Отвергнутая наука. Самые невероятные теории, гипотезы, предположения. - Джон Грант

С нападками на отрицательные результаты экспериментов пришло и неверие в теоретическую подоплеку исследований Понса и Флейшмана. Вот всего лишь один пример: было доказано, что ядра дейтерия в насыщенном палладии на самом деле отдалены друг от друга больше, чем в тяжелой воде; если в результате происходящей в ней реакции синтеза тяжелая вода не нагревается сама по себе, почему это должно происходить с палладием?

Тем не менее не стоит сбрасывать со счетов, что по крайней мере несколько исследователей были убеждены, что им удалось воспроизвести результаты Понса и Флейшмана, и что годы спустя после того, как улегся первоначальный ажиотаж, их ряды пополнили и другие ученые. Двое профессоров из Юты, по-видимому, открыли не холодный синтез, как они полагали, а нечто, и это нечто, чем бы оно ни было, еще не до конца изучено.

Аналогичные сомнения связаны с заявлениями о проведении холодного ядерного синтеза, сделанными в 2002 году Рузи Талейарханом, который тогда работал в Национальной лаборатории Оук-Ридж Министерства энергетики США, штат Теннесси, и позднее в Университете Пердью, штат Индиана. Его команда пропускала через лабораторный стакан, полный химически измененного ацетона, поток нейтронов, а затем звуковые волны так, что появлялись пузырьки; как сообщила команда журналу «Science», когда пузырьки лопнули, была выявлена энергия синтеза. У других групп (включая самого Талейархана), однако, были сложности с воспроизведением результатов. Работая в Пердью, он наконец заявил в 2004 году, что проводил эксперимент с использованием соли урана — нитрата уранила. В связи с этим возникло много вопросов. Брайан Нараньо из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе в 2005 году сообщил, что его команда провела холодный синтез, нагрев кристалл лития, пропитанный газом дейтерия; он проанализировал результаты Талейархана и пришел к выводу, что ученый из Пердью обнаружил не энергию холодного синтеза, а утечку энергии от некоего другого радиоактивного источника в лаборатории. Если это так, то Талейархан допустил элементарную ошибку. Гораздо серьезнее было то, что некоторые коллеги Талейархана из Пердью начали подавать жалобы, так или иначе связанные с экспериментом, говоря, что Талейархан заявил о получении положительных результатов в ходе эксперимента, по которому отказался предоставить исходную информацию; что он противостоял опубликованию ими их собственных — отрицательных — результатов и т. д. Ко времени написания этой книги его работа пересматривалась Университетом Пердью.

Китайская схема акупунктурных точек, на которой изображены меридианы и нервные центры, расположенные на передней стороне туловища человека

ГЛАВА 6

Мы… или нечто, похожее на нас

Согласно Аристотелю (384–322 гг. до н. э.), в живых существах есть основополагающее жизненное начало — «жизненная сила», которая отличает их от неживой материи. Боги вдыхают это жизненное начало в живых существ, таким образом наделяя их жизнью, — реалистичное объяснение для теории самозарождения (см. стр. 131). Первые алхимики, по-видимому, считали это начало настолько реальным, что не только полагали, будто все сущее состоит из различных соотношений мертвой материи и жизненной силы (духа), но и предпринимали попытки использовать его в своих экспериментах так же, как любое химическое вещество (они даже пытались пометить его в бутыль). Эта идея — идея витализма — была все еще уважаема в те туманные дни, когда алхимия качественная превращалась в алхимию количественную: Георг Эрнст Шталь (1660–1734) был одним из ее сторонников.

Теория начала разваливаться в 1828 году, когда Фридриху Вёлеру (1800–1882) удалось из неорганических веществ синтезировать мочевину — основной продукт выделения организма и, таким образом, несомненно, вещество органическое. В 1840-х годах Эмиль Дюбуа-Реймон (1818–1896) экспериментально доказал, что импульсы, проходящие по нервам, согласуются с механистической схемой, свойственной электрическому току; а в 1894 году Макс Рубнер (1854–1932) обнаружил, что объем энергии, получаемой организмом из пищи, можно предсказать, основываясь на законах термодинамики. Открытие в 1896 году Эдуардом Бухнером (1860–1917) того, что для брожения не требуется наличия живых клеток, забило последний гвоздь в крышку гроба этой теории.

Но, подобно вампиру, эта теория не хочет покоиться в гробу. В середине XIX века Карл фон Рейхенбах (1788–1869) с его «одической силой» был к ней близок. Сила «од» больше похожа на электромагнитное поле, пронизывающее все. Ученый ввел ее для объяснения большинства паранормальных явлений. Он полагал, будто человеческое тело насыщено светящимся одом и необходимо тщательно выбирать одежду и не носить того, что сделано из непроницаемой для ода материи. Медиумы («сенситивы») могли видеть одический ореол вокруг человеческого тела. Он схож с аурой, которую, как заявляют фотографы, работающие по «методу Кирлиан», можно запечатлеть на пленке.

В самом упрощенном смысле нус — это жизненное начало, чем-то схожее с жизненный силой витализма. Точнее всего это понятие переводится с греческого языка как «ум», «разум», «интеллект». Но важно понимать, что диапазон значения слова «нус» значительно шире, чем диапазон значений нашего слова «интеллект»: его точный смысл меняется в зависимости от контекста и от того, кто это слово употребляет.

С другой стороны, нус может означать просто разумность (как в выражении «что тебе подсказывает здравый смысл?»); если быть еще более точным, он относится к сочетанию внутреннего озарения и интуиции, позволяющему постигнуть основополагающие принципы космоса. Таким образом, эта концепция ближе к восточной идее «видения», чем к западной вере в мышление на базе евклидовой логики.

В то же время разум может быть творческим, подвижным сознанием, лежащим в основе космоса и почти не отличимым от христианского понятия воли Божьей. В космологии Анаксагора (ок. 500–428 гг. до н. э.) Вселенная вначале была однородным морем одинаковых базовых частиц. Нус придал этому морю импульс движения, зная, что через какое-то время частицы перемешаются и расположатся таким образом, что все будет так, как оно есть сейчас.

Средневековая система четырех типов телосложения, которая непосредственно породила медицинскую школу энантиопатии и косвенно аллопатии (см. стр. 292), возникла из желания видеть в строении тела признаки четырех аристотелевских элементов (см. стр. 251). Так, земля была представлена в теле черной желчью, или меланхолией, воздух — желтой желчью, или просто желчью, огонь — кровью, а вода — слизью, флегмой. Мы будем использовать слова «меланхолический», «холерический», «сангвинический» и «флегматический», не говоря уже о слове «желчный». Если человек был горячим и сухим, то он страдал от избытка крови (эквивалента огня, который горяч и сух), и, соответственно, требовались пиявки и т. д. Уровень смертности был высок.

В то время как основные усилия алхимиков были направлены на попытки превратить неблагородные металлы в золото и серебро, в XVI веке появилась школа, которая применила техники и философские тезисы алхимии к приготовлению лекарств. Традиционно символом алхимической чистоты было золото; для ятрохимика это означало абсолютно чистое лекарство. Таким образом, ятрохимия стала предшественницей фармакологии.

В этой области были две выдающиеся личности — Парацельс и Ян Баптиста ван Гельмонт. Ван Гельмонт (1577–1644) внес большой вклад в различные области науки. Он первым открыл существование газов, отличных от воздуха, и ввел термин «газ»; тем не менее он оставался ярым приверженцем алхимии и верил в философский камень. Одна из его сомнительных гипотез — что материя состоит почти полностью, если не целиком, из воды — стала причиной важного и ценного эксперимента. Ван Гельмонт взвесил меру почвы и посадил в ней саженец. Через четыре года он обнаружил, что вес дерева увеличился больше чем в тысячу раз, а вес почвы лишь немного уменьшился. Конечно же, дерево набирало вес благодаря тому, что его поливали, а вовсе не благодаря почве, как полагали другие. Его вывод, что вода каким-то образом преобразовывалась в саженец, был неверным (он не думал, что воздух например тоже может участвовать в процессе), но его эксперимент разрушил по крайней мере одно бытовавшее в то время заблуждение.

Но важнейшей фигурой в ятрохимии был, несомненно, Парацельс. Его труды были настолько — и преднамеренно — странными (и нередко попросту неприличными), что зачастую трудно понять, что же он на самом деле хотел сказать. В результате читатель оказывается в неловком положении, когда не знает, какая из его идей была ошибочной, какая — намеренно вводящей в заблуждение, а какая опережала свое время. Например, лишь очень и очень нескоро после смерти Парацельса выяснилось, что его инструкции по «экстракции купороса» (экстракт купороса он использовал для усыпления цыплят и скорее всего применял в своей медицинской практике) были на самом деле инструкциями по созданию анестезирующего эфира. Аналогично его передовое использование металлов в лечении не признавалось веками, хотя в некоторых случаях, будучи предвестниками гомеопатии, его металлические дистилляты были настолько очищенными, что в дозе не оставалось металла вовсе.