Их было семеро… - Андрей Таманцев

Это чревато непредсказуемыми последствиями. Должен ли я приказать им от вашего имени, чтобы они немедленно возвращались в Москву?

— Да, — тотчас ответил Волков. — Тем маршрутом, который был определен в разработке, Голубков понимал, что следующий вопрос, который он был намерен задать, вызовет у Волкова разлитие желчи. Но не задать он его не мог, так как ответ мог быть чрезвычайно важным.

И Голубков спросил — невинно, на голубом глазу:

— Какой смысл? Пусть просто сядут на самолет. И через четыре часа будут дома.

Он на мгновение представил, какой груз спадет с его плеч, если Волков скажет: «Конечно, вы правы. Это проще всего. Пусть так и сделают».

Но Волков произнес совсем другое — ледяным, начальственно-раздраженным тоном:

— Ваша привычка обсуждать приказы просто возмутительна! Немедленно сообщите Пастухову о моем решении. Ваша задача остается прежней: проконтролировать их прибытие в Нови Двор и доложить. Выполняйте, полковник!

И прервал связь.

Голубков повесил трубку и выгреб сдачу, которую в специальный металлический кармашек высыпал автомат. Умные здесь таксофоны. И честные. Сдачу дают с точностью до копейки. Вместо московских продавцов поставить бы такие автоматы!

«Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант».

«Так точно, товарищ генерал-лейтенант».

«Вас понял, товарищ генерал-лейтенант».

Да, понял. И гораздо больше, чем Волков мог даже вообразить.

С Назаровым или без Назарова, но ребят ждут на польско-белорусской границе.

Почему — неизвестно. Зато известно — зачем.

А это было гораздо важней.

Голубков спустился в порт, нашел диспетчерскую и долго выяснял, может ли он отправить радиограмму одному из пассажиров на борту парома, идущего в Стамбул. В Ларнаке почти все торговцы, кто лучше, кто хуже, но говорили по-русски, даже на турецких харчевнях красовались надписи: «Русски борч». Но до диспетчерской порта русская волна еще не дошла. Когда наконец с грехом пополам выяснилось, что радиограмму послать можно, возникла новая трудность: на каком языке? На русском латинскими буквами? Но радист и смотреть на листок не стал: не понимаю и не хочу понимать. В обсуждении, как выйти из положения, приняли участие человек десять служащих, не загруженных работой в этот поздний ночной час. Причем обсуждали они это с азартом футбольных болельщиков, едва ли не вцепляясь друг другу в усы. И в конце концов кого-то озарило: «Факс!» Проблема была решена.

Голубков присел в углу диспетчерской и долго, снимая испорченные листки, сочинял текст. Имя адресата — Сергей Пастухов — он вывел крупными латинскими буквами. Поймут. А дальше написал:

«Дорогой Сережа! Пишет тебе твой дядя Костя Голубков. У нас печальные новости. Сгорел дом наших соседей, говорят, из-за взрыва газа в подвале или еще чего. Все, кто были в доме, погибли. В том числе и дядя Аркадий, о нем я уже отбил телеграмму в Москву. Так что встретит вас не сосед, а другой человек. Ты его должен помнить, он будет ждать тебя на дороге возле нового двора, а звать его скорее всего Иса Мадуев. Твой дядя Костя».

И уже в отеле, добравшись наконец до постели и удобно пристроив на подушке ноющее от ушиба плечо, Голубков вдруг подумал: все, что он сделал, имеет вышедшее из повседневного употребления, но точное название — государственная измена.

Но что входит в это понятие — государство? И что считать изменой, а что — служением ему?

Не отдавая себе в том отчета, даже не помышляя об этом ни сном ни духом, русский контрразведчик с тридцатилетним стажем полковник Голубков, как и все сто сорок миллионов его соотечественников, граждан свободной России, невольно и неосознанно задался вопросом: на каких же принципах строить ему свои отношения со своей обновленной Родиной: что на пользу ей, а что ей во вред, что есть воровство, а что законное обогащение, что честность, а что бесстыдство, и что, наконец, доблесть и достоинство, а что предательство и измена.

Он словно бы стоял обнаженный по пояс, под беспощадным солнцем Синая, в руках у него была кувалда и стальное зубило, жгучий пот заливал глаза, брызгали в стороны крошки гранита, а на каменной стеле появлялись неглубокие еще, лишь намеченные контуры первой строки: «Не убий». И вторая уже туманилась в голове:

«И Аз воздам».

Странные видения посещают иногда русского путешественника!..

II

Так что же мы имеем? Назаров снова погиб. В третий раз, считай. Везет человеку! Один раз его попытались отправить на тот свет из салона «мерседеса» в пригороде Женевы, второй раз — с борта миллионерской яхты в Гамбурге, а теперь вот — из шикарной виллы в Ларнаке. Нет бы грохнули половинкой кирпича где-нибудь на задворках Киевского вокзала. Или пьяный водитель бы задавил. Или собутыльник зарезал кухонным ножом. Как нормальные люди гибнут. Так нет же, яхту подавай или виллу. У богатых и тут свои причуды. Что ж, красиво жить не запретишь. А красиво умереть — тем более.

Ладно, погиб. Очень удачно получилось. И главное — вовремя. Промедли мы с началом операции хотя бы на один день… О взрыве виллы мы узнали еще на пароме Ларнака — Стамбул из уклончивого, с намеками, факса полковника Голубкова, а подробности — уже в Стамбуле из местной англоязычной «Тайме». В утреннем номере была только краткая информация: время взрыва, разрушения на набережной и в окружающих домах, двое убитых, трое тяжелораненых, один из которых, немецкий турист, скончался в больнице, убежденность полиции в том, что погибли все обитатели виллы, в том числе ее арендатор, русский бизнесмен по фамилии Петров, а равно проживавший вместе с ним русский господин по фамилии Грибанов.

В следующем номере «Тайме», который Док купил в киоске на турецко-болгарской границе, пока наш «строен» медленно тащился в очереди к таможне на погранпереходе Малко Тырново, взрыву в Ларнаке была отдана уже целая полоса. В репортаже приводились дополнительные подробности, рассказы свидетелей происшествия, было опубликовано несколько снимков, на одном из которых красовался — мы даже глазам своим не поверили — полковник Голубков собственной персоной, в разодранной спортивной курточке, с перевязанным плечом, в окружении нескольких черноусых греков с торжественными и даже суровыми лицами. Подпись под снимком гласила: «Русский турист показал местным полицейским, как нужно работать в чрезвычайных ситуациях». Намек был тонкий, но вполне прозрачный, полиция в Ларнаке набиралась из греков, турки не упускали случая уязвить киприотов греческого происхождения.

Но главная сенсация была в отчете о чрезвычайной сессии парламента, созванной на другой же день после взрыва по требованию оппозиции. Отвечая на обвинения в бездействии полиции, допускающей разгул русской мафии на территории республики и беспрецедентные по масштабу преступления вроде бойни на вилле «Креон» и взрыва виллы в Ларнаке, главный полицейский комиссар Кипра заявил, что полиция располагает неопровержимыми доказательствами того, что погибший при взрыве виллы российский гражданин Грибанов на самом деле являлся видным политическим деятелем России Аркадием Назаровым. На его жизнь было совершено уже два покушения, нет сомнений, что взрыв виллы в Ларнаке преследовал все ту же цель: уничтожить политического противника. Таким образом, являются совершенно беспочвенными нападки оппозиции на республиканскую полицию, а спрос следует предъявить министерству национальной безопасности, допустившему в республике беспардонное хозяйничанье иностранных спецслужб. А поскольку уважаемый господин министр национальной безопасности представляет в коалиционном правительстве именно оппозицию, то ей и следует адресовать все претензии прежде всего к себе.

Тут и пошло!

Все два дня, пока мы катили по Болгарии вдоль черноморского побережья по трассе Е-87, по очереди сменяя друг друга за рулем, Док едва ли не каждый час вылавливал по вмонтированному в водительскую панель «строена» приемнику сообщения Эй-Би-Си или Си-Эн-Эн, посвященные гибели Назарова.

Посольство России на Кипре немедленно заявило протест против обвинения российских спецслужб в организации покушения на Назарова. МИД Кипра ответил в том смысле, что клал он на этот голословный протест с прибором.

Бюро национальной безопасности Германии объявило о том, что располагает неопровержимыми доказательствами участия во взрыве яхты Назарова в Гамбурге бывшего российского гражданина, сотрудника органов госбезопасности Бергера-Петерсона. Пресс-центр ФСБ в тот же день информировал мировую общественность о том, что такого сотрудника в органах безопасности России нет и никогда не было.

Влиятельный конгрессмен США, бывший помощник госсекретаря по национальной безопасности, заявил в интервью газете «Вашингтон пост», что неоднократно встречался с господином Назаровым, высоко ценил его суждения и советы, гибель этого крупного талантливого предпринимателя и дальновидного политического деятеля может быть объяснена только тем, что господин Назаров обладал какими-то огромной важности тайнами и представлял собой весьма серьезную угрозу нынешнему российскому руководству.