Встречный катаклизм - Федор Березин

На внешнем корпусе, после усиленного химического анализа, были обнаружены остатки краски, практически полностью стершейся в момент пролета снаряда по стволу. Надпись, когда-то нанесенная этой краской, гласила: «Янкам за замполита Шантаренко!!!»

5

Внимательные хищники моря

Эфир кишел всякими странностями. В основном англоязычными. И не пропадало над поверхностью моря надоевшее молочное марево, хотя последнее время все же сильно оно развеялось и поредело, светочувствительные прицелы перископа даже могли нащупывать в этой пелене цели. Собственное ориентирование «Революционный пролетарий» осуществлял, руководствуясь картой гравитационных аномалий. Не нужны были ему ни звезды навигационные, ни спутники высоко– и низкоорбитальные. В днищевой части корпуса, промеж внешней и внутренней оболочек, висели у него на растяжках эдакие тяжеленные, но тщательнейше вымеренные метрологами гири, и от одной до другой бегал по зацикленному пространству лазерный лучик. Что он там делал? Нет, не думайте, это было не какое-то боевое, поражающее насмерть устройство из фильмов о больших разборках киборгов. Луч просто измерял расстояние между грузами. Штурман, многоопытный, сверял те расстояния с картой, и «Революционный пролетарий» устанавливал свое местонахождение с точностью около километра. Не впечатляет? Система НАВСТАР дает привязку до двадцати метров. Ну что же, «Революционный пролетарий» не нес баллистических ракет, он вел свободную охоту с разрешения незабвенного адмирала Гриценко Геннадия Павловича.

Когда ему попадались боевые корабли под американскими флагами, он спускал с цепи свои милые сердцу ракетные торпеды и сразу погружался поглубже. Конечно, его интересовали результаты атаки, и наверняка приятно было оценить пожары и взрывы визуально, но собственная безопасность интересовала его гораздо больше.

6

Направление

– Ну что, герой? – спросил его Люк Безель при очередной встрече. Что он, собственно, имел в виду?

Люк Безель, как известно, не расточал красноречие понапрасну, а потому в разговоре с ним следовало держать нос по ветру и обладать функциями флюгера.

– Все в норме, начальник. Могло быть много хуже.

Могло быть действительно много хуже, но теперь пришла очередь Ричарда Дейна – он бессовестно врал, у него далеко не все было в порядке, и он об этом знал. Совсем недавно старший врач, в мягких формулировках, поведал ему о некоторых повреждениях внутри организма, внесенных ускорениями бескостюмного полета на «Як-141». Он сказал Дейну о конце карьеры его как военного пилота и, может быть, пилота вообще. Ричарду Дейну было всего-то двадцать восемь от роду – он переживал, но, как истинный воин, скрывал свои горести.

– Не хочешь в экзотическую командировочку?

Вопрос был прямой, а летать дальше Дейну не светило, следовательно, работа в группе Безеля была его спасительной ниточкой; Ричард не был ученым-экспертом, и для того, чтобы удержаться здесь, следовало хвататься за ниточку обеими руками. И потому он размышлял очень недолго. Он только спросил:

– Толк там от меня будет? – возможно, в этот момент ему вспомнился захлебнувшийся водой и враждебными снарядами «Юмткебл», но кто, кроме него, из живых ведал, что там происходило?

– Ты же знаешь русский? – спросил его Люк Безель именно на этом языке.

– А как же. Всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту своей родины – Союза… – отчеканил Ричард Дейн по-русски.

– Вот и прекрасно. Тем более в России ты уже бывал…

– Да не в самой России, только на их корабле, ну еще в порту – Мурманске, правда. Но там всего два денька.

– Знаю, знаю. Ну, а в Москву хочешь?

– Шпионить, что ли?

– Участие в совместном проекте. Задействованы оба разведывательных ведомства. Нам тоже надо иметь там своего человека, а аналитики пока нужны мне здесь и в других местах. Кроме всего, немногие из них знают русский. После того как тема советской угрозы ушла в предание, джентльменский набор подготовки шпионов стал включать арабский. Так что ты нам еще нужен, как видишь. Сейчас направишься в Вашингтон, там тебя соответственно просветят и проинструктируют, а заодно нарядят в ателье – подновят гардероб. Не стоит щеголять по Центральной России в военно-морской амуниции.

«Прямо кино, – подумал про себя Ричард Дейн, – это вам не гегемонию разводить в мировом океане».

Словом, он не заставил себя уговаривать.

7

Приглушенные шорохи моря

Иногда «черной дыре» – «Революционному пролетарию» – встречались не убранные из акватории, враждебно настроенные подводные лодки. Понятно, какого происхождения – американского, ибо кому в нашем мире есть дело до морей Фиджи или Южных котловин? Дизельным лодкам туда не добраться, а атомные несут службу под флагами лишь нескольких государств. У Китая их маловато, да и боятся их субмарины «Ся» совершать далекие опасные походы, Россия погрязла по уши во внутренней бессмысленно-засасывающей суете, а у Англии с Францией лодочек тоже – пальцев на одной руке хватит, не желают они последними рисковать ради какого-то Южно-Тихоокеанского поднятия.

Ударные лодки Штатов – это такие малошумящие, хитроумные бестии, которых можно иногда в полукилометре с трудом нащупать. Любят их командиры такие игры с противником вести: пристроятся к какой-нибудь русской ракетной субмарине в кильватер и идут след в след, чуть носом ее двойные винты не задевая. Потому «Революционному пролетарию» следовало держать ушки на макушке. Это он и делал. Сам он, на свое счастье, тоже, когда хотел, превращался в малошумную машину. Реактор тогда в его нутре приглушался, а экипаж ходил на цыпочках и любимый гороховый супчик ему не выдавали, дабы не пукал в гальюне, даже уважаемое морским народом набивание медных чеканок в свободное время строго пресекалось, а неугомонных долоточников усаживали в прорезиненный карцер вблизи реактора. Боялись того карцера неуставного – страшно, ведь все в экипаже, от мала до велика, надеялись по возвращении в родные пенаты выполнить заложенную природой-мамой программу продолжения рода или, по крайней мере, попробовать это сделать. Сейчас на пути их радостного порыва стоял империализм. И потому они ненавидели его не без причины.

8

Служебное рвение

– Здравствуй, Роман Владимирович, – пробасил Ковалев, приподнимаясь из-за стола. Евгений Яковлевич был истинно демократичным начальником и всегда проявлял к подчиненным визуально наблюдаемые знаки уважения.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – доложился Панин. Несмотря на свой природный демократизм, а может, именно благодаря ему, Ковалев свирепел от обращения «господин».

– Дело такое, Роман Владимирович… Курить будешь? – полковник протянул пачку «Мальборо».

– Ни в коем разе, спасибо.

Ковалев закурил сам.

– Вы, разумею, в курсе, что наше ведомство сотрудничает нынче с заграницей?

– Доходили слухи, Евгений Яковлевич, – скромно кивнул Панин.

– Садись, Роман Владимирович, не стой столбом. И вот, Америка присылает нам одного эксперта. Кто такой, честно говоря, понятия не имеем – нет у нас, как ни странно, на него досье. Вот тебе с гостем и общаться, – Ковалев сделал затяжку. – Тем более по-английски ты шпрехаешь, так?

– Есть кое-что.

– Вот и славно, Роман Владимирович, – полковник сконцентрировался на Панине более внимательно. – В форме ты нравишься мне больше, Панин. Тебе когда капитана-то положено присваивать?

– Да не считаю я, товарищ полковник. Я же не рядовой какой-нибудь, чтобы на ремешке зарубки к дембелю ковырять.

– Похвальная скромность, Роман Владимирович, но если уж мы служим, то о себе тоже не стоит забывать.

«Намек понят, – доложился себе Панин. – Следить за американцем пуще глаза своего, а то ждать тебе, Рома, капитана до морковкина заговенья. Да и вообще, как бы тех звезд, что имеются, не лишиться».

– Учту ваши слова, Евгений Яковлевич, – поблагодарил Панин за науку.

– Долг наш, стариковский, вас – щенят – учить, – зевнул полковник Ковалев, – да ждать, когда созреете да смените нас – сундуков пыльных. А что там, Рома, у тебя на личном фронте? Что-то побед не видно? – перешел на совсем доверительную волну полковник Ковалев. – Ты жениться, вообще, собираешься?

– Да не попадается покуда нужная кандидатура, – молодцевато отбился Панин.

– Ну-ну, ты что, в каких-нибудь Мурашах служишь, – удивился Ковалев, – вокруг – столица! Неужели мало?

Панин пожал плечами:

– Приму ваши слова к сведению, Евгений Яковлевич.

– Вот и прими.

В таком роде они пообщались еще некоторое время, это была работа с людьми, так подобные разговоры называются у начальства.

9

Грохоты моря

А что еще имел так полюбившийся всей команде и министру Военно-Морского Флота «Революционный пролетарий»? Он имел оружие, невиданное, но давно теоретически предсказанное западной наукой – скоростные торпеды, действующие по принципу реактивного движения. Нет, не те, известные всем ракетоторпеды, которые могут выскочить из морской стихии, прилететь в нужное место по воздуху, затем нырнуть и начать активную охоту за чем-нибудь притаившимся в мокрой темноте, нет, эти плавали по принципам Циолковского, но под водой. Понятно, они не набирали в водной глади вторую или первую космическую скорость, дабы не стирать титановые бока, но восемьсот километров в час они все-таки развить умудрялись. И ладно та, запуганная и загнанная в восточную часть Тихого океана Америка-2, находящаяся в состоянии «холодно-горячей войны», она хоть знала об этих советских штучках-дрючках, а местная, та, что кичится морскими мускулами и никак не может наглядеться на собственную силищу? Этой встреча со столь вызывающими военными достижениями должна была оказаться совсем в диковинку.