По законам Дикого поля - Евгений Бажанов

Селяне издали увидели экспедицию и по одежде ее специалистов приняли за приезд высокого начальства. Все селение вышло встречать гостей с хлебом-солью. Впереди девица с полотенцем, караваем и деревянной солонкой на нем.

Долматов отломил от каравая кусочек. Поблагодарил починков за хлеб-соль. Он и его спутники еще обменивались с починками приветствиями, первыми вопросами о житье-бытье, а Константин Константинович уже спешился и работал. Зарисовывал баб и девчонок в сарафанах, повязанных платками под подбородком, босоногих и в кожаных поршнях, могучих мужиков в широких рубахах навыпуск, ребятишек.

Несколько дней прожили участники экспедиции у гостеприимных починков. Совершали выезды по окрестным урочищам. Угощались галаганом[148] и другими природными дарами и блюдами, приготовленными починками Ситниковых хуторов.

Некоторые поселения южнее пограничной реки Черемшан, а позднее южнее реки Сок, посторонними людьми назывались Ситниковы хутора. Ибо их поселенцы пришли не с запада по сиротским дорогам, а шли с севера и просочились, «просеялись» через солдатские слободы, казачьи станицы и бекеты и поселения ландмилиции. Ситные – значит, просеянные через сито…

Граница здесь полупрозрачная во многих местах. Но пойди просейся через нее, если ты не разведчик ползучий, а идешь с гружеными татарками и малыми детьми. Да еще пройди на реке броды, по-местному перелазы. И впереди сплошная неизвестность.

В каждом беглом правительство теряло плательщика податей. Но несмотря на запреты и кордоны, поток вольнолюбивых переселенцев не иссякал и подавал пример другим.

По ходу жизни искатели счастья учились следопытскому и военному ремеслу. Копыта коней обвязывали шкурами. А то подковы перекуют задом наперед… Завязывали отношения с опытными вожами и звероловами, коих немало бродило. Казак нес государственную службу, дорожил привилегиями. А зверолов в любой чащобе как дома и никому не обязан, лучший друг первопоселенцев.

Долматов отметил в дневнике некоторые обычаи и говор починков Ситниковых хуторов. Тут было чему удивиться.

Переселенцы приходили из России, Малороссии и даже из Белоруссии. И в самой России много наречий и говоров, велика страна. Внимательный Долматов заносил, что на одном хуторе в двух соседних избах говор разный. Одни «окают», другие «акают». Одни чвокают, говорят «чево», другие прицвокивают – говорят «цево». По говору можно определить, из каких краев переселенец.

Во время нахождения экспедиции на хуторе устоялись погожие дни и бурая степь зазеленела. Долматов вносил в журнал новые записи:

«От пригорода Алексеевска по Самаре тянется сосновый бор. Вожа свидетельствует, что на самарском притоке – реке Бузулук – он особенно велик».

«В конце апреля теплыми вечерами толкутся в воздухе комары-толкуны. Проснулись в дуплах летучие мыши, полетели на первые весенние охоты. Появились первые бабочки».

«Первого мая первый вылет шмелей. Дубовый лес распустился и воспитал великое множество бабочек».

«В лесостепи видели много лосей и сайгаков. Сайгаки малыми табунами держатся, перекочевывают в холмистую степь. На открытом пространстве то и дело встречаются табунки тарпанов. Тарпаны ростом против среднего коня, только круглее, шерстью саврасые и голубые, и другими шерстями бывают, но редко. От киргиз-кайсацких коней головами больше и на лбу имеют западины».

«Девятого мая на землю пал мороз. В низких местах листья дуба убиты».

«Десятого мая опять потеплело. Видели крестьянина, пашущего землю. По его словам, торопится закончить пахоту и сев до цветения бобовника».

«Маленький зверолов Васек приносит яйца крупных степных птиц. У стрепета яйцо чуть зеленое, меньше куриного. У дрохвы серо-матовое, величиной с гусиное и больше. У беркута величиной, как у дрохвы, но белое. Самое большое яйцо у пеликана, вдвое больше гусиного, розовое. А у огромной птицы баклана яйцо меньше куриного, меньше, чем у маленького аиста колпицы. Яйцо бело».

«Собака звероловов принесла задавленного ею дикого гуся. Гуся запекли в горячей золе».

– Капитан! – Вожа позвал Долматова. – На ветке висит ремезово гнездо. Такие только эта птица вьет. Старики почитают его лучшим средством от зубной боли и опухоли. Гнездо нагревают в печи и прикладывают к больному месту.

По просьбе капитана гнездо сняли. Он долго рассматривал его и принялся диктовать писарю:

– Ремез малая птичка. Искусный строитель. Для гнезда собирает пух с тальника и осокоря и вьет из него гнездо наподобие чулка или кубышки. Из этого же пуха вьет долгую нить и на ней подвешивает гнездо к сучкам разных деревьев. С помощью гнезда лечат ревматизм и зубную боль.

Долматов велел упаковать гнездо ремеза для музея и продолжил диктовать дневник:

– У многих промысловых птиц идет линька. Выпадают маховые перья и летать они не могут, становятся легкой добычей волков, лисиц корсаков… Но птиц так много, что убыль их не заметна.

– А-а! – вскрикнул мастеровой Захар. – Обо что-то обжегся. Рука распухает. Болит.

Вожа посмотрел, походил и принес ядовитую гусеницу:

– Встретите такую гусеницу – не прикасайтесь. Обожгет. Должно быть, ее работа…

Казаки добывали на пропитание линную птицу ногайкой. Они нашли в степи и показали капитану интересную породу гусей, которую называли гусь-собака. Этот гусь-собака устраивал гнездовье в пустующей норе сурка и там выводил потомство. Участники экспедиции уже видели красных уток-казарок, гнездующихся в норах, и потому меньше удивились гусю-собаке, хотя и странно, как такая большая птица помещается в норе.

Зато капитан пришел в восторг при виде высоко и изящно скачущих сайгаков: «Самое приятное зрелище представляют глазам сайгаки. От ружейного выстрела рассыпаются по степи и представляют изрядный балет».

И то скажите, кого цветущая степь не приведет в восторг. Да и степь ли это? Кругом куртины кустарниковой вишни, низкорослой яблони, бобовника… Нередко встречаются небольшие дубравы и сосновые боры.

В пути капитан занес очередную запись:

«…Земли тучные и хлебородные. Множество вод и переизрядных трав. Воздух здоровый и благодарственный. Двадцатого мая зацвел бобовник».

«Двадцать первого мая зацвел ковыль».

«Двадцать третьего мая появились комары-кусаки».

«Двадцать четвертого мая зацвели сирень и калина».

«Двадцать шестого мая первое цветение земляники».

«Вся равнина покрыта розовым и белым цветом бобовника и вишенника, среди коих яркая зелень и белые кисти таволожника. Прекраснейший вид. Распустились тюльпаны всех видов и цветов. Их луковицы едят мыши, выклевывают грачи и галки. Многие птицы по красоте цветам не уступают. Сизоворонки и зимородки – одни из чудеснейших птиц».

«На речке Ташле, впадающей в Самару, нашли хороший мягкий точильный камень, к точению ножей способный. Образцы взяли».

Когда экспедиция вышла к Бузулукскому бору, капитан дал знак остановиться. За стеной у него степь, а впереди высокая стена леса. По опушке леса много низкорослого цветущего кустарника, встречались вековые березы, осины, но выше всех медноствольные сосны. На сколько хватало глаз и влево и вправо простирался сосновый бор.

– Покойный ныне Петр Великий был бы рад видеть такой лес, годный для корабельного дела, – сказал Константин Константинович.

– Велик сей бор в степи? – спросил геодезист. – Есть ли здесь река?

– В длину не знаю докуда мерить, а в ширину по прямой верст пятьдесят-шестьдесят, – ответил Вожа. – За бором степь. Течет здесь река Бузулук. Впадает в Самару.

– Ишь, как бор шумит, разговаривает о чем-то, – прислушался Долматов.

– Известно, о чем говорит, – сказал Вожа. – Дождь будет. Самое время шалаш ставить.

Из стана на опушке бора экспедиция совершила пешую вылазку в глубь бора. Подивились обилию оленей, лосей, медведей и других зверей и птиц. Но дольше остаться не могли. Впереди долгий путь, много работы. К верховьям реки от Бузулукского бора экспедиция продвигалась быстро.

– Благодатные места, – восхищался капитан. – Долина реки Самары и сама река – славные.

Казак Надей Боев согласно кивнул головой:

У нас так говорят: Волга-матушка, Тихий Дон Иванович-батюшка, Яик Горынович – золотое донышко с серебряной покрышечкой, Самарушка-сударушка. Самара в числе знатнейших вольных рек. Невестка.

– Смотрите! – Вожа показал на двух путников в черных одеяниях, бредущих среди степи, поросшей кустарником. Странники. Не иначе монахи.

Капитан счел важным встретиться и расспросить монахов. Чего ради два человека с одними посохами в руках отправились в столь опасное странствие, в котором их могли и убить, и полонить.

Оказалось, что монахи представляли один из ручейков великого переселения в Дикое поле. Они и сами поселенцы одного из волжских монастырей и способствовали переселению других. В Поле пошли с целью распространения Божьего слова и привлечения беглых россиян селиться на монастырских землях. Принимали и бесписьменных беглых.