Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг. - Николай Ильюхов

К 30-му ноября мы наконец оказались настолько сильны в подготовке заговора, что почти весь гарнизон мог выступить против офицеров. Наученные горьким опытом Титов, Ильюхов, Продай-Вода и Бут решили теперь сами отправиться в колчаковские казармы и непосредственно руководить восстанием. После тщательного обсуждения плана срок восстания был назначен в ночь с 1-го на 2-е декабря. К величайшей нашей радости, перед тем как мы должны были выехать на рудники, в Казанку прибыли тт. Владивостоков, Иванов и Слинкин с отрядом в 70 штыков, который они привели из далекой Улахинской долины. «Нашего полку прибыло». Не говоря уже о том, что наш боевой состав усиливался свежими бойцами, мы получили пополнение и активными руководителями. Несмотря на долгий срок разлуки, продолжавшейся около трех месяцев, мы повидались с приехавшими товарищами — что называется — на лету, в течение 5—10 минут, так как нужно было немедленно отправляться на Сучанские копи.

По плану, в дер. Сице, расположенной в трех верстах от Сучанских рудников, в 11 часов ночи должны были нас встретить посланцы от заговорщиков и затем провести в свои части. Намеренно мы явились в условное место за полтора часа раньше. Еще не доезжая до деревни, мы были озадачены довольно сильной пулеметной стрельбой в районе колчаковских казарм. Никому не хотелось верить, что это знаменует собой новый провал нашего дела, над которым с такой старательностью мы работали целый месяц. Но что в действительности происходило в это время на рудниках? Оказывается, за два часа до восстания офицерам опять удалось разузнать о предстоящей им опасности. Немедленно начальник гарнизона Фролов послал гонца в японский штаб с просьбой срочно, не теряя ни минуты, приступить к разоружению вверенной ему части, которая готова в любой момент повернуть свой штык против офицеров. На наше счастье, с этим поручением был отправлен Ковалев, один из заговорщиков: он до сих пор внешне держался перед офицерами как «верный родине сын», чем заслужил абсолютное доверие начальства, которое проявилось в данном случае в том, что не кого-нибудь другого, а именно его, мнимо преданного солдата, отправили со столь важным поручением. Ковалев, смекнув в чем дело и немного отъехав от штаба, разорвал «срочный секретный» пакет и прочитал его содержание. Почуяв опасность, он быстро повернул лошадь назад к казармам (и, не считая возможным ждать срока нашего приезда, ворвался в казарму и подал команду «в ружье». Началась сначала суматоха, беспорядочное бегание. Однако быстро все оправились от растерянности, бросились к пирамидам, схватили винтовки и стали выбегать на улицу и рассыпаться в цепь. В это время, видимо предупрежденные по телефону Фроловым, к колчаковским казармам подходили японские цепи. Офицеры во главе с Фроловым, при виде этой картины, с криком «ура» бросились к пулеметам, которые находились между штабом и казармами. Пулеметчики-солдаты в свою очередь тоже устремились к ним. Наступил самый критический момент: кто прежде добежит до пулеметов, тот на три четверти овладеет положением. Прежде добежал солдат Передов, который, еле дыша от усталости, схватился за курок и открыл стрельбу по офицерам. Фролов с перерезанным пулями телом повис на стволе пулемета. Мертвыми повалились еще 4 офицера. А Передов продолжал строчить, благо теперь подбежали уже вторые номера команды, которые стали подавать ему ленты с патронами и помогать устранять задержки. Тут и с нашей стороны заговорил второй пулемет…

Офицеры оказались все перебиты, и их трупы валялись около смертоносного оружия. Японцы со своей стороны открыли огонь по цепям солдат. Завязался ожесточенный бой, который продолжался часа полтора. Отступать солдатам нельзя было до тех пор, пока не будет вывезено все имущество, патроны, пулеметы, пока не будут уничтожены все офицеры и контр-разведчики. Справившись со своим делом, солдаты, будучи отрезаны японцами от дер. Сицы, стали отступать по неизведанной тропе в направлении дер. Новицкой.

Во время боя к нам прибежала группа рабочих из рудников, которая сообщила о событиях в таком духе, что восстание подавлено, так как против него выступили большие силы японцев, и что после боя колчаковцы, — неизвестно зачем, но можно думать, с целью поимки истинных виновников восстания — партизан, — направились в Новицкую. Не теряя времени, мы поехали за колчаковским отрядом, имея в виду при содействии крестьян установить действительное положение вещей и истинные цели похода колчаковцев. Долго путались мы в ночной темноте, пробираясь по извилистой узкой тропинке через горы и лес, и в деревню добрались только часам к четырем утра. Здесь никого не оказалось, и от этого обстановка казалась еще более неясной. Пока что, мы остановились на краю деревни в крестьянской избе, желая немного отдохнуть, подкрепить едой себя и лошадей. Только мы стали располагаться, вдруг вбегает к нам в избу крестьянин и испуганно сообщает, что колчаковцы вступили в деревню и цепью двигаются на наш край деревни, якобы для того, чтобы захватить нас живьем. Мы выскочили из избы, быстро сели на лошадей, сняли винтовки и поскакали навстречу приближающимся цепям. Солдаты, заметив в тумане наши силуэты, залегли, подпустив нас шагов на 20, скомандовали: «Стой, кто идет?» Кто-то из нас ответил: «Мы — партизаны». Выстрела не последовало, не стреляли и мы. После некоторой паузы послышались еще окрики, которые, не получив вторичного нашего ответа, тут же сменились беспорядочным криком и возгласами: «Ура! Привет партизанам! Да здравствуют советы». Мы соскочили с лошадей и побежали к солдатам в цепь. Начались приветствия, объятия, поздравления с победой. Восторгу и радости не было предела. Солдаты возбужденно и бестолково, перескакивая с одного факта на другой, перебивая друг друга, рассказывали о подробностях восстания. Мы, увидав пулеметы, с детской радостью бросились к ним, а наиболее экспансивные из нас даже начали целовать холодный металл: ведь это — долгожданное, обещающее много успехов в наших боевых операциях оружие! С ним только мы и мечтали подраться по-настоящему с ненавистным своим врагом.

Вскоре мы встретились с руководителями заговора — т. Ковалевым и другими, которые рассказали нам все попорядку и объяснили, почему они не могли дождаться назначенного срока восстания и нашего прибытия. Результаты восстания таковы: перебиты все офицеры — около 12 чел., во главе с начальником гарнизона Фроловым, захвачено 4 пулемета, много патронов, имущество, отвоевано у белых генералов около 400 солдат, захвачены в плен один офицер и один контр-разведчик (названный выше кулак деревни Казанки — Никита Симонов, добровольно вступивший в армию Колчака).