Преступный человек (сборник) - Чезаре Ломброзо

Всякий преступник, благодаря прежде всего импульсивности своей натуры и ненависти к карающим его учреждениям, есть скрытый постоянный бунтарь. В восстаниях он находит средство, с одной стороны, дать исход своим страстям, а с другой – стяжать впервые одобрение большой публики. Из моего сочинения «Тюремный палимпсест» ясно, каким образом жажда нового, политическое недовольство прирожденных преступников вытекают из их природы. «Италия свободна, но мы здесь. – Буланже заставит всех взлететь на воздух. – Богач грабит бедняка, бедняк грабит богача; если он берет больше, то этим он возмещает проценты».

Несомненно, что, быть может, благодаря вдохновляющей их страсти они яснее видят недостатки существующего строя, чем средний честный человек, а отсюда проистекает то, что при наличности у них импульсивности, потребности зла преступники этого типа становятся в первые ряды восставших.

В той же книге я указывал, что среди испещряющих стены тюрем надписей, проникнутых злобой и бранью, встречаются строки поистине гениальные, каких вы не найдете у золотой середины. Лирическое описание тюремного двора у Верлена, дающее почти фотографически точную картину его, можно назвать гениальным по художественности его{35}.

Нельзя отказать в справедливости следующей сатире против правительства: «О, свод карательных законов! Зачем караешь ты обман, если само свободное правительство Италии безнравственно играет в лото и само становится учителем и вождем обманщиков?»

Другой раз среди этих же надписей я нашел доказательства вреда, приносимого классическим образованием. На это обстоятельство следовало бы указать многим министрам народного просвещения, обнаруживающим все большее стремление насаждать классицизм.

Эта гениальность, конечно, встречается только как проблески, но они подтверждают наличность контраста в душе этих преступников, тех интеллектуальных эксцессов, на которые средний человек не способен реагировать; он может быть отличным критиком, но никогда творцом. Эта странность понятна, так как органическая ненормальность таких преступников лишает мизонеизм почвы, мизонеизм, составляющий характерный признак всякого честного, нормального человека. Анархисты ненавидят существующее государство; они полагают, что обуздывает и наказывает их не естественный порядок вещей, а порядок, искусственно созданный государством. К тому же, будучи по природе импульсивнее других, они и более склонны к иллюзиям, и скорее других становятся под защиту какого угодно знамени, чтобы удовлетворить свои необузданные инстинкты.

Анархистам нетрудно победить свою нелюбовь к новому, потому что они, в сущности, толкуют о возвращении к старому , и у многих в основе любви к новому лежит любовь к древнему миру. А во многих это тем более понятно, что здесь замешан личный интерес – стремление выбиться из нищеты; ведь человек всегда склонен считать истинным то, что ему удобно.

Впрочем, это общеизвестный факт. На это явление указывали уже греческие философы. Сократ пишет, что восстания происходят оттого, что ничто не может долго держаться. В определенные эпохи (он дает для них несколько геометрических формул, как после него Феррари) появляются порочные и совершенно не поддающиеся исправлению люди. Аристотель подтверждает это и прибавляет от себя: «Это верно, ибо встречаются люди, по природе не способные стать добродетельными и поддаться воздействию воспитания. Но почему, спрашивается, такие революции встречаются в совершенных государствах?»

Глава 10. Метеорологические, этнические и экономические влияния

Роль, которую в деятельности анархистов играют органические и индивидуальные причины, не должна закрывать от нас влияния и других причин, более общих и внешних. Изучая топографию и хронологию восстаний в Европе на протяжении четырех веков, я пришел к заключению, что в жарких странах и в жаркое время года число восстаний увеличивается.

Времена года

Вот как распределяются восстания по временам года [72] :

Из приведенной таблицы видно, что наибольшее число восстаний в обоих полушариях падает на лето. Весна дает всегда большие цифры, чем осень и зима, вероятно, под влиянием первых жарких дней и вследствие окончания зимних запасов; это наблюдается и в восстаниях, и в преступлениях; осень и зима дают цифры приблизительно одинаковые. Если мы перейдем от общего обзора восстаний в Европе к восстаниям среди отдельных государств, то мы увидим, что число восстаний в течение жарких месяцев, за редкими исключениями, еще повышается. А именно: в девяти государствах, в которые входят все южные, максимум восстаний падает на лето; в пяти, в число которых входят более северные, максимум падает на весну: в одном государстве (Австро-Венгрия) он имеет место летом, и в одном (Швейцария) – зимой.

Если мы рассмотрим появление восстаний по месяцам, то их максимум для Италии, Испании, Португалии, Франции падает на июль; в Германии – на август; в Турции, Англии, Шотландии и Греции – на март; на март же в Ирландии, Швеции, Норвегии, Дании; на январь в Швейцарии, на сентябрь в Бельгии и Голландии, на апрель в России и Польше, и на май в Боснии, Герцеговине, Сербии, Болгарии. Следовательно, влияние жарких месяцев больше всего сказывается на юге.

География политических преступлений

Другое доказательство влияния климата на политические и другие революционные движения имеется в географическом распределении восстаний в Европе между 1791 и 1880 годами, как это представлено в прилагаемой таблице. Из таблицы ясно, что число восстаний увеличивается с севера на юг вместе с температурой; действительно, Греция дает максимум восстаний – 95 на 10 миллионов жителей; Россия – минимум – 0, 8. Наименьшее число восстаний падает на северные страны: Англия, Шотландия, Германия, Польша, Швеция, Норвегия, Дания; самые большие цифры дают южные: Португалия, Испания, Европейская Турция, Южная и Центральная Италия; среднее число встречается приблизительно в центральных государствах.

Правда, есть два существенных исключения: Швейцария и Ирландия, которые дают цифры революций, противоположные географическому положению. В Швейцарии это, должно быть, обусловливается многочисленностью отдельных кантональных правительств и частыми изменениями конституции. (С 1830 по 1872 год кантональная конституция была пересмотрена 115 раз, а федеральная – 3 раза; с 1830 по 1869 год добрых 27 пересмотров изменили аристократическое правление в демократическое; наконец, с 1862 до 1866 год было произведено 66 пересмотров с целью перейти к правлению народному при помощи референдума.)

Что же касается Ирландии, это исключение из общего правила объясняется тем, что ирландцу, в его печальных политических и социальных условиях жизни, если исключить революцию, выбор оставался только между эмиграцией и самоубийством. В своих удивительных проектах Гладстон показал, что для излечения этой страны от ран необходимы самые радикальные реформы, так как раны ее одновременно этнического, социального и экономического характера{36}. Точно так же и последние революционные движения в России показали, что когда социальный вопрос властно дает знать о себе, тогда климатические влияния не играют роли, и выступают на сцену лишь после. Сверх того, не нужно забывать, что благодаря влиянию Гольфстрима Ирландия при зимней температуре + 5 °C находится на одной изохимене с Бретанью, с югом Франции, с северными Апеннинами и с Далмацией. И распределение самоубийств у нее то же, что и в этих странах.

Устройство поверхности

Но здесь не кончаются орографические влияния. Изучение Европы показало мне, что в общем горцы более склонны к восстаниям, чем жители равнин.

Так, жители Тибета, окруженные ленивыми и рабскими народностями, сами проявляют поразительную энергию в борьбе с Китаем; жители Афганистана и горное племя юзуфов – прирожденные завоеватели, трезвые, честные, гордящиеся своей независимостью перед ленивыми индусами. По словам Геродота, Кир запрещал персам уходить из их гористой родины, полагая, что вся их счастливая независимость исходит из гор. Можно сказать, что первые попытки к свободе и последние сопротивления рабству всегда появлялись среди горных жителей. Так, самнитяне, лигуры, кантабры воевали с римлянами; астурийцы выступали против готов и сарацин; албанцы, трансильванцы, марониты против турок; тласкаланцы и хилены воевали в Америке; горцы Швица, Ури и Унтервальдена{37} выступали против Австрии и Бургундии. Так точно первые попытки к религиозной свободе появились во Франции в Севеннах, а у нас в Вальтеллине и Пинероло, несмотря на драгонады и пытки инквизиции{38}.

Иллирийцы остались народом, не зависящим от живших по соседству греков; они все время упорно боролись против македонян, а после смерти Александра вновь окончательно завоевали свою свободу. То же наблюдается в наше время среди народов Кавказа.