубеждать Валентиновича в обратном.
— Всё равно не знаю, чего с ним делать. Ему тренировочный ещё лететь. Пойду с Ребровым обмозгую этот вопрос.
Идея у меня, конечно, родилась, как Бардину подготовиться получше к этому полёту. А то он так точно расшибётся и угрохает самолёт.
— Товарищ майор, — догнал я Новикова. — Разрешите мне в задней кабине с ним слетать на тренировочном полёте перед экзаменом.
— Ерунду городишь, Родин. Куда ему тренировочный лететь? У него руки дрожат, как после бурной ночи, — сказал Валентинович, не останавливаясь.
— Командир, — встал я перед Новиковым, останавливая его рукой. — Я за него отвечаю. Он всё сделает как надо. Буду его страховать.
— Родин, это я буду за вас отвечать, если вы что-то не то сделаете. Давай без геройств своих. Не можешь жить без риска?
— Не могу, Роман Валентинович. И Бардин не может без полётов...
Со спины Новикова к нам подходил Граблин. Я кивнул головой в сторону заместителя командира, но Валентинович продолжал гнуть свою линию.
— Не может. Я посмотрю на тебя, когда Граблин будет выворачивать тебе всё наизнанку. Давно у него в кабинете был? Зайди на досуге, чтоб тебя там мехом внутрь вывернули, как поросёнка амазонского...
— Кххм, — покашлял за спиной Новикова Граблин.
На лице Романа Валентиновича читалось огромное разочарование. Выразить его можно было всего одним словом непереводимого русского фольклора.
— Дмитрий Александрович, разбираем полёт с курсантом Родиным, — сказал Новиков, поворачиваясь к Граблину.
— Это я заметил. Оставьте нас с этим поросён... то есть, курсантом.
— Да, конечно.
Как только Валентинович отошёл на достаточное расстояние, чтобы мы уже были не
