Неизвестная война. Тайная история США - Александр Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По всей видимости, с ними происходило то же самое, что нередко случается с людьми, отвоевавшими в какой-нибудь горячей точке: человек уже не в состоянии перейти к мирной жизни, он мотается по всем заварушкам, какие только вспыхивают, – и ведь счастлив…
Впервые с этим явлением столкнулись во времена Великой французской революции, когда во Францию нахлынули иностранные борцы за «свободу, равенство и братство». Фигуры, как правило, были весьма жутковатые, вроде прусского барона Клоотца, раздававшего направо и налево визитки, где пониже его имени стояло: «Личный враг Иисуса Христа», или теоретика террора швейцарца Марата (по многим косвенным данным, к тому же еще и английского агента). А в рядах штурмовавших Бастилию обнаружился молодой русский граф Строганов, юноша из приличной семьи, никогда ни в каком бунтарстве не замеченной. Впрочем, в последнем случае причины были чисто романтические: молодой граф по уши влюбился в дорогую проститутку Теруань де Мирекур и, когда его пассия подалась в революцию, поспешил следом…
К середине девятнадцатого века профессиональные революционеры, можно сказать, сформировались как класс и представляли собой довольно многочисленную банду. Огромную роль в этом сыграл один-единственный человек – итальянец Джузеппе Мадзини, персона крупная и во многом до сих пор загадочная.
Упомянутый синьор, бежав в Лондон после провала организованного им в Италии мятежа, чуть ли не сорок лет неутомимо разжигал революционное движение по всей Европе. Именно он создал целую охапку революционных организаций: «Молодая Италия», «Молодая Польша», «Молодая Скандинавия», «Молодая Швейцария», «Молодая Германия», «Молодая Франция», «Молодая Ирландия». Интересно, что никакой «Молодой Англии» так и не появилось – а потому давным-давно нашлись циники, открыто утверждавшие, что синьор Мадзини был вульгарным агентом английской разведки, всегда заинтересованной в том, чтобы в Европе было побольше разлада, неразберихи и смуты…
Все эти организации существовали отнюдь не на бумаге и не ограничивались пылкими речами в пивнушках: постоянно куда-то прокрадывались тайные агенты, то и дело в разных концах Европы вспыхивали мятежи, случались покушения на монархов и министров, взрывались бомбы, появлялись баррикады. Учитывая, что эмигрант Мадзини был беден, как церковная мышь, но тем не менее как-то ухитрялся почти сорок лет баламутить чуть ли не всю Европу, начинаешь верить тем, кто твердит об английских денежках и английских интригах.
По большому счету, толку от всей этой «молодежи» не вышло никакого. Быстрее всех самораспустилась «Молодая Скандинавия» – тамошние флегматичные парни не выказывали особенного желания швырять бомбы и бегать с вилами по баррикадам, так что дело вскорости незаметно заглохло. «Молодая Швейцария» что-то такое делать пыталась – но кончилось все не «народной революцией», а гражданской войной 1847 г. между католиками и протестантами. Мадзини, мелочностью не страдавший, организовал еще и «Молодую Персию». «Молодые персюки» были народом горячим и взялись с размахом, провозгласив во всеуслышанье, что от ислама надо вернуться к древнему зороастризму, а с женщин снять паранджу. Но тут персидский шах (нужно отметить, при поддержке многих подданных, которым столь сатанинские новшества пришлись не по душе) распорядился переловить всех смутьянов и поотрубать им головы. Так и поступили – после чего Персия чуть ли не на сто лет успокоилась…
Крупных удач, повторяю, за революционерами не числилось – но по всей Европе долгие годы тлело: мятежи, взрывы и покушения, осевшая в безопасных заграницах революционная эмиграция, и кровь, кровь, кровь… Сформировалась каста – и многие из этих субъектов, когда начинало припекать, как раз и оседали в США, в которых видели «идеал свободы и демократии».
Вот вам, так сказать, типичный представитель: датчанин Харро Хэрринг. После того как ему не удалось поднять на бунт своих аполитичных земляков, наш непоседа засветился во время греческого восстания против турок (1821), участвовал в польском восстании (1830–1831), потом подался в Америку и там воевал в каких-то ныне позабытых заварушках с целью создать Соединенные Штаты Латинской Америки. А параллельно активнейшим образом работал у Мадзини в «Молодой Германии», «Молодой Италии» и откровенно агонизирующей «Молодой Скандинавии». Когда во многих странах Европы ненадолго все же полыхнуло, маячил то там то сям, перепархивая из одной державы в другую, что твой Карлсон…
Еще один неугомонный – поляк Михал Чайковский. Участвовал в польском восстании 1831 г., потом был французским тайным агентом в Стамбуле, потом ненароком принял ислам и перешел на службу к туркам, во главе так называемых «султанских казаков» воевал против русских в Крымскую кампанию. Через двадцать лет столь же неожиданно перепрыгнул из ислама в православие и поселился в России, где обзавелся имением (подобные финты позволяют думать, что ясновельможный пан работал еще и на русскую разведку). Покончил жизнь самоубийством – есть у меня стойкие подозрения, попросту не перенеся спокойной жизни, к которой был органически неспособен…
И господ с подобными биографиями по Европе слонялось видимо-невидимо. И многие из них, когда началась Гражданская война в США, тут же кинулись под северные знамена – защищать «прогресс» и «освобождение негров»…
В 1819 г. в Мангейме ужасно прогрессивный и свободомыслящий немецкий студент Карл Занд убил ножом известного писателя и историка Коцебу. Кое-где до сих пор попадается утверждение, что благородный юноша таким образом покарал «русского шпиона», – но на самом деле Коцебу не имел ничего общего со шпионажем, то есть кражей государственных и военных тайн. Он просто-напросто регулярно составлял для Санкт-Петербурга своеобразные сводки о новинках немецкой литературы и настроениях в обществе – совершенно открыто, о чем каждая собака знала…
Дело в том, что Коцебу считался «реакционером» – он даже написал имевшую успех у публики комедию, высмеивающую всех этих революционеров, «прогрессистов» и прочих путаников. За что и поплатился. Сначала, в 1817 г., «революционное студенчество» устроило костер из книг «реакционеров», в том числе и трудов Коцебу (а вы что же, полагали, что это только при Гитлере немцы додумались сжигать «неправильные» книги?), а потом, как чертик из коробочки, выскочил восторженный юноша с ножиком в кармане…
Немецкая полиция отчего-то полагала, что за этим убийством стоит разветвленный заговор двух экстремистских организаций – «Черные» и «Безусловные». Как удалось установить, каждый член этих милых кружков по интересам обязан был носить под одеждой «освященный клятвой» кинжал, а планы у них были грандиозные: от провозглашения республики до убийства русского императора Александра I…
Радикалов тогда же основательно прижали и принялись гонять по всем германским государствам, отчего на четверть века воцарилось спокойствие. К чему я это упомянул? Да дело в том, что главарь «Черных» и «Безусловных» Карл Фоллен, без кинжала и по нужде не ходивший, сбежал в США, где вскоре обнаружился среди самых рьяных аболов…
В федеральной армии было немало немцев, бывших участников германских революций 1848 г., причем они не в атаку с винтовочкой ходили – Карл Шурц дослужился до генерал-майора, его приятель Виллих – до бригадного генерала, а их собрат по революции Вейдемейер, большой друг Маркса, командовал военным округом. (Вейдемейер и заправлял «Союзом коммунистов», предшественником Марксова «Интернационала»). Их коллегу Зигеля «отдельные реакционеры» долго и упорно обвиняли в том, что он, будучи генералом северян, массово расстреливал пленных южан. Учитывая, с каким великолепным презрением революционеры относились к идейным противникам, которых и за людей не считали, в этих обвинениях не видится никакой клеветы…
Перечислить всех «бешеных» иностранцев, вставших под федеральные знамена, попросту невозможно – столько их было. Немцы, поляки, венгры, итальянцы, по которым у них дома веревка плакала…
Пытался было повоевать под знаменами Севера и знаменитый Джузеппе Гарибальди, у которого к тому времени было за спиной двадцать лет войн в Аргентине и Бразилии и участие в объединении Италии. Однако северянам скрепя сердце пришлось все же отказаться от услуг столь крупного специалиста: синьор Джузеппе, надо отдать ему должное, был невероятным романтиком-идеалистом и всерьез полагал, что вся каша заварилась из-за «стенающих негров». Очень уж известный был человек – и весьма строптивый, поди пойми, как он себя поведет, когда обнаружит, что война против Юга что-то очень уж не похожа на благородную. Так что госсекретарь Сьюард отписал ему открытым текстом: «Вопрос об единстве Союза не связан с вопросом об уничтожении невольничества», – и в Штаты не пустил. Рядовых гарибальдийцев, правда, как людей обстрелянных и опытных, на службу зачисляли – но держали под присмотром.
