За точкой невозврата. Вечер Победы - Александр Борисович Михайловский

Вторым Дальневосточным фронтом, занимающим полосу от Хабаровска до Благовещенска, командует генерал-лейтенант Георгий Федорович Захаров. В полосе его фронта 15-я армия форсирует Амур в районе поселка Амурзет и наступает на Цзямусы, замыкая вторую сторону клещей вокруг 5-й армии японцев, а Вторая Краснознаменная армия проводит локальную наступательную операцию по разгрому вражеских войск, окопавшихся в Сахалянском и Сунуском УРах напротив Благовещенска. Лед на Амуре по всей его протяженности толщиной превышает один метр, морозы стоят ниже двадцати градусов, так что за пределами дальности стрельбы полевой артиллерии японцев, при использовании машин разграждения, форсировать реку можно аки посуху и в любом месте. Поэтому пока штурмовики и артиллерия будут долбить узлы обороны, парочка танкосамоходных бригад пробежится в обход Сунуского УРа и перережет дорогу на Бэйань, чтобы японскому гарнизону некуда было бы отступать.

Забайкальским фронтом, протянувшимся от советского Приаргунска на северо-востоке до монгольского Замын-Уд на юго-западе, командует генерал-полковник Иван Федорович Толбухин. Это, пожалуй, наиболее сложный из фронтов, и поэтому на него назначен не просто талантливый тактик и стратег, но еще и генерал, считающийся в Красной Армии символом точности, организованности и порядка. Две армии в состава фронта, тридцать шестая и тридцать девятая – фактически отдельные. Их фланги не примыкают к флангам других соединений, и у каждой из них на первом этапе операции своя отдельная задача. Тридцать шестая армия блокирует и штурмует Чжайланор-Маньчжурский и Хайларский УРы, блокирующие трассу КВЖД, а тридцать девятая выполняет ту же самую задачу в отношении Аршанского УРа, который когда-то задумывался японским командованием как база для нападения на МНР. И только закончив выполнение этих задач, тридцать шестая армия перейдет в наступление на Цицикар, а тридцать девятая – на Таонань. Правее полосы ответственности тридцать девятой армии располагается пятьдесят третья и семнадцатая армии, а также подвижные мехгруппы Лизюкова и Ротмистрова. Ротмистров, опережая пятьдесят третью армию, имеет приказ наступать на Чаньчунь, а Лизюков – впереди фронта семнадцатой армии на Шеньян (Мукден), чтобы помешать остаткам разбитой японской армии отступить в сторону Порт-Артура.

И, наконец, на крайне правом фланге Забайкальского фронта на исходные позиции выходят советско-монгольские конно-механизированные группы Доватора и Плиева. Доватор наступает на Чэндэ, а Плиев на Калган. Задача у кавалеристов простая: разогнать в пух и прах к бениной маме войска князя Внутренней Монголии Девана и вступить в непосредственный контакт с местной китайской Красной армией и экспедиционными силами НОАК из двадцать первого века, после чего продвигаться в направлении на Цзиньчжоу (не путать с городом, расположенным на одноименном перешейке у Порт-Артура).

Такая расстановка сил имела место на театре военных действий вечером девятнадцатого числа (в Москве было еще утро) когда в штабах фронтов, армий, и даже корпусов приняли сигнал «Восход». А дальше, как уже говорилось, дело было только за зеленой ракетой, потом – пять дней на первый этап операции, пять дней на второй, и уже к первым числам марта Квантунская армия и марионеточное государство Маньчжоу-го останутся только на страницах учебника истории. Мол, были такие, но теперь их нет. Особое место в советских планах отводилось так называемому «Отряду 731». Все людоеды должны быть изловлены, осуждены Специальным Военным Трибуналом и казнены без всякой пощады и скидок на возраст и научную степень. Нанкинская резня – это только одна грань самурайского зверства, а небогоугодная организация, возглавляемая профессором Сиро Исия – ее зеркальное отражение. Это та же безжалостность к мирному населению, но не бессмысленная, а с надеждой извлечь из умирающих в мучениях людей научный, экономический и военный профит.

Японское командование (маршал Сугияма и командующий Квантунской армией генерал Хата) ожидало, что русские длинноносые варвары начнут артподготовку за час до рассвета, а наступать станут лишь при свете дня. Но эти ожидания не оправдались. Первыми на ту сторону без единого выстрела по-тихому отправились штурмовые группы со специальной ночной подготовкой и снаряжением. Год назад эти бойцы получили прекрасную практику войны в зимних условиях во время Невельской и Борисовской операций по прорыву немецкого фронта, а также второй Зимней войны в Финляндии. К тому же условия для операции, можно сказать, детские, потому что с неба вовсю светит полная луна, иначе еще именуемая «солнцем мертвецов». Первыми в окопах передового японского охранения от выстрелов бесшумных снайперских винтовок умерли немногочисленные часовые, по зимнему времени закутанные в дохи и увенчанные собачьими шапками-малахаями, ну а уже потом туда ссыпались головорезы с опытом недавно закончившейся второй германской войны. Полчаса на тихую работу – и потом те, кто смог выполнить задачу, дает белую ракету, а кто не смог, соответственно, не дает и спешно отходит, чтобы не попасть под молот великолепной советской артиллерии.

Плотность огня просто невероятная: кажется, что весь советско-германский фронт ужался на Маньчжурском пятачке, тем более что на большей части протяженности границы воевать не с кем и незачем. Больше тысячи орудий на километр фронта на направлениях главных ударов, и более двухсот на второстепенных. Каждую секунду во врага улетают эшелоны боеприпасов, бьет как ствольная артиллерия, таки и многочисленные реактивные установки, среди которых попадаются калибры в двести восемьдесят и триста двадцать миллиметров. Ведут огонь и импортированные из-за Врат «Ураганы» и «Смерчи»; их цели – приграничные аэродромы японской авиации и пункты дислокации резервных частей. Земля мелко содрогается от этого неистовства, воздух наполнен грохотом и режущим воем, когда реактивные установки мечут во врага клочья рваного огня.

Впрочем, у большей части долговременных сооружений артиллерия даже крупных калибров может только раскидать земляную обваловку да подавить полевые укрепления, заполняющие промежутки между искусно врезанными в местность заглубленными фортами. Поэтому, отстреляв сорок минут и выбросив во врага пару-тройку сотен килотонн боеприпасов, артиллерийские орудия и реактивные установки умолкают, и в воздухе появляется ее величество авиация…

В полнолуние с высоты объекты видны так же хорошо, как и в солнечный полдень. Примерно две трети бомбардировщиков направляются наносить удары в глубине вражеской обороны. Через час-полтора их целью станут железнодорожные станции, штабы, склады и тыловые пункты дислокации резервов. Остальные самолеты вываливают свой груз на японские укрепленные районы, лежащие на пути главных ударов советских подвижных соединений. После того, как артиллерия перепахала местность, разбросав прикрывающую бронемассивы земляную обсыпку, контуры сооружения стали видны так же четко, как прорисованные карандашом по бумаге. Тут применяются только удары с пикирования или корректируемые боеприпасы; калибры бомб для противника предельно неприятные – от одной до пяти тонн. Советская пехота еще вышла а линию соприкосновения с укрепленными районами, расположенными на некотором удалении от границы, а их уже