Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

Оказывается, эти дурачки-студенты, Кулибины замечательные, даже и не думали на этот счет! Но тут же ухватились за поданную умными людьми мысль и сели считать. А когда прикинули, то выходило что-то в пределах тридцати — сорока тысяч долларов. Включая двухмесячный запас исходного материала.

Теперь калькуляторы быстро заработали в головах гостей. И так же быстро выдали результат. Если заставить машинку «пахать» хотя бы десять часов в день, она полностью себя окупит в течение месяца. А дальше будет работать только на чистую прибыль! Вот это бизнес!

Глаза гостей светились пламенем, напоминающим отблеск солнца на сверкающих вершинах Кавказа. А студенты — народ бедный. Они сами недавно сетовали на невозможность дальнейших опытов ввиду отсутствия финансовой базы.

Одним словом, уговоры длились до утра. Студенты нипочем не соглашались продать свое изобретение. Казбек с Султаном уже дошли до высшей ставки — в сорок тысяч баксов, черт с ними, бизнес важнее! И уломали…

Условие было лишь одно: не лазать жадными пальцами в нутро аппарата, нашпигованное тонкой электроникой. Да, и постараться все же не эксплуатировать установку более пяти часов в день. Если сгорит главная плата, ее замена обойдется не менее чем в пять тысяч долларов. Да еще достать ее надо…

Именно жадность, как широко известно, сгубила фраера.

Кабы не торопились Казбек с Султаном, кабы умерили аппетиты, глядишь, и выдавала бы им машинка под хитрым именем «логотрон» их законные пятнадцать тысяч рублей в день. Ну поработала бы установка, печатающая деньги, дня три с небольшим, поскольку ничего она не печатала на самом деле, а выдавала по команде увлажненные и бывшие в употреблении родные наши купюры, общей суммой в пятьдесят тысяч. Больше просто места не было в «логотроне», забитом всяческой ненужной электроникой, а точнее, не было больше червонцев у студентов. Пятьдесят тысяч — это все, что они наскребли, да еще часть ушла при демонстрации прибора.

Гости уехали, увозя с собой символ «всеобщей власти смысла», а веселые студенты сумели найти быстрое и полезное применение упавшему с неба гонорару, ничуточки не заботясь о возможных последствиях. А опасаться им очень даже следовало. Ибо дурак — он повсюду дурак, даже на Луне. Но дурак, которого ловко обвели вокруг пальца, умнее впоследствии не становится, но злее — обязательно. Недаром же считают знающие люди, что обнаглевший и разъяренный фраер — страшнее бешеной собаки.

Кавказские гости оказались именно из этой породы.

Когда печатный станок, демонстрируемый захлебывающимся от зависти землякам, вдруг сам по себе перестал выдавать желаемую продукцию, нашелся и среди них умелец, вскрывший аппарат. И взорам ошеломленных обладателей миллионного состояния вдруг предстала жалкая картина последней скомканной валиками десятки, не попавшей в нужную щель. И больше там ничего не было. Те купюры, которые студенты положили в ящик, кончились.

Ну кому придет в голову мысль, что облапошенный мошенник вдруг пойдет просить у Закона защиты от другого мошенника? Бред! Нонсенс! И тем не менее…

Юрий Петрович Гордеев, адвокат из юридической консультации № 10, к которому обратилась родительница одного из непутевых чад, «изобретателей» новой системы в фальшивомонетничестве, со слезной просьбой защитить это самое чадо и его товарищей от обвинений в жутком уголовном преступлении, естественно, внимательно изучил это дело. И даже искренне удивился той суровости, с которой подходил к преступлению, «совершенному группой лиц по предварительному сговору», следователь Люберецкой городской прокуратуры Чушков Василий Васильевич. По его твердому убеждению, ребята совершили противозаконные деяния, предусмотренные статьями 152 в части 3 и 186 также в части 3 Уголовного кодекса Российской Федерации. В первом случае — это мошенничество, совершенное а) организованной группой и б) в крупном размере, а во втором — изготовление в целях сбыта поддельных банковских билетов, совершенное организованной группой. И та, и другая статьи тянули на сроки свыше пяти лет.

Ну, если в первом случае еще можно было бы, как известно из песни, «говорить и спорить», то во втором случае утверждения прокуратуры были попросту абсурдными. Но именно эта позиция заставила Гордеева не увлекаться явными промахами следствия, а внимательно разобраться в истинных причинах этих «промахов». И он скоро пришел к выводу, что подобное обвинительное заключение наверняка хорошо проплачено истцами.

И не ошибся.

Он съездил в знаменитую Бауманку, альма-матер новоявленных Кулибиных, послушал профессоров, съездил и общежитие, где пообщался с товарищами обвиняемых в мошенничестве и подделке денег студентов. В общем, представил для себя достаточно ясную картину происшедшего, с чем и явился в судебное заседание.

Старое, неудобное и тесное здание городского суда было переполнено. Половину узкого зала занимала сторона истцов, даже из уважения к суду не соизволившая снять с голов папахи и теплые шапки. Сторона обвиняемых была представлена, естественно, родителями, общественностью технического университета и свидетелями из общежития, коих тоже набралось немало.

Потерпевшие уверяли суд, что их нагло обманули, ограбили на крупную сумму. Со своей стороны, обвиняемые уверяли, что истцы сами вынудили их продать им лжеаппарат. Они без конца их уговаривали и даже стали шантажировать, что заявят, куда следует, а так они готовы заплатить деньги и даже заказать следующую разработку, то есть производство купюр более высокого достоинства.

Когда обман вскрылся, эти кавказцы дружно явились к общежитию с угрозами и требованиями не только выплатить требуемую сумму, но и причитающуюся им дополнительную, якобы включенную по какому-то счетчику и потому вдвое превышающую первую. Но ведь и студенты тоже народ тертый, не шибко пугливый. И когда навстречу кавказцам вышли пятеро мальчиков из университетской сборной по самбо и вольной борьбе, те стихли и предпочли ретироваться. Вероятно, этот их испуг и определил сумму того интереса, который с такой «неподкупной» суровостью пытался теперь протолкнуть в суде нерасчетливый, по всему было видно, прокурор.

Гордееву нравилось работать с народными заседателями. Люди простые, в иезуитских судебных тонкостях негораздые, они были способны откликаться эмоционально. На что и рассчитывал Юрий Петрович. И свою защитительную речь, когда толстуха судья Валерия Семеновна предоставила ему это право, предварительно крепко стукнув своим деревянным молотком по столу, чтобы наладить тишину в зале, начал с того, что рассказал о своих, в сущности, подзащитных пока — разумеется, пока! — являющихся самыми способными студентами всемирно известного учебного заведения, а уже завтра готовых принять в свои руки эстафетную палочку от титанов российской науки. Это все следовало подчеркивать — постоянно и неуклонно.

Да, как все молодые и горячие головы, они не могут обходиться без шуток и розыгрышей, не замечая порой, не отдавая себе отчета, что их розыгрыши могут нанести существенный моральный и даже материальный урон объектам их шуток. Но все это — следствие их молодости. А не злой расчет.

А теперь перейдем к так называемым жертвам. К пострадавшим…

Гордеев знал, что говорил. И как говорил. Он не счел за великий труд и связался с прокуратурой Дагестана. Ничего не поделаешь, приходится для пользы дела просить о помощи друзей — старшего следователя Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры Александра Борисовича Турецкого и генерала милиции, начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова. Запрос не заставил себя долго ждать. И вот в руках Гордеева имелась выписка из приговоров народного суда Республики Дагестан. Что он и собирался зачитать суду и присяжным.

— Так кого же мы сегодня видим перед собой? — с пафосом вопрошал адвокат. — На скамье подсудимых — наши будущие, как я уже говорил, Королевы и Туполевы, которые, кстати, тоже сидели в тюрьмах, но, правда, по другому поводу. А вот истцы. Кто они? Позвольте мне зачитать выписки из документов Верховного суда Дагестана, полученные только что. Итак, Бецоев Султан Абдурахманович… в девяносто седьмом году был осужден у себя на родине на три года. За грабеж. Значит, вышел на свободу, можно сказать, на днях. Второй, Алиев Казбек Алиевич, дважды привлекался по статье сто пятьдесят восьмой — кража, но почему-то оба раза отделывался наказанием условным.

Весь зал возмущенно загудел. Но каждое возмущение носило свой ясный оттенок. «Папахи» сердились оттого, что адвокат занимается не своим делом. Он пусть защищает студентов, а не лезет обвинять пострадавших! «Ах вот вы какие!» — зло торжествовала вторая половина зала. Валерии Семеновне даже пришлось трижды обрушить на свой стол судейский «молот». Наконец, стихло.