Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

Шигарев задумался, потом стал размышлять вслух:

- Твои мотивы для отмены приказа начальника Главпура никуда не годятся. В армии закон: служить надо там, где прикажут.

- Я готов ехать в любое место, но только с семьей.

- А вернуться в Москву не хочешь? - вдруг спросил Шигарев и загадочно заулыбался. - У тебя же высшее военно-историческое и философское образование!

- Верно, - подтвердил я. - Недавно сдал кандидатские испытания. Собираюсь засесть за диссертацию.

- Мы три года не можем подобрать для Воениздата редактора по военно-теоретической литературе... Сдюжишь, если тебя назначим?

- Сдюжу! - самоуверенно ответил я, хотя не очень представлял себе, что меня ждет в Воениздате.

* * *

Еще в начале службы в армии одним из удививших меня открытий было то, что на уставах, наставлениях, справочниках, на всех книгах о жизни и боевых действиях армии и флота стояло внизу ра обложке загадочное и веское слово "ВОЕНИ3ДАТ". Что же за люди работают в том удивительном Воениздате и сколько съели они солдатской каши, размышлял я, если обладают таким непостижимым для простого смертного комплексом знаний?.. Сейчас, наверное, не под силу и электронным машинам вычислить количество человеко-часов, проведенных многомиллионным военным людом над наукой побеждать, отображенной в изданиях Военного издательства! Помню, с какой нетерпеливой жадностью изучали мы на фронте новый Боевой устав пехоты и как дорожили каждой книжечкой в скромном переплете. Короче говоря, для всех нас, несших службу, особенно в армейских глубинках, Воениздат был святая святых.

Можно понять мое радостное волнение, когда я был вновь направлен "для прохождения дальнейшей службы" в Москву, и не куда-нибудь, а именно в Военное издательство, в Орликов переулок!.. Да еще должность моя, как мне представлялось, звучала очень солидно: редактор военно-теоретической литературы.

Итак - Воениздат!.. Не скрою, что поначалу был разочарован полутемными коридорами и тесными комнатами, где столы стояли впритык. Но зато за этими столами, как я потом убедился, сидели действительно чародеи и волшебники каждый в своей области.

Одной из первых книг, которую поручили мне выводить в большой свет, был учебник по военной психологии. Тогда мне почудилось, будто оказался я на краю пропасти: о психологии как науке я имел смутное представление. Пришлось честно сознаться в этом начальству.

- Изучите все, что есть по психологии в библиотеке имени Ленина, а потом доложите, готовы ли вы приступить к работе, - получил я приказ от главного редактора нашей редакции полковника А. И. Крутикова - человека весьма требовательного.

Три месяца по двенадцать часов в сутки штурмовал я "гражданские" учебники прежних изданий, диссертации, имевшие отношение к психологии, труды Ленина и Энгельса, павловские "Среды"... И постепенно под моим пером из стенографических записей интересных лекций доктора наук профессора Т. Егорова рождался учебник... Он затем много раз переиздавался, но я горжусь, что на первом его издании, хоть и на самой последней странице, набрана нонпарелью моя гвардейская фамилия как редактора.

Запомнилась и редакторская работа с военным комендантом Москвы генерал-лейтенантом К. Р. Синиловым над его брошюрой "О поведении военнослужащих вне строя". Когда я впервые появился в его кабинете на Ново-Басманной улице с планом будущей брошюры и представился как редактор Воениздата, он, услышав мою фамилию, переспросил:

- Стаднюк?.. А у вас нет однофамильца в военной авиации? - Моя рука тонула в его огромной ручище.

- Есть: Иван Иванович Стаднюк - начальник штаба бомбардировочного полка. Мой двоюродный брат.

- Верно! Иван Иванович! - Синилов, высокий, крупный, широколицый, громко засмеялся. - Я с ним в санатории познакомился за шахматной доской. Синилов вновь засмеялся и мотнул крупной головой, вспоминая что-то свое. Более заядлого шахматиста еще не встречал! Никак не давал себя обыграть.

- Я готов, товарищ генерал-лейтенант, проиграть за него сколько пожелаете партий, - предложил я, придав лицу серьезное выражение.

- В поддавки?! Нет, я вам в таком случае не партнер.

- Тогда обещаю обыграть вас.

- Да?! Это уже деловой разговор... Вы серьезно?..

- Приложу все силы! Я - гвардеец!

Через несколько минут мы сидели друг против друга за шахматной доской. Я был уверен, что в достаточной мере поднатаскался за последние годы игре в шахматы и надеялся на успех, хотя выигрывать первую партию по дипломатическим соображениям не собирался. Но мои "соображения" не понадобились: генерал без особого труда и к своему великому удовольствию выиграл у меня две партии...

Потом я еще несколько раз бывал в комендатуре: Синилов вносил поправки в верстку своей брошюры, потом подписывал ее в печать, выбирал цвет обложки (остановился на зеленом - символе пограничных войск).

Вскоре руководство издательства обратило внимание, что я изредка публикую в газетах и журналах рассказы, и мне было предложено занять пост редактора художественной литературы. Начался новый серьезный этап работы и учебы, период более углубленного осмысления таинств художественного творчества.

Редактирование рукописей художественных произведений требует более активного общения с их авторами. Это влечет за собой новые знакомства, встречи и почти, как правило, духовное сближение. В Военном издательстве под моей редакцией вышло в свет около четырех десятков книг. Без ложной скромности могу утверждать, что большинство их авторов стали близкими мне людьми или даже друзьями.

Правда, авторы авторам рознь. Одним надо было помогать выстраивать сюжет, композицию книги, другим - упрощать фразы, чистить язык, уточнять образную систему. А к некоторым рукописям страшно было прикасаться, чтоб не навредить им. Так случилось, например, с повестью Константина Паустовского "Рождение моря", в которой я позволил себе уточнить всего лишь несколько фраз, да и то с его согласия. Так было и со второй книгой романа "Переяславская рада" Натана Рыбака... В мои обязанности также входило читать рукописи на украинском и белорусском языках. Первая книга на белорусском, которую я читал и на которую писал заключение, был великолепный роман Ивана Мележа "Минское направление". Он накрепко сдружил нас...

Иные создатели книг нуждались только в элементарном человеческом разговоре. Прочел ты его рукопись и обратил внимание на не использованные до конца "художнические" возможности: скажем, заявлен человеческий характер в интересной ситуации, но сама ситуация не развернута до нужного предела, характер героя в связи с этим блекнет. Но стоило вывести мысль автора за предел найденного им же рубежа, как он с четкой понятливостью придавал главе или разделу завершенность. С такими авторами особенно приятно было работать, ибо ощущались обоюдные, истинно творческие искания, приводившие к успеху. Одним из таких интересных, одаренных авторов оказался знаменитый партизанский командир, Герой Советского Союза, генерал-майор Сабуров Александр Николаевич. Прочитав рукопись его книги "За линией фронта", я был восхищен не только перипетиями партизанской борьбы, но и ярким изображением, непохожестью друг на друга, самобытностью человеческих характеров, строгостью, а местами ироничностью манеры воспоминательного повествования. Требовалась совсем небольшая доработка рукописи, чтобы родилась увлекательная книга.