Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Хотя послание, преследуя строго определенную цель — успокоение коринфского мятежа, главное внимание читателей сосредоточивает на вопросах церковной организации и христианского нравоучения, так что догматические положения отступают на задний план, однако последние всюду служат основанием для его увещаний. Поэтому если послание имеет важное значение прежде всего для суждения об организации древней Церкви, то, с другой стороны, оно заключает в себе много данных и относительно церковного вероучения конца I в., получающих весьма важное значение при суждении о происхождении христианского догматического учения.

а) Во главе догматического учения должна быть поставлена мысль о едином Боге, Владыке, Создателе мира; Он — единый Высочайший в высочайших, Святый во святых почивающий, единый Благодетель духов и Бог всякой плоти, Наблюдатель человеческих дел, Помощник подвергающихся опасности, отчаявшихся Спаситель (59.3). Он — кроткий, милосердный и благодетельный Отец, Который предоставляет Своему творению превосходные и величественные Свои дары (23.1; 29.1; 19.2); Его, избравшего нас, должно любить, приступая к Нему в святости души, поднимая к Нему чистые и нескверные руки (29.1). О Нем послание говорит: «Жив Бог, и жив Господь Иисус Христос, и Святой Дух» (58.2; cf. 46.6).

б) Бог послал Христа (42.1), возлюбленного Сына Своего, через Которого призвал нас из тьмы в свет, из неведения в познание славы Своего имени (59.2), избрал нас в народ избранный (cap. 64). По Своему существу Сын Божий превосходнее ангелов (cap. 36), жезл величия Божия, Господь наш Иисус Христос, но Он пришел не в блеске великолепия, а смиренно (16.2); Он говорил через Св. Духа уже в Ветхом Завете (22.1).

в) Христос — Посредник нашего спасения, Заступник и Помощник в немощи, Первосвященник наших приношений; посредством Него мы взираем на высоту небес, через Него как бы в зеркале видим чистое и пресветлое Лицо (Бога), через Него отверзлись очи сердца нашего, через Него несмысленный и омраченный ум наш возникает[230] в чудный Его свет, через Него восхотел ГЬсподь, чтобы мы вкусили бессмертного ведения (36.1-2); через призывание великого и святого имени Его подается вера, страх, мир, терпение, великодушие, воздержание, чистота и целомудрие (cap. 64). Из любви к нам, по воле Божией, Он дал кровь Свою за нас и плоть за плоть нашу, и душу за наши души (49.6; 21.6). Кровью Его дается искупление всем верующим и уповающим на Бога (12.7). Кровь Христа, которая была пролита для нашего спасения, так драгоценна пред Богом, что всему миру принесла благодать покаяния (7.4). В смирении и терпении, которые Христос показал в Своей жизни и деятельности, дан образец нам, пришедшим через Него под иго благодати Его (16.17).

г) Христиане — народ Божий, который Он избрал в достояние Себе (59.4; 30.1; 6.1; 64), призванные святые, стадо Христово. В обществе христиан должна господствовать строгая дисциплина и порядок (2.6; 4-6; 21.6; 40), подчинение руководителям и друг другу (1.3; 21.6; 38.1), благочестие и гостеприимство (1.2 sq.; 2) и ненарушимое взаимообщение; в основании такого поведения должны быть вера в Бога, послушание и безраздельная преданность Ему и вообще согласование деятельности с волей Божией.

Примечательно отношение автора послания к Священному Писанию. Он признает книги Священного Писания богодухновенными и непогрешимыми: «Загляните в писания, эти истинные глаголы Духа Святого; заметьте, что в них ничего несправедливого и превратного не написано» (cap. 45). Поэтому Климент часто пользуется Священным Писанием. Но, при всей ясности и решительности христианского исповедания, он обращается преимущественно к Ветхому Завету и постоянно приводит места из Пятикнижия, псалмов и пророков; даже примеры добродетели, которыми он иллюстрирует свои наставления и увещания, заимствуются преимущественно из Ветхого Завета. Из новозаветных писаний Климент пользуется преимущественно посланиями ап. Павла и в особенности его первым Посланием к коринфянам, так как оно также касалось разделений в коринфской Церкви, и Посланием к римлянам. Но уже Евсевий отметил (Euseb., Hist. eccl. III, 38.1), что он часто пользуется и Посланием к евреям, заимствуя из него то мысли, то выражения.

В начале послания автор пишет: «Внезапные и одно за другим случившиеся с нами несчастья и бедствия были причиной того, братья, что поздно, как думается нам, обратили мы внимание на спорные у вас дела» (1.1). Из этих слов ясно следует, что послание написано во время гонения или в скором времени после него. Но о каком гонении идет речь? В I в. христиане два раза подвергались гонениям — в царствование Нерона и Домитиана. Но несомненно, что послание написано в конце I в., так как только в этом случае все подробности его находят удовлетворительное объяснение. И прежде всего несомненно, что неожиданные и следовавшие друг за другом бедствия, упоминаемые в начале послания, ясно отличаются от весьма жестокого гонения, во время которого пострадали апп. Петр и Павел, и это гонение относится к сравнительно давнему времени, — автор послания говорит (cap. 5): «По ревности и зависти величайшие и праведные столпы подверглись гонению [и смерти][231]; представим пред глазами нашими блаженных апостолов» (Петра и Павла). Если бы мученическая кончина их последовала в гонение, непосредственно предшествовавшее написанию послания, то автор его непременно сказал бы об этом в самом начале послания, при упоминании о бедствиях, мешавших своевременно обратиться к коринфянам* и более подробно и более яркими красками изобразил бы их страдания; а между тем он говорит о мученической кончине апостолов Петра и Павла в Риме как о факте, уже известном во всех его подробностях и в Коринфе. Далее, из послания видно, что к тому времени, когда написано было послание, умерли не только апостолы, но и немало пресвитеров, которых поставили апостолы (cap. 42-44); церковные предстоятели в Коринфе, низложенные возмутившимися, «долгое время» (πολλοίς χρόνοις) пользовались общим одобрением (cap. 44); Церковь коринфская называется древней (αρχαία: cap. 47). Посланные в Коринф мужи называются непорочно жившими среди римских христиан от юности и до старости (cap. 63), — таких мужей не могло быть в римской Церкви около 68—69 гг. Наконец, Ириней (Adv. haer. III, 3.3) свидетельствует, что послание было написано именно при епископе Клименте, а Евсевий (Hist. eccl. III, 15) сообщает, что Климент стал во главе римской Церкви в двенадцатый год Домитиана (92 г.). На основании всех этих данных написание послания необходимо относить к концу цартвования Домитиана, когда разразилось гонение на христиан, или, правильнее, — к началу царствования Нервы, так как послание говорит скорее о совершенно прекратившемся гонении, чем о таком моменте, когда преследования были приостановлены только на время, тем более, что и молитва в конце послания о начальниках и вождях на земле ничем не намекает на проявление жестокости с их стороны во время происхождения послания.

Таким образом, послание написано в 96 или 97 г.

В древности послание пользовалось большим уважением. Евсевий называет его «великим и удивительным» и свидетельствует, что, признанное всеми, оно всенародно читалось в богослужебных собраниях. И действительно, оно представляет прекрасный образец пастырского послания, написанного из опыта жизни и для жизни, с теплотой и сердечностью, основательно и поучительно. Принятую на себя задачу оно выполняет успешно, обнаруживая осторожность и знание человеческого сердца. Автор послания не ограничивается только стремлением призвать к порядку возмутителей мира в коринфской Церкви, но вместе с тем дает цельный образ истинно христианского поведения, богато иллюстрированный примерами благочестия из Ветхого Завета. Всюду обнаруживается высокое благородное понимание христианского идеала.

Что касается изложения и языка послания, то бесспорно допускают явное преувеличение, когда прилагают к нему предикат «классически-греческого». Справедлив более скромный отзыв патр. Фотия, что изложение послания «простое и ясное, отвечающее церковному и безыскусственному образу речи» (Biblioth. 126).

Так называемое «Второе послание Климента Римского»[232]

Знаменитый Александрийский кодекс Библии V в., о котором уже было упомянуто, после первого послания содержит меньшее произведение без всякого заглавия. Рукопись не имеет последнего листа, так что произведение прерывается на половине 12 главы. Из перечня содержания манускрипта видно, что переписчик рассматривал это произведение как «Второе Послание Климента» — Κλήμεντος έπιστολή β'. Иерусалимская рукопись, найденная Вриеннием, надписывает это произведение как «Второе Послание Климента к коринфянам» — Κλήμεντος προς Κορινθίους έπιστολή β'. Текст второго послания здесь полный, и по этой рукописи он[233] в первый раз и обнародован. Сирийский манускрипт 1170 г. сс>хранил перевод послания на сирийский язык после перевода первого послания и называет его «Вторым посланием Климента, ученика апостола Петра». Латинский и коптский переводы имеют только первое послание. Таким образом, рукописное предание свидетельствует о принадлежности так называемого второго послания Клименту Римскому. Но уже отсутствие его в латинском и коптском переводах говорит о неуверенности в этом отношении. Из древнецерковных писателей первое упоминание о втором послании находится только у Евсевия, впрочем, в смысле, неблагоприятном для его подлинности: «Должно заметить, — говорит он, — что есть и еще приписываемое Клименту послание, но мы не признаем его столь несомненным, как первое, потому что никто из древних, сколько мы знаем, не пользовался им» (Hist. eccl. III, 38.4). До Евсевия, действительно, не найдено ни одного свидетельства об этом произведении, которое можно было бы истолковать в смысле, благоприятном для усвоения его Клименту Римскому. Правда, Дионисий Коринфский в своем ответном послании (ок. 170 г.) римскому епископу Сотиру писал, что послание последнего было прочитано в богослужебном собрании коринфской Церкви в день воскресный, причем добавил, что они и впредь будут читать его для своего назидания, «как и первое послание, написанное к нам Климентом» (Euseb., Hist. eccl. IV, 23.11). Но было бы слишком неосновательно приписывать этому выражению значение свидетельства, относящегося к рассматриваемому нами произведению: греческий текст ясно показывает, что в мысли Дионисия послание Сотира представляется вторым посланием, которое они будут читать, как и прежнее, написанное Климентом. Блж. Иероним вслед за Евсевием утверждает, что древние отвергали второе послание, приписанное Клименту (De vir. ill. 15); то же говорит и Руфин. Св. Епифаний действительно делает указание на существование многих посланий Климента (Haer. XXVII, 6) но цитирует только первое послание; если же он знает многие послания, которые называет «окружными посланиями» (Haer. XXX, 15) и о которых он говорит, что они содержат похвалу Илии, Давиду, Сампсону и всем пророкам, то это не послание, известное под именем «Второго Послания Климента», и не подлинное Послание его к коринфянам, в котором не встречается имя Сампсона, а послания «О девстве» (II, 8—14), ложно приписанные Клименту Римскому. С V в. послание упоминается в церковной литературе довольно часто и у греков и сирийцев постоянно ставится рядом с Посланием Климента Римского к коринфянам как «второе» его послание; об этом же говорят и названные рукописи. Затем как Климентово послание оно цитируется Максимом Исповедником (ум. 662) в предисловии к сочинениям Дионисия Ареопагита[234], Иоанном Дамаскиным, Никифором, патриархом Константинопольским (ум. 828), Никифором Каллистом и др. Но Фотий говорит о решительном непризнании его подлинности (Biblioth. 113).