Библейский Израиль. История двух народов - Игорь Липовский

Вероятно, намерение царя увезти из Гивы, с территории северных колен, самую большую религиозную святыню вызвало не только противодействие левитов северных колен, но и волнения среди местного населения. Несмотря на то что яхвизм был всего лишь одним из популярных культов, северные колена не желали расставаться со святыней, которую они считали своей. В намерении южного царя увезти ее к себе они видели ущемление своих интересов и попытку южных колен господствовать над ними. Именно поэтому Давиду понадобились большие воинские силы, чтобы обеспечить беспрепятственную перевозку Ковчега в Иерусалим. Но избежать столкновений все равно не удалось. Видимо, среди погибших был не только Узза, руководитель этой операции, но и множество рядовых исполнителей, иначе Давид не отложил бы доставку Ковчега в Иерусалим. «И устрашился Давид в тот день Господа, и сказал: как войти ко мне ковчегу Господню? И не захотел Давид везти ковчег Господень к себе, в город Давида, а повернул его к дому Овед Эдома, гаттиянина» (2 Цар. 6:9–10). Чтобы успокоить северные племена, Давид как многоопытный политик решил отложить исполнение непопулярного решения. Только через три месяца, когда страсти улеглись, царь сумел перевезти Ковчег Завета в Иерусалим. На этот раз Давид постарался максимально задобрить недовольных, устроив празднества и бесплатную раздачу угощений: «И когда несшие ковчег Господень проходили шесть шагов, он приносил в жертву тельца и овна… И роздал он всему народу, всему множеству израильтян, как мужчинам, так и женщинам, каждому по одному хлебу, и по куску жареного мяса, и по одной лепешке с изюмом. И пошел весь народ, каждый в дом свой» (2 Цар. 6:13, 19).

Трудности, связанные с перевозкой Ковчега Завета в Иерусалим, стали своевременным предупреждением царю, какими опасностями могут быть чреваты конфликты с влиятельными священническими группами. Нежелание Давида портить отношения с северными левитами, как и вообще с северными племенами, было, видимо, главной причиной его отказа от строительства храма для Ковчега Завета. Помимо соперничества между северными левитами и южными ааронидами существовала еще одна проблема: конкуренция между ааронидами и лояльным Давиду йевусейским жречеством. И те и другие стремились стать главной опорой царя в Иерусалиме. Постройка храма неизбежно заставила бы Давида сделать выбор, какой священнической группе отдать предпочтение, и тем самым принизить значение других, а может быть, и вступить с ними в конфликт. Давид никогда не забывал, что он царь не унитарного государства, а, скорее, конфедеративного, состоящего из двух разных частей, объединенных исключительно внешней угрозой. Исходя из этого, он назначил не одного, а сразу двух первосвященников: Эвйатара (Авиафара) — главу северной священнической династии, потомка первосвященника Эли, и Цадока (Садока), представлявшего южных ааронидов (а может быть, и йевусейское жречество тоже). Этими соображениями позднее пренебрег Соломон, за что его сыну, Рехаваму, пришлось заплатить расколом объединенного царства. Правда, положение Давида было несравненно лучше, чем Саула. Он не должен был делить власть с первосвященником, за которым стояли влиятельные племена. Более того, Давид не только мог сам выбрать себе первосвященника, но и, не заботясь о его мнении, самостоятельно совершать священнослужения и всесожжения, чего был полностью лишен Саул. Одним словом, Давид был первым полноправным царем, чьи власть и полномочия никем не ограничивались и не оспаривались. Однако и Давид и Саул не унаследовали власть — оба они были избраны племенными вождями и старейшинами, поэтому и в своей политике они вынуждены были постоянно оглядываться на тех, кто их утвердил на троне.

Расширение державы Давида и недовольство древнееврейских племен: мятежи Авшалома и Шевы

Царство Давида представляло собой не просто объединение северных и южных древнееврейских племен, оно являлось общеханаанской державой, которая впервые в истории этой страны включила в себя все ее исторические области: Израиль, Иудею, Моав, Аммон, Эдом, ханаанские и аморейские города-государства и в некоторой степени Филистию. Создание подобного государства имело, безусловно, положительное значение для Ханаана. Впервые был положен конец бесконечным внутриханаанским войнам, и страна перестала быть объектом грабежа и экспансии своих агрессивных соседей. В роли объединителей выступили древнееврейские племена — бывшие хабиру, возвратившиеся в разное время в Ханаан из Египта. Хотя в численном отношении хабиру, бесспорно, составляли меньше половины населения Ханаана, но, будучи разбросанными по разным частям этой страны, они более других стремились к объединению и к господству над всей ее территорией. За небольшим исключением царство Давида представляло собой государство, населенное близкородственными западносемитскими народами, говорившими на разных диалектах одного и того же языка и имевшими общие этнические и культурные корни. Объединение страны ускорило процесс создания единого народа Ханаана на базе древнееврейского этноса.

Очевидно, ханаанейские и аморейские области западной Палестины подчинились Давиду большей частью добровольно. Сложнее дело обстояло с заиорданскими родственниками — Моавом, Аммоном и Эдомом: их пришлось подчинять силой. Дольше всего затянулась война с аммонитянами, которые в период правления царя Нахаша были союзниками Давида. После смерти Нахаша власть в Аммоне захватил один из его сыновей — Ханун, противник объединенного царства. Но Давид считал себя вправе вмешаться в спор о престолонаследии: его военачальники, Йоав и Авишай, были внуками Нахаша, так как их мать, Церуа, приходилась родной дочерью аммонитянскому царю. Имелись и другие иудейские роды, напрямую связанные с Нахашем, например, полководец Амаса был сыном еще одной дочери аммонитянского правителя.

В конечном счете Давиду удалось посадить на престол Аммона своего ставленника — Шови, другого сына Нахаша. Однако война с аммонитянами столкнула его с более серьезным противником — арамейцами. Подобно аморейским племенам, пришедшим на тысячу лет раньше, новая волна западных семитов — арамейцы — заполонили Сирию и Месопотамию и создали там свои государства. Арамейские царства в Сирии видели в крепнущей державе Давида непосредственную угрозу своим интресам, поэтому поддержка Аммона была для них лишь удобным предлогом для войны с Израильско-Иудейским царством. Однако неожиданно для всех объединенный Давидом Ханаан оказался грозной военной силой. Арамейские царства Цова, Рехов, Мааха, Тов и Дамаск потерпели ряд поражений и признали власть Давида над собой. Таким образом, Израильско-Иудейское царство превратилось в региональную империю, и его северо-восточной границей стала река Евфрат.

Существенные изменения претерпели и отношения с филистимлянами. После того как Давиду удалось отстоять свою независимость от них, он сам перешел в наступление и захватил главный филистимский город Гат. Бывшие покровители Давида стали его данниками. Однако здесь, в Филистии, царь проявил мягкость и гибкий подход: он не стал мстить своим бывшим врагам и союзникам, а быстро договорился об умеренной дани. Свою роль сыграли и его бывшие связи с командирами филистимских отрядов, которые, судя по сообщению библейских текстов, не очень-то и сопротивлялись власти Давида. Как бы то ни было, но с этого времени филистимляне больше не представляли серьезной военной угрозы ни для объединенного царства, ни для Израиля и Иудеи в отдельности после его раскола. Вероятнее всего, это было связано отнюдь не с походами Давида, а с внутренними процессами в самих филистимских городах: их прежний союз окончательно распался, а в одиночку они были слишком слабы, чтобы угрожать соседям. К тому же постепенная культурная и физическая ханаанизация филистимлян сделала их больше похожими на соседние западносемитские народы, нежели на своих ахейских и эгейских предков. К этому времени Филистия превратилась для Давида в резервуар, откуда он черпал для своей гвардии воинов-наемников. Впрочем, в численном отношении основу армии Давида, как и его предшественника Саула, составляли по-прежнему военные ополчения северных и южных племен, которые не смешивались даже в период войны. Каждое племя и клан выставляли свои отряды вооруженных воинов, сохранявших собственную организацию и порядок как в походах, так и в бою.

Однако куда большую роль стала играть постоянная наемная армия, которая, в отличие от ополчений Израиля и Иудеи, подчинялась только царю и не имела никакого отношения к племенной организации. По сравнению с временами Саула, постоянная армия при Давиде была существенно увеличена. Если у Саула она состояла в основном из его же соплеменников-биньяминян, то Давид набирал себе людей из всех древнееврейских племен, причем оказывал предпочтение наемникам ахейского, эгейского и хеттского происхождения. Наиболее боеспособную и опытную часть постоянной армии составляла его собственная гвардия — несколько сот человек так называемых «храбрецов» и «героев», которые сопровождали его всегда и всюду: воевали совместно с армией Саула, скрывались от нее, служили с Давидом у филистимлян и участвовали во всех его военных кампаниях. Со временем личная гвардия Давида в большинстве своем стала состоять из воинов-наемников эгейского и малоазийского происхождения. Царь отдавал должное их военному опыту и организации, а главное, считал их более надежными и преданными ему, чем собственных соплеменников. Жизнь полностью подтвердила обоснованность его предпочтений.