Микеланджело и Сикстинская капелла - Росс Кинг

Картон с фигурой Адама был перенесен на штукатурку исключительно методом процарапывания, то есть Микеланджело отошел от подхода, который использовал в других сценах из Книги Бытия, где тонкие детали – лица, волосы – наносили с помощью спольверо. Микеланджело просто процарапал контуры головы Адама во влажной штукатурке, а потом ловко проработал его черты кистью, использовав ту же технику, которую уже отточил на люнетах.

После вынужденного перерыва в год с лишним Микеланджело взялся за работу с новым усердием – это диктовалось и непредсказуемым состоянием здоровья Юлия, и политической неопределенностью, возникшей после провального похода папы против французов. Красноречивое свидетельство того, что он трудился с лихорадочной скоростью, можно обнаружить в одной из люнет, написанных вскоре после «Сотворения Адама». Если на каждую из люнет первой половины уходило по три дня, этот, надписанный «BOBOAM ABIAS», был закончен за одну джорнату – работать для этого нужно было с поистине головокружительной быстротой.

Поза Адама у Микеланджело напоминает позу сгорбленного пьяного Ноя, находящегося на своде совсем рядом. Но если нетрезвый Ной в сцене Микеланджело служит образцом греховности человечества, только что сотворенный Адам, в соответствии с богословской интерпретацией, представляет собой образец физической безупречности. За двести пятьдесят лет до того святой Бонавентура, францисканец, известный своим красноречием, воспел физическую красоту, которую Бог даровал первочеловеку: «Ибо тело его изумительно, соразмерно, гибко и бессмертно и окутано сиянием такой славы, что выглядит ярче солнца»[379]. Вазари, выражая свое восхищение, отмечает, что все те же качества присущи и Адаму Микеланджело, «написанному таким прекрасным, в таком положении, с такими очертаниями, что кажется, будто он снова сотворен высшим и изначальным Создателем своим, а не кистью и по замыслу человека»[380].

Не было у художников эпохи Возрождения цели выше, чем добиться, чтобы фигуры выглядели как живые. По словам Боккаччо, Джотто от всех его предшественников отличало именно то, что «те, кого он писал, выглядели не изображениями, а живыми людьми», так что зрители «не могли отличить картину от реальности»[381]. Однако, говоря про Адама у Микеланджело, Вазари не просто хвалит сноровку художника, способного придать объем плоскому изображению. Он проводит непосредственное сравнение между творчеством Микеланджело и божественным посылом – «сотворить человека по своему подобию», утверждая, что фреска повторяет, а не просто изображает акт творения. Если Адам Микеланджело неотличим от того, которого создал Бог, значит и сам Микеланджело является в своем роде богом. Трудно представить себе более высокую похвалу; впрочем, Вазари и начинает жизнеописание Микеланджело с того, что он был представителем Бога на Земле, ниспосланным, дабы показать человечеству «совершенство искусства рисунка»[382].

Что касается фигуры самого Бога, на нее, как и на Адама, у Микеланджело ушло четыре джорнаты. Контуры были перенесены на штукатурку методом процарапывания, однако голову и левую руку (но не ту руку, которая протянута к Адаму) явно наносили точками. Поза Всевышнего, плывущего к Адаму по воздуху, чрезвычайно сложна, при этом для росписи Микеланджело использовал самые простые краски: morellone для одеяния, bianco sangiovanni и несколько штрихов черной слоновой кости (пигмента, который получали из жженой слоновой кости) – для волос и бороды.

Микеланджело поменял свои представления об образе Бога с тех пор, как годом раньше написал «Сотворение Евы», где Господь, облаченный в одеяние из плотной ткани, твердо стоит на земле и вылепляет Еву из Адамова ребра одним движением руки с обращенной вверх ладонью. В «Сотворении Адама» он одет в куда более легкое платье и парит в воздухе, а в складках его развевающейся туники кувыркаются десять херувимов и укрывается женщина с широко распахнутыми глазами – многие искусствоведы считают, что это еще не созданная Ева[383]. А жест, одухотворяющий Еву, заменен общеизвестным касанием кончика пальца, который стал символом всей этой фрески.

То, что пять веков спустя этот образ Бога продолжает считаться одним из хрестоматийных, мешает современному зрителю разглядеть его новаторский характер. В 1520-е годы Паоло Джовио отметил, что, помимо других фигур, на фреске представлена «фигура старца, в середине свода, который показан летящим по воздуху»[384]. Господь, написанный в полный рост, с голыми ступнями и коленными чашечками, был зрелищем редкостным и непривычным, даже для епископа Ночерского. Притом что вторая заповедь, не позволявшая изображать то, «что на небе вверху» (Исх. 20: 4), сподвигла византийских императоров VIII–IX веков на то, чтобы уничтожить все иконы, официального запрета на изображение Господа в Европе никогда не существовало. В сценах творения в раннехристианском искусстве Господь, как правило, представлен в виде гигантской руки, нисходящей с небес[385], – синекдоха, которую, похоже, подхватывают изображенные Микеланджело напряженные пальцы.

В Средние века Бог постепенно приобретал все новые телесные атрибуты, хотя изображали Его, как правило, в виде молодого человека[386]. Привычный нам сегодня образ старца с бородой в длинных одеждах начал формироваться только в XIV веке. Разумеется, в Библии для этого «старческого» образа нет решительно никаких оснований: скорее он был вдохновлен многочисленными римскими античными статуями и рельефами с изображением Зевса и Юпитера. При этом «портретное» изображение Бога в начале XVI века все еще оставалось редкостью – даже такой авторитетный человек, как епископ Джовио, образованный историк, впоследствии открывший на своей вилле у озера Комо музей знаменитых людей, не смог идентифицировать «старца», летящего по воздуху.

Кроме того, в Писании не существует указаний на то, что Бог создал Адама касанием пальца. В Библии однозначно сказано следующее: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2: 7). Ранние изображения этой сцены, как, например, мозаика XIII века в венецианском соборе Сан-Марко, точно следуют библейскому рассказу – там показано, как Бог формует тело Адама из глины, то есть Бог изображен как своего рода небесный скульптор. Другие авторы сосредоточились на «вдыхании жизни» и изображали луч, идущий от губ Бога к носу Адама. Впрочем, художники скоро выработали собственные способы изображения этого момента. На рельефе «Райских врат» Гиберти отлитый из бронзы Бог просто сжимает руку Адама, как бы помогая ему подняться на ноги; тот же мотив использовал Паоло Уччелло в своем «Сотворении Адама» во дворе Кьостро Верде собора Санта-Мария Новелла, написанном в 1420-е годы. А в Болонье Бог работы Якопо делла Кверча одной рукой придерживает свои просторные одежды, а другой благословляет обнаженного Адама.

Якопо делла Кверча. «Сотворение Адама» из Сан-Петронио в Болонье

Во всех этих произведениях Бог изображен твердо стоящим на земле; нигде не встретить похожего жеста указательного пальца[387]. Словом, если многие другие образы на этой фреске так или