Джон Стюарт Милль. Его жизнь и научно – литературная деятельность - Михаил Туган-Барановский

В печати оно составило бы довольно объемистый томик и было написано на основании первоисточников – Тита Ливия и Дионисия.

Прежний детский интерес к войнам заменился более осмысленным отношением к историческим событиям; теперь уже Милля интересует исключительно внутренняя история римского народа, борьба патрициев и плебеев. Нечего и говорить, что все его симпатии были на стороне плебеев, требования которых он защищал по мере сил и умения.

Авторская деятельность юного Милля не ограничивалась этими добровольными сочинениями; отец требовал от него стихотворных упражнений на английском языке. Он был избавлен от писания греческих и латинских стихов – на это решительно не хватало времени, – но отец хотел, чтобы Стюарт умел выражать свои мысли в стихотворной форме, и для этого задавал ему темы, по большей части взятые из древнегреческой жизни, которые он должен был перелагать в стихи. Таким образом Стюарт написал несколько песен в подражание Илиаде Гомера, переводил Горация, воспевал в стихах красоты природы и так далее. Как и следовало ожидать, стихи выходили деревянными, в них не было и тени поэзии.

Но отец Милля вовсе и не стремился сделать из своего сына поэта; Стюарт должен был только выработать в себе умение легко и свободно излагать свои мысли, не стесняясь формой выражения, и в этом отношении стихотворные упражнения могли быть действительно полезны.

В 12 лет Стюарт начал изучать логику. Он прочел под руководством отца «Органон» Аристотеля, несколько схоластических трактатов о логике и «Computatio sive Logica» Гоббса. Отец его считал необходимым всегда разъяснять мальчику, для какой цели ему сообщаются те или другие сведения. Это было особенно важно относительно логики силлогизма, полезность которой подвергается сомнению столькими образованными людьми.

Рядом искусно поставленных вопросов Джеймс Милль старался убедить своего сына, что для точности и ясности мышления следует ознакомиться с теорией силлогизма; он приводил примеры логических погрешностей, изобиловавших в суждениях большинства людей, и предлагал сыну самому решить, в чем заключается источник этих ошибок. По мнению Стюарта Милля, ничто не содействовало в такой мере развитию его мыслительных способностей, как это раннее знакомство с формальной логикой. Он говорит, что первая умственная операция, в которой он достиг известного совершенства, заключалась в умении анализировать неправильную аргументацию и находить источник ее неправильности, – этим он обязан прежде всего практике в решении логических проблем под руководством своего отца, который всегда требовал от него точности и последовательности мысли и не допускал никаких смутных, противоречивых ответов.

Чтение греческих авторов давало обильную пищу для конкретной иллюстрации логических законов, выраженных в отвлеченной форме в теории силлогизма. В этом отношении особенно незаменимы были диалоги Платона, в которых сократический метод является в полном своем блеске. По словам Милля, все логические приемы Платона: «точные, недвусмысленные вопросы, посредством которых он заставляет человека, привыкшего к неясным обобщениям, выразить свою мысль в определенной форме или признать свое невежество; постоянное подтверждение общих положений отдельными примерами; разъяснение отвлеченных истин путем строгого различения исследуемого понятия от всех других, сходных с ним в некоторых отношениях и составляющих одну высшую группу, – все это служит лучшей школой точного мышления и имеет глубокое воспитательное значение». Разбирая и комментируя речи Демосфена, отец обращал внимание Стюарта на то, как искусно великий оратор умел выбирать наиболее подходящий момент для сообщения слушателям какой-нибудь новой мысли; как Демосфен постепенно, шаг за шагом, овладевал вниманием слушателей и подготавливал их к восприятию неприятных для них истин, которые возбудили бы их негодование, если бы были сообщены сразу.

Таким образом, чтение греческих классиков приобретало высокое образовательное значение, и, если некоторые объяснения отца не могли быть вполне усвоены Стюартом, то все-таки они заронили в его ум такие семена, которые в свое время дали обильные плоды. Но, несмотря на все успехи Стюарта, отец редко оставался им доволен. По большей части Стюарту приходилось выслушивать выговоры за свою непонятливость и небрежность. Так, однажды во время прогулки мальчик употребил в разговоре с отцом слово «идея». Отец немедленно потребовал объяснения этого слова и был крайне недоволен, когда Стюарт стал путаться и сбиваться в своих ответах. В другой раз Стюарт повторил избитое выражение, что справедливое в теории может быть неприложимо на практике. Это привело отца в сильнейшее негодование, и он предложил Стюарту самому определить, что он разумеет под теорией и практикой; когда Стюарт убедился в своей полной неспособности дать требуемые определения, отец подробно объяснил ему эти два понятия и выразил свое изумление перед поразительным невежеством сына.

В 13 лет Стюарт начал изучать политическую экономию. Не находя ни одного подходящего руководства (главное сочинение Рикардо еще не было напечатано), Джеймс Милль в устных беседах сам излагал сыну политическую экономию. Мальчик записывал по памяти содержание каждой лекции и на другой день прочитывал ее отцу. Так составился систематический курс политической экономии, который впоследствии был напечатан Джеймсом Миллем под заглавием «Элементы политической экономии».

Как только Рикардо выпустил в свет свои «Начала политической экономии», Стюарт поспешил прочесть эту книгу. Отец дал ему для сравнения книгу Адама Смита «О богатстве народов» и обратил его внимание на большую точность и ясность воззрений Рикардо сравнительно со взглядами Адама Смита.

К этому времени заканчивается первый период умственного развития Милля. Отец и позднее продолжал оказывать на него сильное влияние, но уже не в качестве наставника и учителя, а в качестве опытного друга, к авторитету которого сын всегда относился с величайшим уважением. В 14 лет Стюарт прошел всю школу воспитания и был признан отцом достаточно зрелым, чтобы обходиться без дальнейшего руководительства с чьей бы то ни было стороны.

Каковы же были результаты этого беспримерного в истории педагогики воспитательного опыта? Мы знаем, чему в каком возрасте учился Джон Стюарт Милль, но весь интерес вопроса заключается в том, чему он в действительности научился и как подействовали на него столь рано приобретенные знания.

Отец Милля считает себя компетентным во всех областях знания, но в действительности он был хорошо знаком только с логикой, психологией и политической экономией. Естественные науки были ему известны очень поверхностно, математика и того меньше. Что касается изящной словесности и искусства вообще, то в этой области Джеймс Милль сам признавал себя круглым невеждою. Таким образом, образование, которое он мог дать своему сыну, должно было быть в высшей степени односторонним. И действительно, несмотря на громадные затраты времени и сил, Стюарт Милль, по словам Бэна, в зрелых годах часто жаловался на разные пробелы в своем образовании и в особенности на то, что он слишком мало знаком с точными науками. Работая над «Системой логики», он затруднялся подыскивать примеры из истории науки и должен был обратиться за помощью к Бэну. Мы уже говорили, что Милль никогда не проделывал опытов и не наблюдал в действительности тех явлений, о которых знал по книжкам. Между тем его анализ методов опытного исследования можно считать одной из его самых крупных научных заслуг. Без всякого сомнения, для его работы было бы гораздо полезнее, если бы для экспериментирования на практике он употребил хоть немного того времени, которое он потратил на чтение греческих и римских классиков.