Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новостью Младший, понятно, был шокирован: как стоял — так и сел. В буквально смысле сел — упустив контроль и плюхнувшись на травку — пришлось мне спешно забирать бесхозные бразды себе. В прошлый раз, на фоне незавидной судьбы всей страны, юный пионер как-то легче все это воспринял! Ну да заверением, что все сейчас в наших с ним руках — мол, предупрежден, значит вооружен! — мне кое-как удалось его успокоить.
Тогда мой внутренний собеседник принялся выспрашивать подробности — пришлось рассказать ему хоть что-то: про грандиозную аварию на атомной станции, про радиоактивное заражение — иначе бы он от меня не отстал.
«Предотвратить катастрофу мы с тобой не способны, — подытожил я. — Но удержать от поездки в Чернобыль родителей — уверен, сумеем!»
«Это хорошо, — согласился Младший. — Но как же другие пострадавшие?»
«К сожалению, им мы не в силах помочь», — развел я руками.
«Не понимаю, — заявил юный пионер. — Почему нельзя сделать и то, и другое? Ты знаешь дату аварии, знаешь ее причины…»
«Причины — в самых общих чертах. Только то, что можно было найти в открытом доступе!»
«Неважно. Главное — знаешь! Расскажешь все отцу — а он пусть предупредит тех, кто наверху!»
«Думаешь, ему поверят?»
«А почему нет? Если там, как ты говоришь, чисто научно-технические вопросы…»
«Не только научно-технические, — вздохнул я. — Не в меньшей степени — управленческие и организационные… Вот ты думаешь, отец такой поднимет вопрос — и проблему благополучно решат. Да вот хрен там! Поднимали уже — и поавторитетнее нашего бати люди поднимали! Из того, что, что попадалось мне на глаза: еще в 84-м году организация, спроектировавшая чернобыльский реактор, разослала по всем АЭС письмо, где указывала на выявившийся конструктивный недостаток своей разработки и предлагала пути его устранения. Думаешь, хоть кто-то почесался? Никто! В том числе потому, что безопасность атомных станций в то время… В это время, сегодня, сейчас, блин! Безопасность эта принималась за аксиому! Не только в СССР, во всем мире! Вплоть до того, что в журнал “Nature” — это такое крутое международное издание — не принимали статьи ученых с безупречной репутацией — только потому, что там говорилось о возможности аварии на АЭС!» — в 1986 году, понятно, сошлось еще множество причин, помимо названной мной — в том числе якобы имевшая место некомпетентность руководства Минэнерго, в ведение которого атомные станции передали от Минсредмаша. Еще чьи-то личные амбиции — да куча всего! Но грузить всем этим Младшего я посчитал излишним — по крайней мере, до поры.
«Ну, допустим, — не сдавался, однако, юный пионер. — Будет непросто. Не исключено — невозможно. Но почему хотя бы не попытаться-то?»
«Синицу в руках и журавля в небе я уже упоминал?»
«Еще нет».
Точно, это было в прошлый раз — он не помнит.
«Ты же знаешь нашего отца, — вздохнул я. — Отговорить его от командировки под тщательно продуманным, но левым предлогом — реально, а вот если он будет знать, что существует угроза аварии — точно попрется на станцию разруливать ситуацию! Разве что маму, может, с собой не возьмет — но не факт, что она не поедет за ним против его воли! Так что тут мы и журавля не поймаем, и синицу упустим!»
«Да, батя у нас такой…» — в смеси гордости и сожаления пробормотал Младший.
«Ты, кстати, по ходу, весь в него», — усмехнулся я.
«А ты тогда в кого?»
«А я сейчас на десять лет старше, чем было… чем будет отцу в апреле 86-го! И по части жизненного опыта советскому бате еще сто очков форы дам!»
«Советскому? — насторожился юный пионер. — А сам ты тогда какой? Антисоветский, что ли?»
«К словам не цепляйся, — сердито буркнул я — черт, снова проговорился! — Короче, ты согласен, что главное для нас: спасти родителей?» — поставил я вопрос ребром.
«Ну… Да, согласен, — пусть и неохотно, однако все же признал мой внутренний собеседник. — Но…»
«А значит — никаких “но”! — отрезал я. — Действуем по моему плану — и точка! Или… Или обойдусь без тебя!» — пригрозил для верности.
«Как это — без меня?»
«Вытесню твое сознание к чертям! Или тупо отрежу от контроля — навсегда… Но надеюсь, до этого не дойдет, — поспешил я все же подсластить ему пилюлю. — Ты мне дорог — как может быть иначе: ведь ты — это я! И полезен — своим незамутненным взглядом, — на самом деле, скорее, наоборот, замутненным, ну да не суть. — Но если встанет вопрос: интересы дела или личные пристрастия — тут уж извини!»
Вот такую безапелляционную постановку вопроса мой юный пионер понимал — тут же притих.
«Просто поверь: я знаю, что делаю, — вкрадчиво продолжил я. — И помоги мне спасти родителей. Итак, ты со мной?» — очень хотелось добавить: «или против меня», — но я удержался.
«Хорошо, — выговорил Младший после небольшой паузы. — Я с тобой».
«Вот и отлично!» — я нагнулся, чтобы поднять с травы брошенный кем-то фантик — разговоры разговорами, а подведомственная территория сама себя не уберет — а когда снова выпрямился, напоролся взглядом на быстро шагавшую — почти что бежавшую — в нашем направлении Яну.
«Черт, — обронил мой внутренний собеседник. — Кажется, она не яблочком нас угостить спешит!»
«Да уж…» — не мог не согласиться я.
Утром на построении Казанцева держалась замкнуто, заняв место через несколько человек от нас, за завтраком, сидя рядом, мы не перебросились ни словом — казалось, девочка была полностью погружена в какие-то свои мысли. Младший, помнится, счел это добрым знаком. Я — не слишком, и, похоже, оказался прав: теперь вот тихая безобидная Яна решительно спешила к нам — с выражением лица, как у разъяренной фурии.
— Просто ответь мне: кто она?! — процедила Казанцева еще на ходу.
— Она? — в искреннем непонимании вздернул брови я.
— Она! Твоя девка из первого отряда!
— Моя? Девка?! Из первого отряда?!!
— Да! — Яна была уже совсем рядом, и я невольно отпрянул, ожидая, что сейчас она либо попытается схватить меня за
