"Фантастика 2023-177". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Исьемини Виктор

Полгнома приплясывал, топал крошечными ножками, махал руками и брызгал слюной…

— Я рисковал жизнью, разбойники Перка скакали на меня галопом, я упал, мне было страшно! Тебе никогда не бывает страшно? А мне было! Очень! Я едва не издох там, под копытами их здоровенных лошадищ! У них были громадные копыта, вот такие! Нет, вот такие! Вот какие громадные! Они едва не растоптали меня! Я спасся лишь случаем!

Потом порыв миновал, карлик утих и едва слышно добавил:

— Кстати, этот случай только что был здесь, в комнате…

Эрствин со свитой вышел на улицу. Уже совсем стемнело, окошки соседних домов светились теплым и мягким желтым светом. Отсветы ложились на яркие плащи гвардейцев, причудливо играли на шлемах и латах. Телохранители Эрствина выступили из тени — показывали, что они здесь, на месте, как и подобает верным слугам. В Ливде эти ребята смотрелись браво, но на фоне императорских гвардейцев было видно, что и выправка и стать — не те. Как-никак в гвардию набирались рослые и фигуристые парни, а Эрствин принимал на службу тех немногих, кому мог доверять — то есть тех, о ком не было доподлинно известно, что они связаны с кем-то из окрестных сеньоров.

— По-моему, аудиенция прошла не слишком удачно, — осторожно произнес Эрствин. И поглядел на спутников — не будут ли смеяться?

— Напротив, ваша светлость, — возразил Карикан. — Лично я считаю, что все сложилось достаточно гладко. Ведь меня до сих пор не поволокли на плаху!

— У папы свои собственные признаки удачного и неудачного, — ухмыльнулся Джейем, — и обычно нам не следует на него равняться. Но сейчас он прав. Аньг помог императору, я видел, как вытянулись морды у этой парочки, карлика и того, в зеленом. Они все поняли правильно… ну, поняли, кому обязаны исцелением его величества. Но тут есть один тонкий момент.

— Какой момент? — Эрствин запутался окончательно.

— Если эти двое, мелкий и зеленый…

— Зеленый — это Изумруд, — встрял Счастливчик. — Он узнал меня. Наверное, уже ошивался при дворе в те времена, когда я был вхож в Валлахал. Я-то его совсем не помню, вероятно, он был тогда молоденьким колдуном, держался в задних рядах. Это теперь он — придворный маг и состоит при особе его императорского величества. Вообще, в мое время Изумруды были пофигуристей, один другого толще.

— Если эти двое, мелкий и зеленый, — невозмутимо продолжил Хромой, — собирались как можно дольше править от имени императора, пока он хворает, то мы им помешали. Мы сократили срок их правления, когда Аньг пробудил Алекиана.

— Так это и был император? — Аньг удивился, даже глаза стали круглыми. — Не врете?.. Правда, что ли? Я думал, парнишка какой хворенький, вина ему для поправки…

— Да, Аньг, это был император. Хм, сынок, ты прав. Если им было выгодна болезнь Алекиана, мы нажили врагов. Но если их радость была искренней, то мы в выигрыше.

— Карлик сказал, чтобы мы держались поблизости, а я есть хочу, — признался Эрствин. — С утра не присели. Кстати, а кто этот маленький человек? Я слышал, он показывал указ, подписанный ее величеством…

— Это придворный шут Алекиана, — пояснил Карикан. — Я много слышал о нем.

— И в твое время, разумеется, шуты были пофигуристей, — ехидно вставил Хромой.

— Покойный император не жаловал шутов. Но уж полномочий у профессиональных дураков было поменьше. В прошлое царствование правили дураки-любители. Таких бумаг у шутов отродясь не встречал — таких, как у этого… как его?

— Полгнома, — подсказал Эрствин. — И еще его называли «сэр». Удивительное дело. Я слышал, что при дворе бывают всякие… э… странности, но не думал, что…

— Это мелочи, — утешил Карикан. — При дворе куда больше того, что ты назвал странностями. Послушай, парень, ты не хочешь отправить кого-нибудь из своих красавцев в лагерь? Узнать, как дела у ливдинских ополченцев?

Эрствин расстроился.

— Я должен был сделать это раньше?

— Ничего-ничего, сейчас, когда мы ждем аудиенции, любые дела подождут. Конечно, если бы сантлакские рыцари сумели собраться и напали на лагерь — они перебили бы всех без труда. Я не хочу думать, какая там сейчас неразбериха, за воротами. Знаю я, какие настроения бывают в такой обстановке. При первой же атаке все побегут спасаться в город, передавят больше народу, чем истребят враги. У нас в лагере не осталось никого ценного? — Карикан демонстративно огляделся. — Нет, все здесь. Тогда не морочь себе голову, парень. Ты не в состоянии творить чудеса, а олухов, которых привел сюда император, можно призвать к порядку разве что чудом.

Из здания бывшей кордегардии вышел гвардеец, огляделся, высмотрел в тени под стеной группу Эрствина и поспешил к ним.

— Господа! Граф Ливдинский…

— Это я, — выступил вперед Эрствин.

— Его императорское величество желает вас видеть, — важно произнес гвардеец. — Вас и ваших спутников.

— Мы следуем за вами! — торжественно объявил Эрствин. Ответ прозвучал под стать приглашению. Затем парнишка обернулся к солдатам. — А вы ждите меня здесь… хотя… Вот ты, Мойс, отправляйся в лагерь, разыщи ок-Ренга, пусть распоряжается до моего возвращения. И пусть пришлет сюда кого-то с докладом.

Затем они прошли под излишне внимательными взглядами охраны на второй этаж. Гвардеец постучал.

— Давайте, кто там! — выкрикнул изнутри Коклос. — Мы с братцем пребываем ныне в добром здравии, и вполне готовы карать и миловать. Я уже потираю руки, братец точит палаческий топор, а Гиптис шепчет самые жуткие магические формулы!

Алекиан в самом деле выглядел получше, он сидел, опираясь на подушки. Должно быть, чтобы устроить его получше, сюда приволокли все подушки, какие только могли сыскать. Большой рост и худоба Алекиана подчеркивали, как он болен, император казался бледным и изможденным, но взгляд уже приобрел ясность. Помещение освещала полудюжина свечей, капельки пота светились на лбу императора под прядями слипшихся волос, и во впалых щеках залегли тени.

— Ваше императорское величество, — Эрствин выступил из группы и поклонился — как можно изящнее. Мальчик волновался, он тоже побледнел, не хуже Алекиана, — позвольте назвать себя. Эрствин, граф Ливдинский, барон Леверкой, владетель Трайский, сеньор Гайна и судья Велемека.

— И прочая, и прочая, и прочая!.. — с готовностью подхватил Коклос. Теперь, когда отпала необходимость корчить из себя героя и военачальника, карлик с наслаждением отдался прежней роли. — Это весьма родовитый юноша, видишь, братец? У него титулов почти так же много, как и у меня. Я, к примеру, князь дураков, герцог тупости, маршал веселья, рыцарь ухмылок, повелитель глупого хохота…

— Достаточно, Коклос, — Алекиан поднял дрожащую ладонь, и по укрывающему ноги императора одеялу поползли тени. — Сэр Эрствин… Мой верный и добрый сэр Эрствин!

Алекиан заговорил громче и постарался выпрямиться — насколько это возможно в ворохе тощих продавленных подушек.

— Мой добрый граф, — продолжал Алекиан, — у нас нет подходящих слов, чтобы должным образом выразить вам приязнь. Ваши заслуги перед империей велики, а ваши преданность и рвение должны послужить примером нашим скверным ленивым вассалам. Прибытие отряда из Ливды оказалось как нельзя более кстати, удар ваших воинов окончательно решил исход сражения. Вы достойны похвалы и награды.

— Братец, ты забыл обо мне! Это мой удар решил исход битвы! — протрещал Коклос, приподнимаясь на цыпочки, чтобы его было лучше видно.

— Помолчи, Коклос, твой удар мы оценим позже, сейчас мы возносим хвалу доблестному барону Леверкойскому.

— Тогда ты забыл главное! — не сдавался шут. — Величайшая заслуга юного графа в том, что он не только притащился к Вейверу в нужное время, но и в том, что приволок с собой вот этого молодого господина, моего бравого товарища по оружию. Нет, я не стану молчать! И не надейся! Если мы здесь, вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, воздаем должное героям и ударам, то уж позволь, я все же скажу! Нет, не позволяй, я все равно скажу! Так вот, когда сантлакские бандиты наседали на меня со всех сторон, когда их огнедышащие кони с вот такими большущими копытами неслись на меня во весь опор, когда я уже глядел в глаза лютой смерти, этот юный воин встал против врага, и мы плечом к плечу… что я сказал смешного?