Пещера мечты. Пещера судьбы - Владимир Мальцев

Как очевидно следует из основательности и неторопливости всего, что в подземном лагере происходит, казалось бы, авралы на нем невозможны. Однако бывают, впрочем, как и все невозможное. Основной аврал возникает, естественно, когда все хором просыпают отъезд. Если пещера хорошо пошла, день балдежа и пугания мурмулей обычно отменяется, за сутки до отъезда один человек отправляется добывать грузовик для сброски, а остальные к условленному моменту моменту должны высепулить лагерь на поверхность, упаковаться и донести все до дороги. Разумеется, в нормальной ситуации человек с грузовиком приезжает, а на поверхности — никого. Ибо все спят и чихать хотели на все будильники, специально для этого случая взятые с собой. Вот тут и начинается беготня. Шофер матерится, так как не может ждать четыре часа, потребные на высепуливание. Все остальные матерятся, потому что поезд через те же четыре часа, а до него еще час ехать. И все вместе, включая шофера, начинают бегать с батареями сепулек на совершенно изумительных скоростях.

Еще одна возможная причина аврала в лагере — это чье-то решение пофотографировать на его территории. Территория лагеря велика и хошь не хошь, а участие приходится принимать поголовно всем. Половина бегают со вспышками, а половина позируют — сидят в естественных позах без движения. По 30–40 минут подряд на каждом кадре. Традиционно объявляется еще и пожарная тревога. Это после того, как в 1984 году, в лагере зала Гуров, где совершенно невозможно нормально фотографировать (галерея шириной полсотни метров и высотой почти столько же, а от спальных купе до кухни метров двести), Женя Войдаков родил идею: вместо того чтобы давать несколько сотен вспышек, нужно просто пальнуть из ракетницы вдоль галереи, и света должно хватить. Сказано — сделано. Все фотоаппараты лагеря были выставлены на пригорочке (десяток штативов с тремя десятками аппаратов), все затворы открыты, и Женя торжественно произвел запуск. Мы в то время еще не ввели систему с модулями жизнеобеспечения, и продукты были в нормальных мешках и ящиках, которые на кухне аккуратно рассортировывались по кучам. Куда и прилетела в итоге эта ракета. Точно в кучу с картофельными хлопьями — основным гарниром. Упакованными в изумительно горючие пластиковые пакеты. Это надо было видеть: как толпа сидящих в партере спелеологов с воплями вскакивает с мест и несется спасать жор, сшибая по дороге штативы с фотоаппаратами. С этого случая при фотографировании в лагере и назначается пожарная команда, хотя ни ракеты, ни прочее огнестрельное освещение уже не используются.

Вся предшествующая часть этой главы описывала базовый лагерь. Естественно, базовыми лагерями дело не ограничивается, есть еще штурмовые. Если в каком-то участке пещеры нужно, скажем, учинить раскопки дней на несколько, удобнее всего — запустить туда на эти дни двух, или даже одного, человека в автономном режиме. С собственным лагерем. Это делается просто и быстро. Каждый берет сепульку со своим спальником, сигаретами, посудой и инструментом, а кто-нибудь один идет в сопровождение, беря канистру с водой и один модуль. И это все. Если лагерю придется расширяться, дополнительный человек возьмет свою сепульку и один модуль, и перебазируется туда. При всей кажущейся неуклюжести и громоздкости нашего быта, мобильность таким образом остается на высоте.

Штурмовые лагеря в целом копируют базовый, с поправкой на возможное неудобство размещения. Даже если там живет один человек, кухню он всегда сделает не ближе десяти метров от спального места, оборудует полки под снаряжение, систему канделябров со свечками. При взгляде на подобный лагерь подчас даже трудно поверить, что все это было притащено в двух-трех сепульках умеренного размера.

Одиночные штурмовые лагеря имеют одно странное свойство. Они непонятным образом мобилизуют в их обитателе какое-то невероятное количество ресурсов. Вероятно, в отсутствии ежедневных передвижений к району работ и обратно высвобождается достаточное количество сил, а общий уровень стресса не позволяет организму расслабиться, и эти силы копятся. В результате, несмотря на то, что практически во всех случаях бывает твердая договоренность о времени присылки вспомогательной группы для выемки лагеря, никто этой группы не дожидается. Позавтракав, оценив время, и обнаружив пару часов запаса — обитатель лагеря начинает высепуливаться самостоятельно и делает это с поразительной эффективностью. Вспомогатели встречаются ему уже на подходе к базовому лагерю. При этом он зачастую тащит три-пять сепулек по таким узостям, в которых и одну-то положено передавать с рук на руки.

Естественно, любителей действовать в одиночку немного. У нас этим кроме меня периодически развлекаются Володя Детинич и Андрей Марков, причем все из разных соображений. Могу с уверенностью сказать только про себя. Я — в некоторой степени трус. Одиночная работа в пещере, действуя через подсознание, резко меняет мой стиль действий, снижая темпы и обостряя наблюдательность. И мне это нравится. Я прекрасно понимаю, что моей степени трусости, в одиночном выходе превращающейся в сверхосторожность, достаточно, чтобы не влипнуть ни в какую историю с падением, потерей ориентации или застреванием, а количество интересных находок и идей за единственный одиночный день сопоставимо с их количеством за полную обычную экспедицию. А именно это и влечет меня под землю.

КАК ДАЮТСЯ РЕКОРДЫ

Если хочешь получить знания, то участвуй в практике, изменяющей действительность. Если хочешь узнать вкус груши, то тебе нужно ее изменить — разжевать ее.

Иногда в прессе проскальзывают сообщения о том, что какая-то пещера побила рекорд глубины. Или протяженности. Или — о том, что две крупных пещеры соединились между собой. Но при этом практически никогда не пишется ни слова о том, сколько лет и сил потрачено для подготовки этого однократного действия. То есть — примерно тот же расклад, как когда на заре компьютерной эры газеты восторгались, как ЭВМ за пять минут проектирует завод — и стыдливо молчали о месяцах и годах труда инженеров и программистов, готовивших это «пятиминутное» решение. Попробую отчасти ликвидировать этот пробел и обрисовать в общих чертах хронику одного из «пятиминутных» штурмов.

Где-то уже к 1984 году сложилась ситуация, при которой соединение пещер Кап-Кутан Главный и Промежуточная, буде оно было бы найдено, сделало бы получившуюся пещеру рекордной по своей протяженности для Азиатского континента, а также рекордной для СССР среди пещер, заложенных в известняках. Абсолютный рекорд страны был недостижим: гипсовые лабиринты Подолии с их протяженностями 150–170 километров и хорошими перспективами дальнейшего исследования были совершенно вне конкуренции. Но шанс обойти Большую Орешную с ее сорока с небольшим километрами, что было рекордом страны среди пещер, заложенных в карбонатных породах, был вполне реален.