Корабль-призрак - Виктор Точинов

— Ну что же… Вполне законное желание. Я представляю здесь Халифат, равно как и мои люди.

К 2006 году организация, именующая себя Халифатом, никак не засветилась, по крайней мере Лесник никакой информации о ней не имел. Значит, что-то новенькое.

— Хорошее название, — одобрил он. — Громкое, к тому же с историческими корнями.

— Вы не поняли… Это не просто громкое название — это тот самый Халифат.

— Тот самый? Хм… Насколько я помню, последнего халифа прикончили еще монголы после взятия Багдада.

— История Халифата на этом не завершилась.

— Ах да… Турецкий султан в свое время объявил себя халифом и властителем всех мусульман. Но Мустафа Кемаль Ататюрк в 1924 году ликвидировал это благое начинание, упразднив институт халифата…

— …за что будет вечно гореть в пламени Джиханнама, — в тон Леснику закончил фразу Азиди. — Но разве Халифат — территория? Халифат в сердцах правоверных, там он жил всегда и живет до сих пор. А территория приложится… Так вот, повторяю: Халифат никоим образом не противостоит русским спецслужбам и не считает Россию своим противником.

Лесник напряженно припоминал всё, что знал о приверженцах идеи возрождения Халифата в новые времена. Их к началу двадцать первого века насчитывалось достаточно, и враждовали они меж собой отчаянно: три главных направления в исламе, каждое со своим взглядом на то, кому именно надлежит занимать престол духовно-светского владыки всех мусульман, — сунниты, шииты и хариджиты — зародились еще в седьмом веке. И к началу века двадцать первого разбились на множество течений, толков и сект…

Если господин Азиди принадлежит, например, к последователям шиитов-имамитов либо шиитов-исмаилитов, то переговоры с ним — дело неблагодарное. Слово, данное иноверцу, эти господа нарушают с легкостью… И зачастую выбирают самые радикальные средства для достижения цели.

— А стрельба в Алаш-Тау? А захват заложников в кафедральной мечети? — спросил Лесник. — Вы считаете, что интересы России эти акции никак не нарушили?

Господин Азиди глубоко вздохнул.

— Возможно, вы мне не поверите, но Халифат к событиям в Алаш-Тау не имеет никакого отношения. Ну… или практически никакого. Произошло то, что можно назвать эксцессом исполнителя. Мы провели свое внутреннее расследование и виновные в трагедии будут строго наказаны… Самый главный из них уже наказан.

— А как же с событиями в мечети? Вернее, под мечетью? — перебил его Лесник — И здесь вы тоже не при чем? Учтите, я там был лично, и могу поведать вам многие неаппетитные подробности.

— Не надо, — спокойным голосом произнес Азиди. — Я хорошо знаю, что произошло. И не буду оправдываться. Мы делаем свое дело, вы — свое. Иногда случается то, чего нельзя избежать. Мы ошиблись и связались не с теми людьми, с которыми стоило иметь дело. Поверьте, я очень скорблю о жертвах и приложил бы все усилия, чтобы их не было. Но погибших уже не вернуть. А нам с вами надо наладить взаимопонимание.

— Я не имею ничего против взаимопонимания, — ответил Лесник. — Именно поэтому я и спросил: что вы можете нам предложить?

Азиди широко улыбнулся.

— Вы ведь профессионалы, да к тому же состоите на государственной службе. Вряд ли вы хотите получить от меня деньги. Ведь так?

— Так, — согласился Лесник. Он чувствовал, что араб раздумывает.

— Хорошо, — парламентер снова улыбнулся. — Я могу предложить вам информацию. Думаю, такой обмен должен показаться вам вполне адекватным.

— А где гарантии, что сообщенная вами информация окажется истинной? — впервые подала голос стоящая у двери Диана.

— Вы сможете решить это сами, — пожал плечами араб. — Итак, вы готовы слушать?

— Готовы, — сказал Лесник. — Диана, внимательнее наблюдай за дверью.

К напарнице он намеренно обратился по-английски. Араб усмехнулся:

— Не принимайте нас за… как это говорили по-русски?… за отморозков. Мы не являемся террористической организацией. Мы не боремся ни с Россией, ни с Израилем, ни с Америкой…

— А с кем же вы боретесь? — быстро спросил Лесник.

Юхан Азиди посмотрел ему в глаза:

— На прямой вопрос могу ответить прямо. В данный момент мы боремся с Англией.

Лесник не смог сдержать удивления:

— И чем же она вам так насолила?

— Своим колониальным прошлым, — без тени иронии ответствовал Азиди. — Однако я обещал поделиться с вами информацией, поэтому лучше будет начать с самого начала. Обратите внимание: вы еще не дали никакого согласия на обмен, а я уже начинаю расплачиваться с вами.

Лесник не ответил ничего, и араб продолжил:

— Думаю, вы не очень удивитесь, если я скажу, что корабль, на котором мы все сейчас находимся, пребывает не в нашем времени. Правильнее будет сказать, что он вообще находится вне обычного времени…

Лесник молча кивнул.

— Более того, судя по всему, вы знаете, что из образованного массой корабля локального пространства можно выйти в разные места, и что нам требуется выйти в определенное место. Так вот, эти места — точки не пространства, но времени. Думаю, и это вы знаете или хотя бы подозреваете…

Лесник изобразил удивленное лицо, хотя сказанное арабом не стало для него откровением. Для него — да, а вот для Юзефа? Черт возьми, похоже, что обер-инквизитор все-таки что-то знал или хотя бы подозревал — но не удосужился сообщить своим оперативникам, куда их посылает!

— Я не буду вдаваться в подробности и излагать вам гипотезы относительно предполагаемого эксперимента, жертвой которого стал этот корабль, — продолжал Азиди. — Могу лишь сказать, что он обладает не только значительной собственной массой, но и сильным магнитным полем — значительно более сильным, чем положено предмету такой массы. В совокупности эти два качества позволяют ему иметь свое локальное время, в котором мы все сейчас находимся. Однако для стороннего наблюдателя корабль представляет собой своеобразный маятник, взад и вперед мотающийся по времени.

— А в пространстве? — быстро спросил Лесник.

— В пространстве он тоже передвигается. Именно это и затрудняет поиск конкретной точки соприкосновения. Но могу вас обнадежить: движение корабля в пространстве и во времени описывается неким математическим уравнением, которого я, естественно, не знаю, поэтому пытаться вытянуть его из меня бесполезно. Видите, я с вами откровенен настолько, насколько это вообще возможно

— Вижу, — кивнул Лесник. — А каков размах колебаний корабля во времени?

Араб на минуту задумался.

— Я не математик, не физик, и не могу точно ответить на этот вопрос. Думаю, наши специалисты знают куда больше. Но кое-что могу предположить. Эксперимент проводился в сороковых годах двадцать первого века. Первые легенды о корабле-призраке, время от времени появляющемся в Северном море, относятся к веку четырнадцатому. По крайней мере, церковники занялись изучением этой легенды в конце пятнадцатого века, и в их архивах можно отыскать немало интересного… Но мы отвлеклись. Несложный подсчет показывает, что если отклонение маятника в сторону составляет семь веков, то его полная амплитуда — около тысячи четырехсот лет. Однако я слышал, будто бы время, находящееся далее середины двадцать первого века, закрыто для выхода. На авторитетные источники информации не сошлюсь, почему происходит именно так, — сказать тоже не могу. В конце концов, я ведь не ученый-исследователь, а такой же дилетант, как и вы. Простой солдат тайной войны.