Мария Федоровна - Юлия Кудрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр III высоко оценивал деятельность П. М. Третьякова по созданию картинной галереи. Весной 1893 года в Москве открылась первая публичная городская галерея братьев Третьяковых. Об этом событии позже писала дочь П. М. Третьякова А. Боткина: «Открытие приурочили к посещению галереи Александром III и его семьей. Павел Михайлович был вполне удовлетворен простотой обстановки и обращением царской семьи… Своим обхождением Александр III как будто хотел подчеркнуть, что он в гостях у Павла Михайловича Третьякова в обстановке его галереи. Когда пришли в зал с лестницей, где тогда висели портреты Васнецова и где был устроен буфет, Александр III взял бокал шампанского и, обращаясь к Павлу Михайловичу, сказал: „За здоровье хозяина!“ Помню, какую радость это мне доставило…» Этим посещением ознаменовалась официальная передача галереи Москве, и она была открыта для посетителей.
Мария Федоровна во время посещения выставок была чрезвычайно внимательна ко всем работам. Будучи художником по натуре, она могла вполне профессионально оценить ту или иную картину, а ее супруг при выборе картин для своей коллекции в Аничковом дворце всегда интересовался ее мнением.
А. Бенуа в своих воспоминаниях особенно подчеркивал необыкновенное обаяние императрицы: «…Я вообще был очарован императрицей. Даже ее маленький рост, ее легкое шепелявенье и не очень правильная русская речь нисколько не вредили чарующему впечатлению. Напротив, как раз тот легкий дефект в произношении вместе с ее совершенно явным смущением придавал ей нечто трогательное, в чем, правда, было мало царственного, но что за то особенно располагало к ней сердца.
Одета государыня всегда была очень скромно, без какой-либо модной вычурности, и лишь то, что ее лицо сильно нарумянено (чего не могла скрыть и черная вуаль), выдавало известное кокетство — das ewig Weibliche (вечно женственное)».
Известный искусствовед А. Прахов, сопровождавший императорскую чету на одной из московских выставок, писал: «…Государыня очаровывала своей добротой. Проходя мимо картины Ланского „Сцена из римской жизни“, я доложил, что это пенсионер Его Величества, в настоящее время он в Риме и болен ревматизмом. Ее Величество, услышав это, сейчас же приказала оставить за ней эту картину».
Александр III и Мария Федоровна часто встречались с художниками. И. Н. Крамской и К. В. Лемох преподавали рисование членам царской семьи, в поездках императорскую чету часто сопровождали А. Н. Бенуа и М. А. Зичи, П. В. Жуковский, художник и архитектор, сын поэта В. А. Жуковского, был одним из близких друзей.
В коллекции картин Александра III, собранной к 1894 году, насчитывалось около девятисот полотен. Из них около пятисот восьмидесяти — произведения русских художников и около трехсот двадцати — художников Западной Европы.
И после смерти Александра III императрица продолжала покупать картины русских художников для «Русского музея». Как свидетельствовал художник Нестеров, часть эскизов к Владимирскому собору в Киеве на петербургской Акварельной выставке 1896 года была приобретена императрицей Марией Федоровной.
Царская чета принимала у себя в Гатчине и в Аничковом дворце множество различных лиц, представлявших российскую общественность: писателей, ученых, деятелей науки и культуры. Сохранились воспоминания, в которых рассказывается о том впечатлении, которое производили на визитеров царь и царица.
Жена Л. Н. Толстого, графиня С. А. Толстая, вспоминала:
«Государь встретил меня у самой двери, подал руку, я ему поклонилась, слегка присев, и он начал словами:
— Извините меня, графиня, что я так долго заставлял вас ждать, но обстоятельства так сложились, что я раньше не мог.
…Государь говорит робко, очень приятным, певучим голосом. Глаза у него ласковые и очень добрые, улыбка конфузливая и тоже добрая. Рост очень большой. Государь скорее толст, но крепок и, видимо, силен. Волос почти нет; от одного виска до другого скорее слишком узко, точно немного сдавлено».
Психолог и юрист А. Ф. Кони, которого обвиняли в скрытой или даже явной оппозиции правительству, нарисовал следующий психологический портрет царя после встречи с ним:
«Александр III, подпирая по временам голову рукою, не сводил с меня глаз… В его глазах, глубоких и почти трогательных, светилась душа, испуганная в своем доверии к людям и беспомощная против лжи, к коей сама была неспособна. Они произвели на меня глубокое впечатление…
Вся его фигура, с немного наклоненной набок головою, со лбом, покрытым глубокими морщинами — следом тяжких дум и горьких разочарований, — вызывала в душе прежде всего чувство искренней жалости к человеку, поднявшему на плечи „бремена неудобоносимые“…
От него веяло такой беспомощностью по отношению к обману и лукавству окружающих, что солгать ему казалось мне равносильным нанесению удара дряхлому старику или малому, слабому ребенку».
Четырежды посетил Гатчину осенью 1882 года известный русский путешественник и этнограф Н. Н. Миклухо-Маклай. Позже, находясь уже на Новой Гвинее, он писал Александру III: «Глубоко тронутый милостивым и просвещенным вниманием, оказанным моим 12-летним трудам, предпринятым исключительно в интересах науки, я не умею иначе выразить мою глубокую верноподданническую признательность, как просить Всемилостивейшего Вашего Императорского Величества разрешения посвятить мое сочинение имени Вашего Величества.
Со своей стороны я употреблю все усилия, чтобы труд мой оказался достойным высокого внимания Вашего Величества и принес бы пользу отечественной науке и просвещению, заботы о которых всегда были близки вашему сердцу».
Миклухо-Маклай из Сиднея направил Марии Федоровне письмо, в котором сообщал, что хочет прислать ей ожерелье из тасманийских раковин. «Не полагаясь на мой вкус, — писал он, — я бы выбрал нарочно несколько ниток раковин разной величины, разного цвета и оттенков и позволил себе прибавить весьма подходящую к любому из ожерелий брошку из также специально австралийских раковин. Очень надеюсь, что выбор мой понравится Вашему Величеству и что эти безделки напомнят благодарность странника в дальних странах, который никогда не забудет тот милостивый и приветливый прием, который он встретил в Гатчине (18, 23 октября, 8 и 9 ноября 1882 г.), возвращаясь на родину после двадцатилетнего отсутствия».
Во время царствования Александра III императорская семья часто посещала Финляндию, являвшуюся тогда северной окраиной Российской империи. С. Ю. Витте в своих воспоминаниях отмечал, что финны всегда очень радушно встречали императора Александра III и весьма почитали его и императрицу Марию Федоровну. В 1889 году в Восточной Финляндии, близ Котки, в Лангинкоски по распоряжению императора для царской семьи был выстроен специальный летний дом, где Александр III и Мария Федоровна жили во время их поездок в Финляндию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});