Крупская - Леонид Млечин

«Наркомпрос отличает недостаток деловитости и практичности, — раздражался Владимир Ильич, — преобладание общих рассуждений и абстрактных лозунгов».

Не без совета Крупской внутри наркомата образовали две структуры: Академический центр (в него вошли Государственный ученый совет и Управление научных учреждений) и Организационный центр, который вел всю административную работу. Создали Главное управление социального воспитания и политехнического образования детей (Главсоцвос), Главное управление профессионально-политехнических школ и высших учебных заведений (Главпрофобр), Главное управление архивным делом (Главархив), которое пыталось подчинить себе все сколько-нибудь значимые архивы страны, в том числе академические.

Кроме того, существовал Совет по делам просвещения национальных меньшинств (Совнацмен), ведавший школами для народностей, населявших Россию. На заседании Государственной комиссии по просвещению 3 июля 1919 года замнаркома Покровский сформулировал позицию власти:

— Всякая национальность имеет право учиться и создавать культуру на своем языке, извиняюсь за вульгарное выражение, сколько влезет. Мы — коммунисты, мы — интернационалисты, и национальной культуре мы большого значения не придаем. Но мешать самостоятельному развитию национальностей мы не должны.

На первом этапе старались поменьше вмешиваться, предоставляя национальным образованиям определенную автономию. И, разумеется, поощряли право учиться на родном языке (русский преподавался как второй язык):

— Величайшей ошибкой было бы думать, что мы должны в нашей работе стремиться к передаче туземцам наших привычек, изменять их быт на наш лад. С большой чуткостью и осторожностью должны мы подходить к устоям туземной жизни… Туземная школа должна давать только такого рода образование, которое не оторвет туземца от его хозяйственной обстановки, не отучит его от обычной его трудовой деятельности.

Со временем и национальные школы подравняли под общую линейку.

Главное управление государственных издательств (Госиздат) появилось 20 мая 1919 года — «в целях создания в РСФСР единого государственного аппарата печатного слова». Госиздат распоряжался всеми запасами бумаги, разрешал или запрещал открывать другие издательства. Таким образом устанавливалась монополия на книжное дело.

Госиздат возглавил Вацлав Вацлавович Воровский. Но в 1921 году его перевели на дипломатическую работу, он уехал полпредом в Италию. 10 мая 1927 года в швейцарском городе Лозанна бывший белогвардеец застрелил советского дипломата Воровского.

В составе Госиздата образовали политический отдел. Работавшие в нем сотрудники именовались политредакторами и цензурировали поступающие к ним рукописи. Секретарем политотдела стал Дмитрий Андреевич Фурманов, в Гражданскую войну комиссар Чапаевской дивизии, восславивший Василия Ивановича. Без визы политотдела Госиздата книги не выходили.

А 6 июня 1922 года декретом Совнаркома образовали самостоятельное ведомство цензуры — Главное управление по делам литературы и издательства (Главлит); ему была суждена долгая жизнь. Цензура была верной спутницей советской власти. Заведовать цензурой поставили литературоведа и большевика Павла Ивановича Лебедева-Полянского.

В те июньские дни 1922 года нарком просвещения Луначарский обратился в политбюро с мольбой о помощи: четыре месяца учителям и воспитателям не платят зарплату: «Обнищавшее учительство доведено до крайности, было несколько стачек уездного и городского масштаба… Несколько губернских отделов народного образования полностью закрыли все школы и распустили всех учителей».

Двадцать восьмого октября Луначарский отправил новую записку в ЦК — о необходимости ввести плату за обучение и разрешить создавать частные школы. После революции наркомат объявил школьное образование бесплатным и обещал кормить школьников и обеспечивать их учебниками. Но денег в казне не осталось: «Полное распадение налоговой системы повесило школьное дело на один слабый крюк — на финансирование путем эмиссии». Школы стали закрываться. С 1920 года количество школ в стране сократилось почти вдвое, и за парты могли сесть только 40 процентов детей.

На коллегии Наркомпроса шли бурные споры. Заведующие губернскими отделами народного образования требовали брать деньги за учебу. Покровский возражал:

— Этим мы становимся ниже всех буржуазно-демократических стран, которые, как известно, имеют бесплатную элементарную школу.

Сокращение сети государственных школ закономерно поставило вопрос о частной инициативе: где же учиться тем, кто не попал в переполненную школу?

«Государство не имеет права запрещать частным объединениям открывать дополнительные школы на свои средства, — писал Луначарский в ЦК. — С другой стороны, рабоче-крестьянское государство, ведя свою борьбу по идеологическому фронту, не может допустить возникновения школы, независимой от государства, замкнутой, привилегированной, педагогически неприемлемой или преследующей цели наживы».

Наркомат предложил разрешить частные школы и держать их под контролем. Но руководство страны было занято созданием цензуры. И Госиздат, и Главлит подчинялись наркому просвещения Луначарскому. Но он редко когда мог помочь запрещенным цензурой авторам. Начальник Главлита Лебедев-Полянский конфликтовал с наркомом, обижался на его либеральные высказывания, отвергал вмешательство Анатолия Васильевича в дела его епархии. В случае разногласий с наркомом обращался в аппарат ЦК, где неизменно находил поддержку.

Однажды Луначарский вознамерился сопроводить своим предисловием роман одного французского писателя, который собиралось выпустить издательство «Никитинские субботники». Лебедев-Полянский его предостерег: «Поскольку “Никитинские субботники” — частное издательство, а не советско-партийное, Вы согласно постановлению Московского комитета партии можете работать в нем только с разрешения МК. У Вас могут быть неприятности».

Анатолий Васильевич и без напоминаний цензоров понимал, что можно и что нельзя. Его собственная власть над миром искусства сокращалась на глазах.

«Выслушав сатирическую комедию Николая Эрдмана “Самоубийца”, — вспоминала жена наркома, — после того как он смеялся чуть не до слез и несколько раз принимался аплодировать, он резюмировал, обняв Николая Робертовича за плечи: “Остро, занятно. Но ставить ‘Самоубийцу’ нельзя”».

Пьесу хотел поставить выдающийся мастер сцены Всеволод Эмильевич Мейерхольд. Ему не позволили. Талантливый драматург Николай Эрдман, соавтор сценариев таких знаменитых и невероятно популярных кинофильмов, как «Веселые ребята» и «Волга-Волга», был арестован и отправлен в ссылку. Только в 1982 году главный режиссер Театра сатиры Валентин Николаевич Плучек получил разрешение на постановку «Самоубийцы». Но после нескольких представлений спектакль всё равно запретили. …