Без Отечества… Цикл ’Без Веры, Царя и Отечества’ - Василий Сергеевич Панфилов

— Всё, давай… — прерывает Даниэль игру в гляделки, помогая вставить капу и подталкивая к рингу.

— Фу-у! — заорали из толпы.

— Неженка! — истошно завопил какой-то хрипатый француз с отчётливым акцентом овернца, — Какого дьявола ты на ринг выходишь, если за зубы боишься! Трус!

Лезу через канаты и жду противника, пока судья объявляет имена.

— Трус! Трус! Трус! — начинают скандировать в толпе.

Скидываю на руки секунданта халат…

… и тишина, будто разом выкрутили громкость. А потом — вернули, и с лихвой. Настроения у обывателей, а тем паче французских, переменчивы.

Кривлюсь в усмешке, глядя на противника. Мир для меня сузился до размеров ринга. Всё, что вовне, сейчас не существует.

Короткая заминка из-за протеста, поданного командой противника. Сути не знаю, но догадаться не сложно — пластыри, бинты, ссадины и синяки, обильно украшающие мою жилистую тушку, придают ситуации особый колорит.

Победить меня — мало чести, а проиграть…

… впрочем, не мои проблемы! Хватает и своих…

Гонг!

Коснувшись перчатками, начинаем кружить по рингу, прощупывая друг друга.

— Давай, Берти[ii]! — орут из толпы моему противнику, размажь слэйва[iii]! Не танцуй с ним!

— Русский! — истошно орёт кто-то надорванным фальцетом, — Выплюнь чёртову капу и загрызи немца! Крови! Горло ему перегрызи! Я знаю, ты такое любишь!

— Крови! Крови! — начинает скандировать группа каких-то отморозков. Я всё это слышу, но воспринимаю отстранённо, как фон, как птичий щебет в лесу.

Кружу вокруг канадца голодной акулой, часто кидая джебы — хлёсткие, тревожащие. Берти пытается уклоняться, принимать удары на предплечья и отвечать мощными, короткими сериями.

Голова у меня вжата в приподнятые плечи, подбородок прижат к груди, левое плечо выдвинуто вперёд, и челнок, челнок…

Вперёд… Левая рука кидает джеб, прощупывая защиту канадца, и стелющиеся шаги назад, уходя от размашистых ударов Берти.

Разворачиваю его против солнца, и шагнув вперёд, кидаю сдвоенный джеб. От первого удара он уходит, подав назад корпус, второй принимает на предплечье.

А так? Ещё раз бросив джеб, заставляю канадца чуть-чуть податься назад, и подшагнув к нему, провожу серию из правого хука и левой в печень…

… но ногу сводит судорогой, и удар получается смазанным, отчего меня заваливает на Берти.

«— С-сука!» — мысленно выплёвываю я, пока канадец виснет на мне в клинче, задевая плечо, вспыхнувшее болью. Судья разводит нас… бой!

Берти, желая реабилитироваться, весь сжался в пружину, и атакует, атакует… Защита слабая, но чёрт подери, не дай Бог попасть под такой удар! Голову оторвёт…

… а я ей думаю, поэтому не рискую, хотя дыр в обороне ох как много! Был бы я в нормальной форме, бой бы уже закончился, а так, когда ноги нормально не ходят…

«— Долго он так не продержится» — холодно констатирую я, уйдя в оборону и огрызаясь редкими, но эффективными контратаками. Раз за разом удары влетают в физиономию Берти, и он уже заработал парочку рассечений, никак пока не сказывающихся на эффективности.

А я и так-то не панчер, так ещё и после ранения удары левой, кажется, потеряли значительную часть своей эффективности. Впрочем, оно и не удивительно.

Уходя от очередной серии ударов, развернулся напротив солнца, и чуйка, взвыв автомобильной сигнализацией, заставила отпрыгнуть назад. Вовремя!

Канадец, оценив момент, снова пошёл в атаку, пытаясь прижать меня к канатам. Почти удалось… по голове меня зацепил хотя и вскользь, но чувствительно.

Спружинив спиной от канатов, ушёл нырком, успев всадить провалившемуся канадцу с левой по почкам. Серию, увы отработать не получилось — сказался пропущенный удар и шум в голове, так что я предпочёл не рисковать, заняв центр ринга.

Замечаю отстранённо, что пластырь уже еле держится и набух кровью, но боли не чувствую. Зато — то ли из-за передозировки обезболивающего, толи после клинча и принятых, пусть даже и вскользь, ударов на плечо, владею я им не вполне хорошо. Отклик идёт с небольшой, но заметной задержкой… и это, чёрт подери, не радует!

Физиономия Берти в сечках, нос разбит, а сам он дышит тяжело…

Гонг! Конец раунда…

Бутыль с водой в зубы, полощу, сплёвываю в подставленное ведро. Влажным полотенцем обтирают лицо, замечаю следы крови, и сразу засаднил лоб. А, вот оно что… рассёк-таки.

— Берти сериями работает, — быстро говорит Даниэль, — переключаться не умеет, думать не умеет, теряется! Ломай серии…

Киваю, слушая наставления, не забывая поглядывать на канадца. Он быстро восстанавливается, дышит уже почти ровно… Скверно!

Гонг!

Срываюсь с табуретки, и в несколько огромных шагов преодолеваю расстояние до Берти, обрушивая на растерявшегося канадца вихрь ударов. Работаю по этажам, не забывая качать перед ним маятник, и бью, бью…

… а эта сволочь не падает! Лицо — в мясо, кровью залит настил ринга, но в глазах нет тумана нокдауна!

Снова подводит нога и снова клинч. Берти цепляется за меня, как утопающий, повисая всей тяжестью, сдавливая локти и мешая дышать.

«— Да сука!» — мысленно взвыл я, когда канадец в очередной раз зацепил плечо, окончательно срывая пластырь…

… и опёрся небритым подбородком прямо в рану. В глазах потемнело от боли, и Берти, почуяв это, как хищник чует слабость жертвы, сразу отпустил меня и взорвался серией ударов.

Нырок, уклон… отступаю, принимая удары на предплечья и изредка огрызаясь. Отступаю, отступаю…

… и страшный удар в печень бросает меня на настил ринга. От боли не могу дышать и думать, а рефери открывает счёт.

— Один! — с каждым произнесённым словом он выбрасывает в сторону руку, чтобы зрители могли считать вместе с ним, — Два!

С трудом встаю на одно колено и подтягиваю вторую ногу.

— … четыре!

Мне кажется, или секунды отсчитываются слишком быстро? Ладно…

Встаю на счёте «восемь» и сразу ухожу в глухую защиту, старательно держа дистанцию.

— Рви! — слышу крик Даниэля, — Рви серию!

Качнувшись в сторону, пропускаю над головой удар и бью канадцу в корпус, попадая в подставленный локоть. Ничего…

Потихонечку прихожу в себя, но не показываю виду, всё так же демонстрируя усталость и готовность вот-вот упасть…

… собственно, не очень-то и играю. Состояние скверное, если не сказать больше.

Наверное, в эти секунды мне должно было придти в голову что-то драматическо-кинематографическое, но нет. Осталось только в голове, что падать нельзя ни в коем разе, да бешеное, фамильное Пыжовское самолюбие, а ещё понимание, что долго я так не протяну, и надо — или-или…

Выдохнув через нос кровавыми пузырями, сосредоточился чудовищным усилием воли. Снова уклоняюсь, ныряю под удары и принимаю их на предплечья.