Сломанная любовь - Евсения Медведева

— Мой, — подтвердил, хотя и вопроса не было. Глупо было сомневаться.

— Как? — мама вытягивала шею, внимательно следя за убегающим малышом.

— Мам, ты можешь сделать одолжение? Я никогда ничего у тебя не просил, а сейчас прошу.

— Что, сын?

— Просто прими это как факт? Я не хочу объяснять, не хочу видеть твою боль, не хочу сам проходить через это всё снова. Устал я, мам. Хочу счастья, смеха и жареной картошки на обед. Хочу будить Мишку в субботу, чтобы отвезти его к бабушке в гости, а потом два дня мерить пустую квартиру нервными шагами, изводимый скукой по ставшему привычным шумом в квартире. Хочу взять в жены женщину, что без меня вырастила шикарного счастливого пацанёнка, хочу видеть твоё счастливое лицо. Просто знай, что у тебя есть внук, скоро будет невестка, а сын твой счастлив.

— Это отец? Это он???

— Это уже неважно, — я обнял маму, чтобы попытаться утешить, забрать хоть каплю тревоги, что плескалась в её глазах.

— Это важно! Ты не понимаешь? Ты - мой сын! Мой! Я за тебя…

— Мам, я уже взрослый мальчик и теперь уже я за тебя, за Лялю и за Мишу… Мы поняли друг друга? И ещё… Мишка пока не знает, поэтому постарайся не спугнуть мальца?

— Я не могу… Не могу… — шептала мама, раскачиваясь на месте. — Так нельзя со своими детьми… Нельзя, Мироша…

— Мама, посмотри мне в глаза, — я немного встряхнул её, заставив взглянуть на меня. — Посмотри… Я счастлив! И позволь пригласить тебя в мою новую жизнь? Погнали, мам. Там будет шумно, весело, иногда трудно, но зато счастливо. Пошли со мной. Ты нужна мне там, потому что ты единственный корень, который не сгнил, ты принимала меня всегда таким, какой я есть, без условий и ультиматумов.

— Ты поэтому бабушке сейчас ставишь условие? — мама рассмеялась, стерла слёзы и собралась. — Погнали, сын…

Матушка моя… В ней я ни капли не сомневался. Обнял её крепко-крепко, как давно не позволял себе, как в детстве, чтобы вдохнуть полной грудью любимый тёплый аромат родного человека.

— Мирон, — послышался строгий окрик, а по спине моей поползли мурашки. Дёрнулся и обернулся, рядом припарковался Доний. От лица до шеи парня ползли красные пятна, он закатывал глаза, демонстрируя верх своего гнева, а мне смешно было. Как только задняя дверь распахнулась, он даже выдохнул, понимая, что просьбы на сегодня закончились и можно спрятаться.

— Что, Царёв свадьбу на Луне не мог организовать? Туда ехать и то ближе, — крякнула Аля, поправляя белое платье, подчёркивающее её идеальную фигурку. — Лёвушка, а права тебе кто выдал?

— О! Ведьма старая пожаловала, — голос Любови Григорьевны раздался раскатом грома, а вскоре и она сама выплыла из парадного входа, смакуя сигарку в длинном мундштуке. — Не трогай моих соколиков.

— Алечка, знакомьтесь, — я подтолкнул растерявшуюся маман в спину. — Это моя матушка. Оксана.

— Очень приятно, — старушка протянула ручку, увешанную перстнями. — Теперь понятно, откуда эти глаза…

— Мам, это бабушка Ляльки моей. И я, кажется, её люблю уже.

— Клоун ты, Мироша, — мама шлепнула меня по груди и сделала шаг к старушке. — Очень приятно, Алевтина…

— Просто Аля, — старушка даже улыбнулась, внимательно рассматривая маму. — Хорошие у вас гены, Оксана. Сильные, благородные.

— Спасибо. Предлагаю пойти и выпить чего-нибудь за знакомство, и желательно крепкого, а то мне переварить все нужно.

— Заметьте, не я это предложил, — Доний закрыл дверь и рванул к фуршетной зоне, где уже выставили столы с закусками, а бармен стал наполнять бокалы с шампанским.

— Веди меня, соколик, — Алечка протянула мне руку.

— А вы топор прихватили?

— Не сегодня, малыш, — Алечка смущённо улыбнулась маме, распахнувшей глаза от удивления.

— Слава Богу! — Любовь Григорьевна уже шла в нашу сторону. — Ну, Алька, гульнём сегодня молодняк? Покажем, как надо внучек замуж выдавать?

— Непременно, коллега по завтрашнему похмелью…

Я, конечно, был готов к тому, что Царёв не любит халтуру, и если он за что-то берётся, то можно умножать своё ожидание, но сегодня он поразил всех… Всё понять не мог, почему он согнал нас вместе так рано, хотя сама церемония должна была начаться на закате, а теперь, стоя с широкой свечой в руках, еле сдерживал слёзы, наблюдая, как Катерина глотает слёзы, смотря, как развеваются над пирсом алые паруса. Лялька уже не могла сдерживаться и, обнявшись с Наташкой, рыдала в голос от невероятной картинки. Оранжевые закатные лучи пронизывали алую парусину, окрашивая всё вокруг в этот волшебный цвет любви.

— Иди ко мне, рёва, — вытянул Ляльку к себе, прижал, вбирая каждый всхлип. — Я обещаю тебе… Слышишь?

— Королёк, ты такой, сука, идеальный!

— Мама! Что ты сказала? — хихикал Мишка, топчась у меня под ногами от нетерпения взобраться на корабль.

— Ничего, Миша…

***

Я вышел на террасу, осматривая тихое полотно моря. Волны шумно ударялись о причал, вторя моему ровному сердцу. Дом был пуст и тих, оттого и не мог я долго находиться в этой пустой тишине, в которой не было звонкого смеха, быстрого топота и бесконечного «А почему?». Взял чашку кофе и улёгся в шезлонге, желая, чтобы время бежало быстрее… Я закурил и закрыл глаза, чтобы вновь прогнать воспоминания последней недели. Сразу после свадьбы мы сели в самолёт и рванули к морю. Улетели первыми, еще пьяные и счастливые, чтобы успеть приготовить дом к появлению четы Царёвых. А потом отправились к себе, в соседний домик. И здесь, спрятанные в тени пальм, мы могли позволить себе отпустить суету города и погрузиться в счастье, отчаянно пытаясь наверстать то, что было упущено.

— Королёв, ты готов? — по пляжу уже шёл Царёв, размахивая волейбольным мячом. — Реванш!

— Царёв, у тебя медовый месяц вообще-то! Отвали, я сплю.

— Есть кофе? — Саня бросил в меня мячом и, быстро поднявшись по деревянным ступеням на террасу, плюхнулся в соседний шезлонг.

— Держи, друг, — мне было так хорошо, что и вставать не хотелось, поэтому отдал лучшему другу свой. — Только не зуди. Давай помолчим?

— Давай, — Саня сделал глоток, закинул так же, как я, ноги на ограждение и откинулся,