Чужой для всех. Книга 3. - Rein Oberst

— Докладывай, офицер, живее, я подожду. Захвати бутылочку виски, если она у тебя есть. Во рту дерет, что я забыл имя любимой тети из Филадельфии.

Офицер приветливо махнул рукой, убежал. Караульные заулыбались, карабины опустили. Любопытные солдаты безбоязненно вышли из укрытия, пытались заговорить с десантниками. Те откашливались, тупо молчали, опускали глаза.

— Только бы Симаков успел спуститься по ту сторону Баярд, — подумал начальник штаба и, полуобернувшись, тихо шепнул командиру первой роты капитану Степанову: — Передайте по колонне, приготовиться.

— Господин майор, — смело обратился к Коноплеву сержант Кевин, подойдя вплотную. — Почему ваши десантники молчат, словно воды в рот набрали?

— Контузия! — произнес Коноплев строго. — Лучше тебе, сынок, этого не знать. Так долбануло всех по ушам, что языки к небу прилипли. Стакан воды на завтрак покажется яичницей с беконом. Это было жесть!

— А-а-а?! — удивился откровенно Кевин. Спешно достал полпачки сигарет из внутреннего кармана шинели, припрятанных на особый случай и, глядя больше сочувственно, чем недоверчиво, сунул одному из десантников в руку. — Курите, парни...

Британский офицер, добежав до укрытия, отбросил брезент, нырнул к телефонисту. Темень и спертый воздух встали стеной. — Черт, Огден! Ты куда подевался, раззява? Бегом ко мне! — крикнул офицер негодующе. Никто не отозвался. — Что происходит, куда все подевались? Почему фонарь потушен? — взволновался британец, щелкнул зажигалкой. Бледный огонек тускловато осветил просторную времянку и тут же потух. Чья-то сильная рука сзади обхватила его и, словно клещами, сжала кисть, что-то острое, проткнув шинель, больно уперлось под лопатку.

— Ух, ты! — вскрикнул невольно брит, дернулся вправо.

— Тихо, дядя, тихо! — прозвучало грозное предупреждение на английском с акцентом.

— Кто вы? Отпустите, мне больно, — взвыл британец, — рванулся вперед, падая грудью на стол.

— Не дергайся! — застыла фраза в памяти Барлоу.

Разлитая боль в затылке от удара пяткой ножа притерла фейс к столу. ...Гремела, падая посуда. Звенел истошно телефон. Теплая кровь стекала по шее на стол, образовав небольшую лужицу. Рвотный комок подступал к горлу. Брит напрягся, попытался осознать, что произошло, оторвал голову и тут же потерял сознание.

Наверху послышались выкрики, нецензурная брань, шум коротких рукопашных стычек. С северной набережной донеслись выстрелы, взрывы гранат. Тревожно завыла сирена в центре города.

Коноплев, услышав звуки боя, понял, что третья рота на севере облажалась, раскрыта, принял мгновенное решение — действовать незамедлительно. Не дать врагу усомниться в их легенде.

— Где ваш офицер? — рыкнул начштаба, достав пистолет из кобуры. — Черт подери всех! Сержант, открывай шлагбаум, я приказываю! Боши ворвались в город.

— Есть, сэр! — отозвался доверчиво дежурный Кевин. — Открывай! — подал команду.

Англичане шустро и безропотно подняли шлагбаум, оттянули заградительную проволоку, стальные надолбы, пропуская американцев на блокпост и в город с юга. Они не поняли даже зачем их разоружили суровые молчаливые янки.

Щелкнул затвор ракетницы. Зеленые гроздья рассыпались над темными водами Мааса. Затарахтела в километре баржа. Глаза майора Коноплева, наблюдая за падением выпущенной звезды, светились радостным, лихорадочным блеском. Офицер верил в успех операции. Вдохнув полной грудью воздух, прохладный, чистый, закашлялся. Через минуту скомандовал твердым голосом: — Занять оборону. Приготовиться к бою. Орудие на Динан...

Сирена выла настойчиво, протяжно, душераздирающе, как будто бы пыталась поставить в строй не только гарнизон, торопливо собранный из тыловых подразделений заднего эшелона, военной полиции и армейского персонала Воздушных сил, но и павших защитников Динана за всю ее многострадальную историю.

— Вот разревелась, не успокоится, — пробубнил сердито командир первой роты капитан Степанов, подойдя к Коноплеву на наблюдательный пункт.

Начштаба, прижавшись к гранитной скале, у самого берега Мааса через бинокль изучал подступы к городу. Узкая набережная просматривалась метров на восемьсот, дальше пелена. Город, как и мост, скрывались в утреннем тумане. Квелый северо-западный ветер даже не пытался сбить плотную шапку, висевшую над Динаном.

Коноплев повел недовольно плечом, мол молчи, Степанов, не мешай. Офицер в это время всматривался в баржу, медленно ползущую к мосту. На барже находился комбат с бойцами третьей роты. Они должны были атаковать внезапным ударом британцев, засевших у церкви. Задача флангов — отвлечь англичан. — Все по плану идет, — подумал начштаба, когда баржа скрылась в тумане. — Вот только Лысенко шумит, видно пошло не по сценарию...

— Да, растревожился улей, — поддакнул наконец Коноплев, опустив бинокль. — Думаю, скоро начнётся атака. Ты готов?

— Бойцы расставлены, рвутся в бой. Не развернуться только, зажаты с двух сторон горами и рекой.

— Плохо, но другой позиции не будет. — Коноплев присел на небольшой валун и, разглядывая свои длинные, тонкие, отмороженные пальцы, стал интенсивно их разминать.

— Разрешите идти?

— Подожди. Ты зачем приходил?

— Доложить.

— Доложил?

— Да. К бою готовы.

— Так иди. Хотя, постой. Где зампотех?

— Возится с трофейной пушкой.

— Разобрался?

В голосе начштаба Степанов уловил беспокойство, поэтому ответил строго: — Разобрался, товарищ майор. Говорит, проблем нет. 'Шестифунтовка' британцев оказалась новенькой противотанковой пушкой, типа нашей ЗиС-2, только калибр ствола меньший. Матильды и Шерманы возьмет хорошо.

— Обрадовал. Спасибо. Как ведут себя пленные?

— Сидят тихо, напуганы. Пришло осознание, что попались как кур во щи, что мы немецкие диверсанты.

— Э-э, Степанов, не говори так, — начштаба глубоко вздохнул, положил ладони на острые выпирающие колени и стал их растирать, размышляя в слух: — Ты многое не понимаешь по молодости. Я встречался с европейцами, когда-нибудь расскажу. Нелогичность их поведения, порой, мне русскому, непонятны. Что в их черепушке твориться мне кажется они сами не понимают. Вот слушай, присядь на минуту, сам говоришь, что рота готова к бою.

Степанов снял автомат с плеча, присел рядом с Коноплевым.

— Мы в 39-ом, — продолжил разговор начштаба, — предлагали Франции и Англии подписать договор о коллективной безопасности, предотвратить нашествие Гитлера на Европу и готовы были выставить 136 дивизий, а они только 6. Отказались. Где логика? Нет ее. Наоборот, получили заговор европейцев и США против нас. Они сговорились и подтолкнули Гитлера к агрессии, думали его руками задушить большевизм и первую страну Советов. Не получилось. У Гитлера были совершенно другие аппетиты. В итоге мышиной возни сами поплатились. Вся Западная Европа стала первой жертвой фашизма. Где нормальная логика? Ее нет, Степанов. Хитрость, враждебность, коварство, жажда наживы, но не логика. За руку здороваются, а за спиной нож. Возможно, не все так думают, но то, что их действия направляют империалисты США и Англии — это точно. Поэтому, пленные, скорее поверили нам, что мы американцы. Так проще по их логике. Они вполне могут думать, что мы действительно в целях безопасности разоружили их и посадили в темницу, дабы сберечь жизни.